Бабанин : Венок сонетов Смуглой Даме.

Была весна, когда и сны невинны
Когда не произносят вечных слов
И ты глядишь на мир поверх голов,
А ноги утопают в теплой глине.

Когда земля, укутавшись в пеленки,
Посапывает с соскою во рту
Я, опьяненный, пересек черту
И снял свой первый кадр на фотопленке.

Как скоро проявился этот лик!
Всего в нем поровну: порок и добродетель
Мне жаль, что я – единственный свидетель,

Единственный хранитель всех улик.
Нет времени, чтоб посмотреть назад,
Когда волнует пусть случайный взгляд


Когда волнует, пусть случайный, взгляд,
А кровь кипит от близкого дыханья
Какие тут проблемы мирозданья?!
Перед глазами только твой наряд,

Где каждой ленточке – свое предназначенье,
Где складки платья прячут наготу
И где столь неземную красоту
Так дополняет ангельское пенье.

Я был сражен, увидев совершенство,
Я испытал пьянящее блаженство
И мне плевать, что люди говорят.

Средь долгих лет однообразной скуки
Самой судьбой в тоскующие руки
Ты послана наградой из наград.

Ты послана наградой из наград
Своею нежной тонкой смуглой кожей
Звала к себе, где шаг неосторожный
Мог вызвать бы далекий камнепад.

За шагом шаг, шатаясь, как лунатик
Закрыл глаза и позабыл про все
За мной по следу мчалось Колесо
И сорванный с волос зеленый бантик.

Кружась в ночи, он крикнул: «Берегись!»
И этим криком эхо мчалось ввысь,
Смешавшись с тихим стоном журавлиным.

Была зима – она всему виною
Ты проводила всех гостей домой,
Меня опутав тонкой паутиной.

Меня опутав тонкой паутиной,
Запеленала в мягкую постель
Утихли тотчас вьюга и метель,
А воздух душным стал от розмарина.

Глаза прикрыв прозрачною ладошкой,
Ночь напролет стонала от любви
А утром вся постель была в крови
И в клочьях шерсти дикой черной кошки.

Мне эта ночь навеки сединой
Запомнилась… И если б Там я не был
Я разминулся бы с самим собой.

А жаждущие зрелища и хлеба
Поводыри тебя обходят стороной –
В твоих глазах совокупилось небо.

В твоих глазах совокупилось небо
С безумным миром, старым и больным,
Как смерть в одной постели с молодым
И как молитва вперемешку с бредом.

Весь мир тогда, на цыпочки привстав,
Орал, чтоб я пошел другой дорогой
Или, хотя бы, вспомнил имя Бога
И выплеснул в окно настой из трав.

Но все напрасно – жребий кем-то брошен:
В паучьих лапах бьется мотылек
И догорает тусклый уголек.

Уже не в силах меч достать из ножен
Проваливаюсь в пропасть сам не свой
В обнимку с этой грешною землей.

В обнимку с этой грешною землей
Цветут на западе порочные восходы
В неразберихе тонут пароходы
И дым стоит удушливой стеной.

Была возможность вырваться из плена
Был робкий шанс исчезнуть в Никуда
В стакане – чемеричная вода
Но страх сильней кровоточащей вены.

Подумать только: я считал тебя святой
Да и за жизнь особо не держался,
Лишь мысли потерять тебя боялся.

Сейчас не вспомнить, было ль то со мной:
Фосфоресцировал незванною бедой
Едва заметный нимб над головой.

Едва заметный нимб над головой
Затмил для глаз последнее прозренье,
Возникшее нездешнее виденье
Вонзилось в сердце острою иглой.

И с этих пор душа оков лишилась
И растворилась в сладкой пустоте
Где вкус и цвет, и запахи не те
Где даже смерть – не смерть, а чья-то милость.

В том колдовском сияющем тумане
Ликую, если гривенный в кармане
И все во благо, если рюмка за обедом.

Полночный танец твой над пепелищем
Покинутого ведьмами жилища
Заворожил меня и сделал бредом.

Заворожил меня и сделал бредом
Весь год. Сплошной ночной кошмар!
Что жизнь моя без этих сладких чар?! Но жизнь – не жизнь
Я за тобой как пес повсюду следом.

Однажды утром наступило лето.
Застрял в зените раскаленный диск,
Я пьянствовал и, напиваясь вдрызг,
Подумывал о хладных водах Летыю

И только ты спасла меня… обманом
Любовь твоя, как дым марихуаны
На смерть шальную наложив запрет,

Вновь возвратила к жизни. И напрасно
Искал старуху в черном платье с красным
Всю жизнь свою за долгих триста лет

Всю жизнь свою за долгих триста лет
Лишь раз сравнил я с ящиком Пандоры
Когда всю ночь прождал я под забором
С табличкой «Посторонним входа нет!»

Я проклял все: рождение и встречу,
Собачью верность, череду измен
Но ты пришла…Губами прах и тлен
С ног я слизал, земной лишившись речи

Волшебным сном ты отблагодарила
Нектаром сладким с рук меня поила
И кровь мне подавала на десерт

Из-за меня ты убежала с бала
Но в тот момент навеки потеряла
Над миром власти колдовской секрет


Над миром власти колдовской секрет
Исчез с лучом последнего заката
Ты вдруг сказала: «Вот и все. Когда-то
На казнь мою тебе пришлют билет!

Всегда непросто выбрать, что важнее,
А в этот раз я выбрала тебя!"
И, нервно черный локон теребя,
Расплакалась и бросилась на шею.

Нас растворила ночь. Крылом вороньим
Сокрыв от глаз и спрятав от погони.
Лишь где-то далеко волчица выла…

Но что нас ждет, и, главное, что было?
Как ни просил, ни плакал, ни молил я
Ты мне в бреду любовном не раскрыла.

Ты мне в бреду любовном не раскрыла
Рецепты смерти, тайну бытия
Ни почему тобой был избран я
Из всех, кого ты в сети заманила.

Взошла Луна – спасительница лунных
Сестер и братьев – верных слуг твоих
«Мы нашу жизнь разделим на двоих,
Коль не спастись от палачей безумных».

Не дай вам Бог увидеть эти слезы,
Похожие на капли купороса
И страшный тихий шепот: «Я сама…»

Я расплетал твои вороньи косы
А ты, наверное, тогда сошла с ума
И лишь теперь разлучница Зима…

И лишь теперь разлучница Зима
Глядит в окно причудливым узором
Я сам с собою продолжаю спорить,
Была ль ты хоть кому-нибудь верна?!


Ты, как река, принадлежала всем
И, как звезда, осталась одинокой
Взирающей на все земные склоки,
Как обелиск бесчисленных измен

А я нелеп на этой карте звездной
Пришедший либо рано, либо поздно
Отравленный тобой, я встать не в силах

И вот предел — «дальнейшее – молчанье»
Каким приятным кажется прощанье
Когда немного жар мой утолила.

Когда немного жар мой утолила
Своею кровью, черной и густой
Наедине оставив с пустотой,
Плащом меня, как саваном, укрыла.

И стерла в памяти последние следы
От губ – лишь медальон на шее
Горит огнем при лунной апогее
Отпугивая всадников беды.

Как много лет из будущих столетий
Украл тот день, такой погожий, вешний
К чему мне эта Вечность? Столько мук

Приносят ласки посторонних рук
И лишь зима, сошедшая с ума
Дала обрывки твоего письма.

Дала обрывки твоего письма
Невесть откуда пришлая старуха
С изрубленным лицом и рваным ухом,
Явившись в дом, едва сгустилась тьма

И с нею пряный запах нафталина.
Заполнил дом, а сердце из груди
Готово выпрыгнуть! «Тихонько, погоди.
Прочти, а я погреюсь у камина».


Мне кажется, я слышал этот голос
И видел этот прежде черный волос,
А возле глаз – знакомые морщинки.

Их всех стихов на том и этом свете
Я навсегда запомню только эти:
«Была весна, когда и сны невинны…»

«БЫЛА ВЕСНА КОГДА И СНЫ НЕВИННЫ
КОГДА ВОЛНУЕТ ПУСТЬ СЛУЧАЙНЫЙ ВЗГЛЯД
ТЫ ПОСЛАНА НАГРАДОЙ ИЗ НАГРАД
МЕНЯ ОПУТАВ ТОНКОЙ ПАУТИНОЙ

В ТВОИХ ГЛАЗАХ СОВОКУПИЛОСЬ НЕБО
В ОБНИМКУ С ЭТОЙ ГРЕШНОЮ ЗЕМЛЕЙ
ЕДВА ЗАМЕТНЫЙ НИМБ НАД ГОЛОВОЙ
ЗАВОРОЖИЛ МЕНЯ И СДЕЛАЛ БРЕДОМ

ВСЮ ЖИЗНЬ МОЮ НА ДОЛГИХ ТРИСТА ЛЕТ
НАД МИРОМ ВЛАСТИ КОЛДОВСКОЙ СЕКРЕТ
ТЫ МНЕ В ЛЮБОВНЫХ СТОНАХ НЕ ОТКРЫЛА

И ЛИШЬ ТЕПЕРЬ РАЗЛУЧНИЦА ЗИМА
КОГДА НЕМНОГО ЖАР МОЙ УТОЛИЛА
ДАЛА ОБРЫВКИ ТВОЕГО ПИСЬМА»