Шева : Новые технологии

Кирюшкин пребывал в традиционном для него по пятничным вечерам состоянии расслабона.
Или — медитации, как он любил говорить.
Медитировал он в любимом кресле, закинув ноги на журнальный столик и уткнувшись взглядом в экран тупого телевизора.
Что поделаешь – такой ему достался.
Еще раз пощелкал каналами – ни-че-го.
Выпил пару рюмок коньяку, закусил свежим хлебушком с колбаской, маслиной — похорошело, но хотелось себя все-таки чем-то развлечь.
По классической технологии процесса явно не хватало зрелищ.
Вдруг Кирюшкин вспомнил, что на подходе к дому какие-то две девахи – в темноте разве разглядишь? со словами – Мужчина, возьмите, пожалуйста! Почитайте и приходите к нам, адрес там указан! — сунули ему цветастую брошюрку.
Он еще тогда хмыкнул, — это что, сейчас так мужиков снимают? Новая технология?
Поднялся, пошел в прихожую, нашел, взял, вернулся.
Полистал, зевнул — ага, понятно. Очередной «опиум для народа» в розницу.
Пробежал глазами краткое содержание: куда идет этот мир? куда ведет твой жизненный путь? «час суда» настал! вняв предупреждению, они спаслись! как не впасть в искушение…
Скосил глаза на журнальный столик с бутылкой и четырьмя блюдечками с аккуратно порезанными хлебом, колбасой, сыром и маслинами.
Каждый фрукт — отдельно. В чем-чем, а в сервировке стола Кирюшкин был оголтелым перфекционистом.
Махнул еще рюмашку.
- А дай-ка за искушение почитаю! За конец света как-то уже надоело! – решил Кирюшкин.
Как ни странно, Кирюшкин любил такого рода литературу. Считал, что она обогащает его внутренний мир. Да и в разговорах на работе, а особенно в курилке любил он щегольнуть потом хитромудрым выражением, цитаткой какой-нибудь.
Не так, мол, он прост, как кажется внешне. Да и с женщинами иногда помогало. Когда надо было туману напустить, создать эдакий флер скрытого интеллектуала.
С легко ранимым, но очень богатым внутренним миром. Доступ куда открыт только самым-самым тонким и чувственным душам, могущим понять и оценить…И тэдэ и тэпэ.
В райдер к душам среди прочего входило и непременное требование утром быстро встать и уйти без лишнего сюсюканья. Ибо мозгоебства Кирюшкин не любил.
Раздел «Как не впасть в искушение» открывался цитатой из Евангелия от Матфея — Бодрствуйте и непрестанно молитесь, чтобы не впасть в искушение.
- Во дают — сразу и ответ на вопрос! – хмыкнул Кирюшкин, — Зачем читать дальше?
Но текст раздела все-таки проскроллил.
…Мы живем в последние дни этой нечестивой системы вещей…в этом сатанинском мире становится все больше искушений и невзгод…каждый из нас ежедневно сталкивается с искушением и, следовательно, с опасностью угодить в ловушку Дьявола…Сатана желает разрушить то, что ценнее нашей сегодняшней жизни — нашу непорочность перед Богом…и если он заставит нас поступиться христианскими принципами, тогда он одержит настоящую победу…вот почему Дьявол стремится всячески искушать нас…происки Сатаны принимают различные формы…он может искушать нас через страх, сомнения или стремление к удовольствиям.
Как сказано в Евангелии — дух бодр, а плоть слаба!
- Воистину слаба! – согласился Кирюшкин. И отложил брошюру в сторону.
Ибо устал.
Решил разбавить духовную пищу скоромной, взглянуть – а что там по ящику?
Щелкая каналами, вдруг остановился.
«Вести» показывали новости. Миловидная ведущая, хитро улыбнувшись, заинтриговала — А сейчас мы предлагаем вашему вниманию интересный сюжет из Японии!
- Ну-ка, ну-ка! – привстал Корюшкин.
На экране возникла симпатичная девичья попка в клетчатой короткой плиссированной юбке. Похоже, японской старшеклассницы. Казалось бы — сколько этих попок вокруг?, но эта попка имела конкретное отличие.
Ибо имела большой пушистый хвост. Но не лисий, нет.
Классический кошачий хвост, но большой. Вот как если бы эта девочка была кошкой, такой хвост был бы ей в самый раз.
Закадровый голос пояснил – сейчас у молодых японок появилась новая модная фишка.
Носить вот такие хвосты. Хвост крепится к специальному поясу. На поясе — джойстик. Для управления хвостом.
Если хвост просто висит, это значит – не подходи, я занята. Или не в настроении.
Если хвост, согнувшись колечком, покачивается из стороны в сторону, наоборот – готова пофлиртовать!
- Ох ты ж япона мать! – восхитился Кирюшкин.
И вдруг вспомнил одну давнюю историю.
Произошедшую с ним много лет назад.
Когда он был моложе, да и, чего греха таить, поактивней. Когда еще не погряз в своем сибаритстве.
В конце мая, а может и в июне, сейчас уже и не вспомнишь, появились у них на работе практикантки. Студентки. Вроде как преддипломная практика у них была.
Ну — появились да и появились. Конечно, взгляд поневоле иногда задерживался на особо выдающихся формах или фигурках отдельных студенток. Но большего себе Кирюшкин не позволял.
У них в конторе принципа «облико морале» придерживались неукоснительно, и никаких «неуставных» отношений между сотрудниками не было.
Девчонки-практикантки были, конечно, из другого мира, в котором, наверняка, их конторские замшелые принципы межполовых отношений не котировались.
Через некоторое время Кирюшкин обратил внимание, что одна практикантка с очень даже эффектной грудью попадается ему в коридорах с большей частотой, чем другие.
Здороваться даже начала.
Хитро стреляя глазами из-под больших мохнатых ресниц.
Ну, Кирюшкин тоже не деревянный Буратино. Таким образом, на уровне взглядов контакт был налажен.
Он не знал, как ее зовут, но про себя называл ее Моника.
Условно, конечно. Ассоциативный ряд, демократы-республиканцы, конгруэнтность, амбивалентный дискурс, одинокий путник…Сами понимаете.
Тот день Кирюшкину буквально врезался в память.
Часа в три пополудни он возвращался к себе с празднования дня рождения Иванцова – сокурсника, тоже работавшего у них и тоже начальником отдела.
Возле лифта столкнулся с Моникой. Удачно очень получилось — ожидали лифта только они вдвоем. Перекинулись парой незначащих фраз.
И то ли потому, что он был подшофе, то ли по какой другой причине, он как-бы в шутку приобнял девчонку за талию.
Каково же было его удивление, когда она тут же положила свою ладонь на его руку, и потянув ее вниз, строго зафиксировала на тугой округлости ниже талии.
Подъехал лифт.
Кирюшкин руку, конечно, отдернул.
Вошли в лифт. Люди. Смотрит в сторону. Вроде и не было ничего.
Но на выходе та-а-а-ак на него посмотрела…
Другой раз она зашла к нему в кабинет визировать какой-то акт.
Хорошее вообще, конечно, слово — акт, но не будем отвлекаться на этимологию.
- Да вы присаживайтесь! – засуетился тогда Кирюшкин как прыщавый школьник. Моника оглядела кабинет — а куда, мол, можно? И присела.
Но не за приставной столик у стола Кирюшкина, а, игриво так, на подлокотник одного из кресел, стоявших у него в кабинете.
При этом ее короткая плиссированная юбочка разлетелась парашютом, обнажив бедра, как говаривала у них в конторе одна прожженная стерва, которую комсомольская молодость водила явно не в сабельный поход, — до самой розетки.
Кирюшкин стыдливо опустил глаза, а когда опять поднял их – вообще едва не свалился с кресла.
Ибо чтобы прикрыть заветное местечко, Моника положила ногу на ногу. Но не учла — а может и наоборот — учла, кто их, этих девчонок, знает?, что шнурок стрингов, врезавшийся в промежность, почему-то слегка съехал в сторону. В результате чего перед взором обалдевшего Кирюшкина предстала самая натуральная свисшая губа.
Наружная.
Половая.
Напрягшийся как натянутая тетива лука, Кирюшкин проблеял – Э-э-э…Вы не могли бы подойти, пояснить мне одну цифру?
Моника поднялась, процокала каблучками к столу, обошла его, и наклонившись к Кирюшкину, уткнулась правой грудью в его плечо и томно спросила — Какую?
Пока Кирюшкин лихорадочно соображал – блядь! и действительно — какую?, Моника положила свою правую руку ему на затылок и начала его нежно поглаживать.
Тут уже Кирюшкин не выдержал и его левая рука будто сама залезла между ног Моники и крепко сжала внутреннюю сторону ее правого бедра.
Моника охнула и негромко, но Кирюшкин услышал!, застонала. Кирюшкин поднял руку чуть выше и почувствовал, что Моника обильно течет.
Он вскочил, повернул девчонку к себе, и крепко прижав, поцеловал долгим поцелуем взасос.
Он еще не успел вытащить свой язык из ее рта, как почувствовал, что ее рука опустилась вниз, крепко сжала стоящий колом член, и через тонкую ткань брюк уверенными движениями начала его массировать.
…Потом был жаркий и глубокий минет на заднем сиденьи такси под обалдевшим взглядом водителя, незабываемое кувыркание в гостинице, серия бурных камшотов…и, по возвращению домой, утренние пиздюлины от жены.
Эх!
Но он, конечно, не жалел. Нет.
Неожиданно Кирюшкин подумал — Интересно, а если бы Нина — так звали Монику, была бы с таким хвостом, было бы ему кайфовей, или нет?
Задумался. Ничего умного в голову не приходило. Налил, выпил.
Озарило.
И Кирюшкин безаппеляционно подытожил — Да ну! Нахуя? Щекотно же. А я щекотки боюсь. Это лесбиянкам, может быть, и понравилось бы. Но я же не лесбиян! Да и вообще. Больно вычурно. Подумаешь — новые технологии!
Вбросил в рот маслинку.
- На хрена мне такой хай-тек? Старый дедовский хуй-тык — оно как-то…подушевней будет. Одно плохо — последнее время редко.
И что-то вспомнив, рассмеялся — Новый год чаще!