Алкаш Алкоголиков : Кактейль.

Гитарист Витя, походивший на Маленжика и Кайла Метова, давно спился и умер нахуй. Метов, — вылитый Маленжик, — молчит уже много лет. А Маленжик, владеющий уникальной внешностью, поет себе и здравствует.

Тут еще какой-то хмырь лазает, на всех троих похожий одновременно. Недавно усы отпустил, сволочь, для маскировки. Не помогает один черт: все норовят автограф попросить. А он берет ручку дрожащими руками и выводит старательно: «Идите на хуй. Я вам не Метов». Поклонники Маленжика благодарят хмыря и потеют от счастья.

При жизни Витя сошелся на лето с пропеченной солнцем женщиной по имени Лера, похожей на известную актрису. На ней было много мяса и достаточно жира. Сошелся с целью добираться. Но не до ее составляющих, а с работы побыстрее, – жила она недалеко. И как лето кончилось, он вернулся в семью. Там – праздник: обои новые, коньяк старый, собачка описалась. Но все, сука, принюхиваются к Вите: «Кем от него несет? Та-а-ак, одинокой бабой с пигментными пятнами».

Вот Маленжик – человек семейный и безработный, а Кайл Метов на лето уезжает из города от соблазнов подальше. Туда, где его никто не знает. То есть недалеко. Чтобы автографы не просили и не подъебывали по мелочам. Потому что каждая собака, обоссавшаяся или не очень, норовит ему вслед номер позиции прогавкать. Или отрывок из Камасутры зачитать. Не каждому Маленжику такое по душе придется. А Метов, так вообще публично сжег упомянутое индийское руководство по разврату. Заодно с Махабхаратой и Бхагавад-гитой. Но, несмотря на устроенное пепелище, крайне нервно реагировал на Пауля.

Пауль, к сожалению, умер, успев предсказать победу. Как и Кнут. Который медведь был, а не тот, что с пряником. Неладно что-то в немецком государстве с животными с тех пор, как Гитлер негров из зоопарков отпустил.

Лера, с которой покойный Витя сходился на лето, продолжает пропекать себя солнцем на югах. Зимой в солярии ходит. Зайчиков ловит. Вот недавно увидела Метова в чебуречной на Курском, думала Витя воскрес. Пригляделась повнимательней, разогнав ушастых, – нет. Витя чебурек с начала ел, а этот – сбоку откуда-то. Но все равно подошла, изящно помахивая широким тазом и выгодно обнажив свое мясо:
— Простите, — говорит Кайлу, — вы не Витя случаем? А то лето скоро.
— Нет, — говорит Метов, не вынимает чебурек изо рта, — я – Вячеслав Маленжик. Просто охуевший, — и второй чебурек начинает в рот запихивать.
— Извините, — понимает она свою ошибку, — Но, может, съедим на брудершафт пару беляшей? Вдруг вы тоже далеко от работы живете.
— Камасутру читать вслух не будешь мне, женщина? Упанишады во сне не бормочешь?
— Ну, что вы! Конечно, нет. Только пару абзацев из мадам Блаватской и три стиха Флоренского. А во сне я только воздух порчу и ушами скриплю.
Покинули чебуречную рука об руку и пошли куда-то в направлении промзоны «Трикотажная».

А хмырь, который лазает с отпущенными усами, появился не просто так — сошелся с вдовой с двумя детьми. Младший у нее бестолковый какой-то, а старший – вообще рыжий. Младший лазает через заборы и постоянно шляется по местности, настырный, как польский воробей. Мать его работала у известной актрисы, похожей на других известных актрис. Но хмырь, похожий на всех троих, познакомился с ней вовсе не на ее работе и не в театре даже, а в лесу, прошлой осенью. Когда грибы собирали. Она увидела белый и схватила его. Присмотрелась, — а там уже чья-то рука. И тянет бессовестно незнакомая рука ее гриб совсем в другую сторону. Она сначала хотела ножом полоснуть враждебную конечность, но посмотрела на ее продолжение. А там – ничего такой мОлодец, не червивый еще. И похож на кого-то до дрожи в коленках и рези в ливере. Вышли они из леса уже обнявшись, без грибов и белья нижнего. Но с радостью в сердце и мозолистом теле.

Как ее дети этого хмыря приняли — неизвестно. Но рыжий сразу в МЧС устроился. А настырный стал шляться еще больше. И бестолковость его возросла в разы, поэтому с ним даже соседская девочка перестала общаться. А она, между прочим, чемпион района по тупизне. С ней здороваются – она челюсть нижнюю вперед выдвигает, как комод — ящик. Ей конфетку протягивают – она глазами лупает. По голове бьют – срется. Пендаля дают – мычит. Но речевой центр не затронут: если пиздИть начнет, то не остановишь. Скоро появится в ютубе, потом в телевизор залезет к костру, а там и до думы рукой подать. Дорожка давно протоптана.

Вот если бы Кайл Метов на Маленжика не походил, давно бы в думе сидел. А так — выберется из-под Леры, стряхнет с себя солнечные брызги и давай чебурек откуда-то сбоку кушать. Ничего лишнего и ничего недостающего. Но и труд в эту схему счастья не помещается. И расстояние до места работы роли не играет и время года. А с каждым съеденным Метовым чебуреком у Леры исчезает одно пигментное пятно. Скоро он перестанет ее узнавать – до того она станет похожа на известную актрису. К ней, возможно, устроится работать вдова, сошедшаяся с хмырем. Последний познакомится с Кайлом, что не воскресит гитариста Витю, но добьет Маленжика. Пока он будет биться в агонии, приедет «скорая» и рыжий из МЧС с китайской болгаркой. А тупая девочка будет стоять со своим комодом, лупать глазами и попердывать.

Так что все люди пиздец какие разные, даже если одинаковые.