Владимир Павлов : Темные небеса (Ремейк) Часть первая. Глава 5-6. Конец первой части

Глава 5
Дима увидел, что я разговариваю с Колей Дорофеевым и стал меня будто не замечать. Я очень страдал от этого. Мне казалось, что я предал друга, и теперь этот друг мне не поможет. Скалы, за которой можно было укрыться, больше не было.
Коля тоже был не простым человеком. Он напоминал мне стража из мира мертвых.
Когда я с ним подружился, моя жизнь сильно изменилась.
Я словно причалил к другому берегу. И по этому берегу уверенно шел за ним. А Коля здесь был как дома.
Александровна тоже начала проявлять ко мне теплые чувства. В конце концов, она стала мне покровительницей.
Как-то ночью я вышел в коридор и увидел, как они занимаются сексом.

Однажды мы сидели возле телевизора, и Коля мне рассказывал про то, как один его приятель стащил у медсестры шоколадку от голода.
– Ему дали 30 шоков, прикинь! После этого он, вообще, как-то затих, ушел в себя, стал сраться-ссаться где попало. К нему подходишь, он ни на что не реагирует и всех называет «саня». До этого был нормальный мужик, астрофизиком работал раньше.
Липкая грязь от этого больного, которого я живо себе представил, будто въелась мне под кожу, и мне приспичило помыться. Но ванная была закрыта, и я вернулся.
– Там в ванне кто-то есть, – объяснил я.
– Там эти педики закрылись. А что они делают там? Эти проститутки там ебутся. Ты мыться будешь?
– Да.
– Алекссандовна, открой дверь! Там эти закрылись!..
Александровна щелкнула ключом, и мы увидели двух хроников-дебилов, за которыми закрепилась репутация опущенных. Один из них был Скородько, жилистый и агрессивный, другой – худой и высокий парень, Игорь.
– Скородько, ты почему воду налил на пол? – взвизгнула Александровна. – А ну-ка иди тряпку бери… Ишь, скотина!
– Это он налил! – показал он на меня. – Он…
Коля тут же дал ему пинка, и он ушел вместе со своим другом.

Вода вернула мне жизнь. И пробудила зверский аппетит.
– Коля, у тебя есть что-нибудь пожевать? – робко промямлил я, когда вернулся в холл.
Коля предложил пойти вместе с ним на поиски хлеба в Страну Фиолетовых Дождей:
– Но это опасно. Поймают – это пиздец будет. Полный каюк. Но так мы можем мешок целый принести.
У него были ключи от всех дверей, которые он прятал в тайнике в своей палате. Только я знал про этот тайник. Пока он доставал связку, я стоял на стреме. К палате подошел Скородько, но я не пустил его.
– Дай сигарету! – крикнул он угрожающе.
– Я не курю…
Коля его оттолкнул.
– Скородько, еще не родила? Пошел! Сейчас идем через служебный вход. Быстро только, чтобы медсестры не запалили!

По скалистым уступам ступеней мы забирались все выше, на Режущее Плоскогорье. Наконец, Коля притормозил, и я перевел дух. Последний подступ мы почти прошли.
Вдруг дорогу перегородили двое. Один был худой и постарше, другой – совсем молодой отморозок с огромными кулаками. Это были Когтерукие, местные шестерки.
– Я тебе сейчас фанеру проломлю, покер! – крикнул длинный скелет.
– Пидараска, ты соси, только денег не проси! – ответил Коля.
– Ты мне это сказал?..
Скелет взял палку от швабры и обрушил Коле на голову. Но Коля лихо увернулся, ударив того в челюсть и выбив пару зубов. Я, будто во сне, повалил на землю молодого и стал душить.
– Ты що…хррхх…ты що, пидор… – рычал тот беззубым ртом. – Я тебя убью!..
– Смываемся, санитарки! – крикнул Коля.
Он выдернул меня из-под отморозка, и мы понеслись прочь.
Красная почва жгла, хотя мы ее едва касались. Крики вросших в землю птиц резали нагую душу.
Когда я почти падал и задыхался от дыма жгущего страха, Коля рванул меня в комнатку перед кухней. Когтерукие и санитарка, визжавшая на всю больницу, были все ближе. Коля трясущимися руками открыл люк на потолке. Подтянувшись, он помог мне забраться. И тут же захлопнул люк, оставив погоню в недоумении.
Поначалу я обалдел от потока свежего воздуха. И от головокружительного вида.
Мы на крыше мира! Великая Гора Анандагири милостиво пустила нас на свою вершину! Помолись обо мне, Великий Познавший, незримо присутствующий здесь веками и пребывающей в нескончаемой медитации!
– Осторожно, – говорил Коля, мягко ступая по самому гребню. – Держись за антенны, если чо. Упадешь, сразу не скатывайся. Ухватись за шифер. Главное – не паникуй. Не паникуй, я тебе сказал! Держись, держись… Вот. Теперь еще шаг. Давай руку! Какие вы, блядь, беспомощные…
Коля выманил Змея Шеша из чердачного оконца.
– Умеешь ходить по канату? Я тоже не умею. А на руках сможешь?
– Да… я глаза закрою, наверное…
Он закинул Шеша на вершину другой скалы, Ракшагири, темного двойника Анандагири, привязав за хвост к молниеотводу. Шеша летел сотни лет, преодолевая облака эпох, вырвавшись головой в открытый космос и зачерпнув мудрость других галактик. Наконец, он ухватился пастью за антенну и довольно замер.
Коля рванулся вниз, но удержался, мертво сжав пальцы.
– Не бойся. Давай, повисай аккуратней. Вот!..
У меня слабели руки. Я знал, что не вынесу этого передвижения. Вниз… Когда я смотрел вниз, пальцы холодели, и я падал.

Впереди нас ждут голодные дни… Город с зеркальными зданиями… Люди с кожей цвета металла…Набхи… Они сидят на крышах зданий и повелевают толпой… Внушают… Навязчивый образ…

А пока – надо держаться.

Впереди нас ждет непреодолимый соблазн… Женщины-набхи прельщают… Их огромные бедра… Всюду, где бы не находился, чувствуется присутствие… Гигантский мозг… Он парит над городом… Всем правит… Плывет между домами, нитевидными отростками проникая в каждого… Спасительная цитадель…

А пока – держись, держись!

– Не хватайся так! – кричит мне Коля с вершины Ракшаджунги. – Не повисай… Так ты быстро упадешь! Двигайся. Не повисай!..
Вот. Вершина. Я подтянулся на руках каким-то чудом и с силой оттолкнулся ногой, запрыгнув. Когда нога скользнула, я стал наблюдать, как долго падает оторвавшийся от одежды лоскут. Коля ухватил меня за воротник.
Он спускался уверенно, а я следовал за ним маленькими шажочками, простаивая иногда по пять минут. Было очень скользко и обрывисто.
Наконец, я облегченно вздохнул. Перед нами простиралось бескрайнее плоскогорье.
– В жизни нет удачи, – говорил Коля, оглядываясь назад. – Даже если есть удача, то с тебя потом это вычтется. Вот, представь, выиграл я лотерейный билет, там на 8 тысяч было, по тем временам это были деньги. Ну, вот: звоню я своему другу, – он сейчас здесь уже сдох, – врачи не верят, что у него с почками что-то, и лечили галоперидолом. Ну, так вот. Прихожу я к этой пиздоболке поспать, потому что мне еще до дома переться три часа. У меня там и пропить могут. Мне как-то хотелось деньги получше спрятать. И вот, только я уснул, просыпаюсь от какого-то движения. Вижу, под моей подушкой нет уже денег, в носок, я положил в который, пустой. Представляешь! Я тогда давай думать, кто мог… Ну, не мог же друг, не мог же я тогда на друга подумать, что мог друг был способен на такое. Я бы – ни за что, даже под страхом, если мне ногу отрубят, вот, никогда бы у него не взял ни копейки. А с тех пор я даже видеть его не хотел, даже кусок хлеба у него не взял бы. Так эту пиздоболку когда врачи гноили, я ему однажды приношу хлеба: «Ну, что, говорю, ты считаешь, что неправ был тогда?» Он мне на это отвечает знаешь что? – «Если бы деньги были у тебя, у тебя их бы все равно отец украл» Клизморожая пиздососка…

Пронзительный ветер хлестал по лицу. Мы шли, ведомые холодными звездами; ночь падала на голову, предвещая конец времен. На горизонте вспыхивали протуберанцы. Сияние над горной грядой, лилово-сиреневое, становилось то невыносимым, то нежным и завораживающим.
После шести часов пути Коля предложил сделать привал. Мы свернули с трассы на проселочную дорогу.
– Я буду костер топить. Если что, ты можешь спать.
– Да нет, давай я потоплю… Я сухими…
– Ты спи, я потоплю.
Дорога вела к какому-то непонятному сооружению, с виду заброшенному.
– Подожди, я сейчас, – сказал Коля, и ускорил шаг.
Я боялся отстать даже на метр и шел рядом.
Сооружение оказалось туалетом. Возле него стояли вплотную шесть коек, на которых лежали люди. Двое – подростки-детдомовцы – гоняли возле туалета здорового мужика лет пятидесяти. Плечистый детдомовец наносил удары ему в лицо, а мелкий пытался держать его руки, когда тот пытался закрыться от удара. Остальные взирали на это с тупым безразличием.
– Эй, полковник, полковник! – орал плечистый. – Курить хочешь? Дерись за сигарету!
– В лицо не бей! – испуганно басил Полковник. – В лицо не бей!
– Не закрывайся! Давай дерись!
Коля зашел в туалет, а я попытался заступиться.
– Ты знаешь… а он детей маленьких насиловал! – заявил мелкий – Когда был полковником.
– Да почем вы знаете? Может быть, он просто… может, на него наговорили!
– Не-ет, он сам сказал!
– В лицо не бей! – басил полковник. – Лицо, говорю, не трогай!
– Не издевайтесь над ним!
– Он за сигарету дерется! – возразил мелкий. – Полковник! Будешь за сигарету драться? Слышишь, будет!
– Мы просто играем, мы не издеваемся, – объяснил плечистый. – А ты не вмешивайся. А то и тебе достанется.
Коля уже вышел, и мы пошли назад.
– Пойдем дальше, – сказал он. – Эта малолетка же долбоеб. Ты не знал? Она – дебил.
– Слышь, ты че там возникаешь? – крикнул нам вдогонку плечистый.
– Она еще не сосала с утра…
– Слышь, иди сюда! – кричал плечистый, идя за нами.
Он почти бежал. Но мы уже оказались на трассе.
Мы старались держаться обочины. Мимо, изрыгая выхлопные газы, проносились чудовища. Иногда они неслись сплошным потоком, и тогда я невольно уходил на гравий, подальше от дороги.
Ржавый мост впереди не внушал доверия. Казалось, он раскачивается на ветру.
Коля заметил на дороге раздавленную тыкву и с усмешкой предложил:
– Не запастись ли провизией?
– Ну, да, через несколько дней эта тыква покажется нам райским лакомством…

Стемнело. Перелески сменились пустыней. С приходом луны ветер покрыл душу рябью. Когда мы остановились, я присел на корточки и стал гладить руками трещины в земле.
– Что делаешь? – спросил Коля.
– Считываю информацию. Они принимают космические послания…
– Тихо… Там...
Коля указывал на что-то живое невдалеке. Оно двигалось. Подкравшись ближе, мы увидели женщину. На ней была лишь надбедренная повязка. Она стояла к нам спиной, на четвереньках, прижав грудь к земле и выпятив широкие бедра. Бормотала странные заклинания. В трансе она никого не замечала.
Коля тихонько дотронулся до ее плеча. «Колдунья» вздрогнула и подскочила.
– Кто вы такие?! И что вы хотите?..
– Не бойся, – попытался успокоить ее Коля. – Мы сами испугались, когда увидели тебя.
При свете луны я рассмотрел ее. Это была девушка лет двадцати, с миндалевидными глазами, маленьким носом и большим чувственным ртом. Она была на голову ниже меня. Худенькие плечи и спина через выраженную талию переходили в массивный таз.
– Меня зовут Сунгма. Я жрица Богини Истар. В полнолуние Богиня нисходит на землю на озере Сгамо-Нганпа… Я должна идти туда после ритуала слияния… Вы вторглись…
– Ты одна в этой пустыне? – перебил Коля. – Где ты живешь?
– Мой народ живет в Глиняном Городе за день пути отсюда. Мир погрузился в сумерки… Связь с Богиней мы теряем… Мне, как самой молодой из жриц, предстоит сегодня совершить Таинство любви.
– А можно, мы пойдем с тобой?
– Идите, если хотите.
– Зачем тебе Богиня? – усмехнулся Коля. – Шла бы с такой внешностью замуж… Вечно вы себе мозги пудрите, бабы.
– Меня это абсолютно не интересует.
– Но почему? Почему ты не хочешь попробовать?
– Я пробовала уже… Недавно мы расстались. Мы плохо друг друга понимаем.
– Вы долго были вместе?
– Нет… Где-то два месяца.
– Но ты сделала вывод обо всех мужчинах, Сунгма. Почему так быстро? Почему ты не хочешь попробовать вновь?
– Не знаю почему, и почему так быстро, но сейчас меня семейное счастье не привлекает совсем. Муж, ребенок – это не мое. Если быть матерью и женой, то этому надо полностью отдаться. Хочу сначала просто созреть.
– Это у тебя гордыня.
– Возможно, гордыня. А возможно, все не так просто. Я запуталась, только сейчас все начинает понемногу проясняться.
– Что это за озеро, куда мы идем? – спросил я.
– Это древнее место, еще наши предки совершали там обряды…Но сейчас ритуал слияния особенно важен…Сейчас слой Тьмы над землей слишком велик, он давит, как каменная плита! Богиня не может приблизить свои Покровы, пока этот слой так велик… Все ужасы, происходящие на земле, обусловлены этим скоплением темной атмосферы. По пророчествам, должен придти избранный и совершить титаническими усилиями прорыв этой плиты. И он уже пришел! Но пока еще мы его не знаем..
От этих слов мое тело окутало облако электричества. Мне показалось, что она говорит про меня.

Озеро простиралось в необозримую даль и сливалось с ночным небом. Ощущение себя песчинкой, причастной к чему-то огромному, прорывалось ручьями слез. Вода, необыкновенно спокойная и чистая, иногда светилась в некоторых местах как бы изнутри.
Видимо, озеро было вулканического происхождения, так как сразу с берега начиналась глубина. По незнанию ступив в воду, я чуть не утонул. Сунгма сразу прыгнула за мной и вытянула на берег.
– Да ты что делаешь?! – ругала она меня. – Не знаешь, дух Сгамо-Нганпо не любит чужаков. Не оскверняй священную воду! А то ты накликаешь гнев богов.
– Прости меня, пожалуйста! Ты же простишь меня?! Я не знал…
– Ничего. И ты прости меня. Но вера моей наставнице слишком сильна во мне…
Она бросила на меня такой взгляд, который я не забуду никогда. С тех пор мне было неслыханно хорошо рядом с ней, физические покровы плавились от нестерпимого блаженства…
Вокруг озера рос болотный кустарник и небольшие деревья. Какая-то птица кричала как кошка. В зарослях слышалось движение. Отражавшиеся созвездия звали в другие времена.
– Я пойду одна. Вам со мной нельзя. Дальше – тропа жриц.
– Все в порядке? – спросил Коля. – Ты какая-то не своя.
– Не совсем в порядке, но можно сказать и так… Все. Не задерживайте меня. И не смотрите на меня. Пожалуйста. Обещаете?
Она прошла вдоль берега к большому камню, окруженному с трех сторон водой. Коля прилег на траву, заложив руки за голову. А я не мог оторвать глаз от Сунгма…
Она полностью обнажилась и стала совершать плавные движения, стоя на камне. Это было похоже на танец любви, танец созидающей космической силы, сосудом которой была сейчас Сунгма. Я видел сразу и животную чувственность, и холодную небесную красоту. Это сводило с ума. Пойду за ней! Посвящу ей подвиги! Свергну чудовище тьмы!
Вдруг, когда Сунгма наклонилась к воде, поверхность озера вскипела. Гигантский водоворот вздыбил тьму. Огромная волна окатила меня с ног до головы. Рядом с камнем вынырнуло гигантское насекомое и схватило Сунгма. Я не мог пошевелиться, когда смотрел на него. Ужас обжег меня и парализовал. Это был жук величиной с дом.
Чудовище стало уходить под воду, издавая невыносимую вонь.
Я ухватился за дерево, чтобы меня не смыло волной, когда оно исчезло. Коли не было. Все еще надеясь, что он жив, я бежал, не чувствуя ног. Мне казалось, что я бегу в правильном направлении, но потом все больше стали одолевать сомнения. Так. Надо разжечь костер, выбрав хорошее место, и дождаться утра.
Любовь жгла мне душу, и я продолжал идти, смотря на звезды. Там сейчас душа той, которая пожертвовала собой ради спасения мира от зла. Недолго мы виделись, но двум половинкам одного целого достаточно одного взгляда, чтобы полюбить друг друга на всю жизнь…

Кто-то тронул меня за плечо. Это был Коля.
– Ты куда так побежал? Я еле тебя догнал. Ты весь мокрый. Сейчас разведем костер, не бойся.
Я как механически собирал ветки и бросал в огонь. Потом сел и безразлично слушал Колю.
От холода возникла инерция, и я мог бы часами сидеть, кидая в костер дровишки и с отвращением соскребая грязь с головы. Но надо было встряхнуться.
– Я пойду наберу воды.
Возле реки я увидел огромный след, в который могло вместиться два человеческих.
– Здесь правят боги с головами шакалов, – объяснил мне Коля. – Или просто: анубисы. Нам надо идти потише. Лучше возле трассы. Тот, кто идет по проторенному пути, никогда им не попадется. Но это невозможно. Нужна пища, нужен отдых. Поэтому приходится сворачивать. Неограниченная власть им тут головы кружит. Они что захотят, то творят с населением этих пространств.

Ближе к рассвету мы отправились в небольшой лесок.
– Ты когда-нибудь лазал за орехами? – спросил Коля.
– Нет.
– Ну, тогда я полезу. Я в детстве упал, прикинь, с такой вот сосны. Отделался синяками. Все думали, что мне конец.
Сосновый лес был как скопище антенн, он гудел подобно электрическим мачтам подстанции. Меня не оставляло странное чувство, что за мной следят. В темноте мне мерещились наблюдающие глаза.
– Сейчас поможешь мне залезть… – Коля встал мне на плечи. – Будешь собирать шишки. Когда трясу, смотри, куда падают. Осторожно, голову не подставляй.
С ловкостью кошки он карабкался по стволу. Я уже еле различал его фигурку на высоте. Он стал трясти верхушку, и на землю обрушился целый каскад шишек.
Что-то мелькнуло в кустах. Я взял тяжелую палку и попятился. Спиной наткнулся на Колю.
– Собирай шишки, чего стоишь, – сказал он насмешливо. – Грустишь?..
– По ней…
– Я знаю. Не держи это в себе. Можешь побыть один, если надо. Я сам пособираю…

Блаженная прохлада леса, в которой замирало время, закончилась. Сосны сменились кустарником и чахлыми березами. Болотные рощицы издавали зловоние. Чтобы найти место посуше, приходилось продираться в самую гущу.
Мы разожгли костер. Коля нарвал сухой травы и блаженно повалился навзничь. Я присел на корягу.
Вокруг было много сухостоя. Поначалу даже не приходилось отходить от костра больше двух метров. Когда поблизости уже не было сухих веток и высохшей трухляди, пришлось идти в страшный сумрак.
В один момент мне показалось, что кто-то погладил меня по голове. Кустарник и деревья вокруг росли очень густо, так что это, должно быть, ветка.
Внезапно захотелось уйти. Странное, почти непреодолимое желание! «Это трусость, держись» – устыдил я себя, продолжая искать сухие ветки под ногами.
Что-то опять приятно провело по волосам. Словно магнетизм действовал на меня; очень женственный и гипнотизирующий, он усыплял и околдовывал. Я резко поднял голову. Прямо надо мной висел гигантский паук размером больше человека. Его глаза приятно холодили и резали, как битое стекло. Я вдруг прогнулся и начал пялиться с одинаковой медленной скоростью, как членистоногое. Паук смотрел все так же стеклянно. Потом вдруг мгновенно приблизился и начал щекотать лицо. Багровая боль обожгла холодом. Он быстро резал мне череп, всасывая голову. Через минуту раздался пронзительный визг. Я начал проваливаться в темную пропасть.
Падал… Падал… Падал… Пока, наконец, Коля не дал мне воды.
– Пей. Я догнал ее. Это была паучиха… Они бояться огня. Блин, она тебя вчера чуть не съела! Помнишь?..

Мы находились в маленькой зловонной пещере. Голова была забинтована и страшно болела. Все пространство было занято койками, на которых лежали люди в серых пижамах. На соседней койке был привязан худенький мужичек, оравший демократические лозунги:
– Братцы!.. Это же евреи!.. Предатели!.. Они родину продали!.. Развяжите меня!.. Братцы!..
Один парень пригрозил ему, и он на какое-то время замолчал.
На мою кровать присел Коля.
– Не хочешь? – предложил он мне сырник. – На. И как ты? Нам пора.
Коля вышел за водой, захватив единственный на всех стакан.
Ко мне подсел молодой человек, не похожий на сумасшедшего. Он явно был из хорошей семьи, это чувствовалось по манерам и поведению.
– Над тобой издевались? – спросил он меня деликатным тоном. – Не отвечай. Я вижу. Ты такая же жертва. Ты ведь не сумасшедший? Я тоже. И он нет…
– И я нет, – подтвердил усатый мужичок, который постоянно трясся.
– Самое страшное, что я попал сюда по ошибке кассира, когда покупал продукты. Ну, забыла она, что я дал ей тысячу, и дала мне сдачи как со ста. Старший продавец, вместо того, чтобы разобраться, вызвал анубисов. Я до конца не верил, что все это со мной. В больнице мне делали тесты. Все показатели были выше нормы, но мне сказали, что я слишком умный, что пора мне поглупеть. Вот так вот. Был абсолютно здоровым человеком до больницы… а теперь… я и сидеть-то не могу. Они избивают меня…
– Как же так? Неужели тебя просто так держат?
– Они пытают меня… Главный анубис понял, что я не сумасшедший, и могу рассказать о смертях людей, и то ли надеется меня запугать, то ли, что я коньки отброшу…
– Постой… А как же твои родители?!
– Родителей просто не пускают…
– Я сам видел! – подтвердил трясунчик. – Они его хотят шизануть!
– Мы хотим бежать в другие земли. Нас десять человек.
В проеме появился Коля. Он позвал меня кивком головы. Я попрощался с новыми знакомыми.
– Жители пещер собираются устроить бунт! – сообщил я ему, когда мы вышли.
– А тебе это надо? Пусть бунтуют, мы тихо идем, никого не трогаем.

Глава 6
Грозные скалы нависали над рекой. Множество пещер, доступных с берега, были населены людьми. Коля остановился перед пещерой, возле которой росла сосна, и мы зашли внутрь.
– Дай докурить! – попросил один из сидевших на скамейке курившего. – Сегодня Ландау видел в окошко. Он мимо проходил. Кричит, когда выписался, брат его квартиру уже продал. Ты представь, чо делает? Нет, это как?
Это был коренастый рыжий мужчина средних лет, очень физически сильный. Держался он особняком, но его не трогали.
– Его Семеныч надоумил продать…
– Да не продал он… Он доверенность брату выписал. Тот ему хотел обменять на получше…
– Семеныч мне сам говорил, что скоро Ландау фатеру просрет…
– Семеныч та еще балалайка… Сказал мне как-то, что водки подгонит, когда выйдет. Водка до сих пор идет… Фуфло этот Семеныч.
– Если б Семеныч здесь был, ты при нем бы так не говорил…
– Мне до фени твой Семеныч…
– А-а-а, боишься! Потому что он тебе влупит!
– Да отвяжись от меня со своим Семенычем! Мне на вас на всех наплевать…
В разговор вмешался бритый налысо мужичок с трухлявым голосом:
– Иуда, ты мне принес нифиля? Нифиля – это остатки прежней цивилизации, в них информация о том, что было, о том, что есть, о том, что будет…
– Радио, закрой свой рот! – отрезал Иуда. – Ты мне оставил заварки, когда работал в прошлую смену?
Но Радио тараторил без умолку, роясь в помойном ведре.
– Началось… — сказал Иуда, смотря на выход. – Он держал в деснице своей семь звезд, и из уст его выходил обоюдоострый меч…
Я выглянул наружу. Возле той пещеры, в которой мы недавно были, стояли существа ростом на голову выше человека, с почти человеческими телами и головами собак. На душе стало нехорошо. Мной овладел такой ужас, что я начал исступленно креститься и повторять:
— Господи, Пресвятая Богородица! Господи, Пресвятая Богородица! Господи, Пресвятая Богородица!
– Пойдемте, – сказал Иуда. – Я выведу вас отсюда.
Иуда побежал к большому камню. Коля ринулся за ним. Мои ноги мчались как механические. Спрятавшись, мы ждали удобного момента, чтобы перебежать к другому валуну.
Чудовища валяли по земле комок тряпок, пытаясь его связать. Приглядевшись, я увидел, что это был человек. Анубис выволок из пещеры другого несчастного. Тот издал нечеловеческий вопль, от которого потрескалась небесная лазурь. Я видел, что бог всадил ему иглу в ногу.
Иуда махнул рукой, и мы побежали. Один анубис повернул голову в нашу сторону. Или показалось? Мы уже пробежали с десяток таких камней, оставив пещеры позади, но ощущение погони все не покидало.

После многих дней пути ночью мы увидели зыбкие огоньки. Это были огни какого-то здания. Они сшивали куски прошлого с настоящим, порой делая это беспорядочно и грубо.
– Вот мы и пришли, – сказал Коля, когда мы оказались у входа.
Мы зашли, и у меня все похолодело внутри… Те же коридоры… Лестница… Вот и подножие скалы, возле которой стояла моя койка рядом с другими койками. Те же лица…
Очкарик спал. Леха старел. Лука стеклянными глазами озирал палату. Один из привязанных, новичок, жутко заорал:
– Ну, вот и все! Христа распяли!
Александровна посмотрела на нас враждебно, оторвавшись от вязания:
– Меня уже тут медсестра спрашивала, куда пропали два пациента. Коль, ты че? К девочкам, что ли, ходили?
Она ревниво ущипнула меня за коленку.
– Александровна, ты все вяжешь свитер, как гусеница, – зачем-то стал грубить Коля. – Когда бабочкой собираешься стать?
– Пошел ты!
– Ну, и пойду. Что с тобой, с дурой старой, разговаривать!
Коля ушел. Александровна погрузилась в вязание. Я попытался уснуть. Страшное чувство богооставленности давило свинцовой плитой. Накатила нестерпимая тоска и ужас. Будто я умирал, и прежнего меня было уже не восстановить.
Разбудил едкий запах костра, потушенного дождем. Начавшийся дождь разъедал тело до души. Он вызвал наплыв страха и нестерпимое психомоторное возбуждение, отчего хотелось бегать по коридору и кричать.
Отвратительный вопль заставил меня поднять голову.
– Я не хочу, не делайте пожалуйста крест! – визжал очкарик, как паук, брошенный на раскаленную газовую конфорку. – Я все подпишу, давайте инвалидность, я все подпишу!
Я решил попросить Александровну не делать ему укол. Ради меня она выльет шприц, а мне ведь не трудно ее попросить.
– Александровна, не делай ему.
– Кто за гавно заступается, тот и сам гавнецом попахивает, – отрезала она жестко.
– Аааа, не делайте! Я вам подпишу на вас доверенность! – визжал очкарик.
– А жопе слово не давали. Поворачивайся, или сейчас Дорофеева позову. Он тебе быстро по печени пропишет.
Синее небо протянуло ко мне руки. Оно уговаривало уйти отсюда, полежать на кровати. «Ты нужен для Мира Синего Света, – говорил нежный голос. – Ведь ты его последняя надежда»
– Не трогайте его! Не трогайте!
Я в каком-то остервенении отрывал руки Александровны от очкарика.
– Так, ты сейчас у меня на вязки пойдешь, сука! Еще залупается.
Она кинула на пол шприц и вышла.
Это она ко мне так?! Боже, что я наделал! Так все было гармонично, а теперь… Наверное, она сейчас придет и не будет со мной разговаривать.
Вернулась Александровна вместе с медсестрой, Ниной Степановной.
– Вот этот совсем взбесился, – говорила она медсестре, указывая на меня. – Выбил у меня шприц из рук, буйствует тут.
– Коли ему сульфазин тоже крестом, – продребезжала Нина Степановна. – Я сейчас принесу. Дебил, сука, горластый. Чего зыришь?
Жуткая ненависть к Нине Степановне на минуту помутила мой рассудок. Я взял себя в руки, но было уже поздно: мой жест был замечен.
– Ты у меня еще замахиваешься, сука! Ма-а-льчики!!! Коля Дорофеев!!! Сережа Милюков…
Но звать долго не надо было. Коля и Сережа прибежали почти сразу и повалили меня на пол. Милюков, жутко сильный, вывернул руку до боли, а Коля ударил по печени. И мне не столько было больно от ударов и страшно от предстоящей пытки, сколько жгло и разъедало душу предательство двух близких людей. Было больно-больно вот здесь, где у тебя подобие сердца, читатель. А у меня тогда пылало настоящее сердце, которое разрывалось тысячу раз в секунду, умирая от каждой несправедливости в мире, от каждого страдания живого существа, и рождалось вновь на муки. Вся боль мира пришла в мою душу, когда я лежал под жгучими звездами в холодной пустыне, привязанный и мокрый, а собственная боль стала незаметной и растворилась, как капля в стакане. Тот, кому дают большую душу, не может думать о себе.

Однажды чей-то ласковый голос спросил:
– Давно ты так лежишь?
Это была Таня. Она меня развязала.
– Что с тобой сделали? Рот-то не закрывается, слюни рекой, ой!
– Таня, белье пришло! – крикнула другая санитарка.
– Сейчас. Лежи пока…
Она вышла в коридор и открыла дверь на служебную лестницу. Меня вдруг переполнила ЛЮБОВЬ. Это всеобъемлющее чувство трудно было назвать таким привычным словом. Слезы душили. Я не мог сдержаться…
– Беги, воин Страны Синего Света! – раздался голос неба. – Ты нужен. Пока узкая щель не закрылась совсем, – БЕГИ.
Надо проскочить. Надо проскочить…