Отришко Сергей : Детство Прошки

Хотелось перед началом рассказа сказать что-нибудь напутственное… Не буду. Потому что это первый блин… Но это не значит что это ком… Я думаю что тем кому интересно узнать меня… Понять мою действительную сущность. Открыть что-то новое для себя, прочитают это и будут довольны. Простите за ошибки, это всего лишь разговор двух молодых людей. Они почти настоящие, хотя и вымышленные. Что-то я рассказал и о себе… Что-то сразу на корню, так скажем, сжигал в печи моего сознания. Но… Тут правда… Моя правда… Шутка… В общем, вам читать… И вам понимать, по своему конечно… Спасибо Вам… Без вас бы у меня ничего не получилось…

ДЕТСТВО ПРОШКИ.

Про мое детство можно рассказывать только после пятой рюмки водки. Иначе я говорю, заикаясь, и не логично выражаюсь. А водка дает стимул. Так вот. Звали меня в детстве родители Прошей, а ребята во дворе Страусом. У меня была длинная шея и рваные неопрятные вещи. С носа текли сопли, а ботинки были папины. Друзей было немного. Но если я дружил, то до гробовой доски. Вместе воровал железо, вместе лазил в заброшенные дома, вместе бил слабых, вместе бил сильных, вместе убегал от отцов и матерей слабых. Но… На учете в детской комнате милиции не стоял, было прикрытие. Я ходил в танцевальный кружок, играл на гармошке, занимался спортом. Но это другая как бы жизнь, не имеющая к моему детству никого отношения. Один мужчина, однажды увидев меня, стоящего в перерыве концерта и курящего сигарету, отметил, что у меня вообще детства не было. Откуда он знает то?
Однажды по путевке поехал в детский лагерь Аистенок. Сели в поезд и два дня были выкинуты из моей жизни и памяти на прочь. Сосед постоянно что-то подливал нам обоим в газировку. Туалет, тамбур, кружка, подушка. Все, что осталось в памяти.
Лагерь располагался на берегу Черного моря, но купаться было категорически запрещено! Я и не сопротивлялся особо. Учитывая то, что я впервые увидел море, то, что мне разрешили попить морской воды, и лечь в местный стационар в связи с отравлением. От других детей я отличался. Все были какие-то взрослые, разговаривали о математике, литературе, искусстве. Я один раз попытался вклиниться и рассказать о Мерли Мэнсоне, о его ребрах, о вреде окружающей среды. Меня никто не понял и все отошли от меня в сторону и продолжили о Копернике. Остался рядом только Толик, он плохо слышал. К тому же как оказалось позднее он еще и плохо видел и поначалу думал что я девочка. Голос у меня был высокий, а похож я был на маму. Меня часто с ней путают.
На первой же дискотеке ко мне подошли и разбили нос. Я разбил два носа и укусил за ухо. Из лагеря меня отправили домой, и на этот раз я дорогу запомнил хорошо. В купе со мной ехала сопроводительница. Ей было лет двадцать пять. Мне тринадцать. Мы не смогли бы понять друг друга. Поэтому она подружилась с дядей Колей из соседнего купе. Она отправляла меня к проводнику за чаем, а ближе к ночи я и вообще поменялся местами с дядей Колей и ехал уже с дедушкой лет семидесяти. Он угощал меня конфетами и рассказывал о своих внуках. Ночью дед храпел. Я, уважая взрослых, не стал будить его. Накинул ему подушку на лицо. Дальше спали только под стук колес. На перроне меня встречала бабушка. Сопроводительница отдала документы, рассказала бабушке какой у нее «добрый и хороший» внук. Я рассказал про дядю Колю. Больше нам было не о чем говорить. В свой город мы с бабушкой добирались на попутках. Стоит ли продолжать о том что я называю детство, а моя бабушка ребячество?
-Да, наверное.
-Вообще у меня просыпается лень когда я что-то долго рассказываю. Так что подливай горькой в стакан и я продолжу.
- Ага…
- Ну вот. Жила наша семья в маленьком городишке. Мой отец плотник с пятилетним стажем уволился, как он говорит из столярного цеха, а на самом деле запил на две недели, и устроился по знакомству в похоронное бюро 'Натали' помощником гробовщика.
-«Натали, похоронное агентство Натали, я принёс тебе в могилу горсть земли»...
- Две конфеты, две бутылки и цветы. Не кощунствуй! К тому же и певец из тебя так себе. С твоего позволения я продолжу. Там отец и познакомился с моей матушкой, она плела венки и на пол ставки подрабатывала уборщицей. Со своим то высшим образованием! Два месяца отец ухаживал за ней. Водил в кино, дарил подарки. Обычно это были искусственные, а иногда и вырванные из клумб цветы. Матушка смеялась. И влюблённость переросла в брак, а через года полтора родился и я.
-Никогда бы и не подумал что твой папа-депутат так начинал свою карьеру.
-Мой отчим депутат. А отец в поисках хорошей зарплаты уехал на север и не вернулся...
-Прости...
-Да чего уж там, он зарплату нашёл. Присылает иногда фотографии своих детей и жён.
-Да...
-Помню как мама переживала, била посуду, вазы, и когда стекло закончилось, отдала меня бабке, ну матери отца, и деду на месяц.
-Чего то мне спать хочется.
-Ещё бы, уже вторую распили.
-Ты, пожалуйста, аккуратнее, не разбей!
-Да ладно тебе, Проха! Я же трезвый еще совсем.
-Смешно! Я пока колбасы нарежу.
-Может ты продолжишь про своё детство?
-Ага… И получится у нас Смак! Ну что ж… Если ты еще помнишь я остался у деда с бабкой. Я их откровенно не любил. Дед мой был молчалив, седой, а точнее белый, зачесывал волосы назад, и ругался матом когда разговор заходил о Горбачеве. Американская содержанка с материком на лбу. Так он его называл. Это я коротко, об этом, упрощённо. И еще он Ельцина критиковал. А мне Борис Николаевич нравился. Я все выпуски новостей про него смотрел, понимаешь...
-Вот тут и пробежала между вами мышь.
-Вовсе нет! Ну если только малюсенькая. Да и потом дед свихнулся.
-В смысле психически?
-Ну да. По ночам просыпался, лез на подоконник, кричал. Звал какую-то Ларису. Сначала думали лунатик. А потом, один раз, когда они с бабкой за городом собирали грибы дед толкнул бабку так сильно что та с лукошком затормозилась лицом в муравейнике. Ты думаешь он на этом остановился? Хер там. Начал петь 'Во саду ли в огороде' и срывать на синхронном бегу ромашки. Дальше он подошел к корове, сунул букет ей в зубы, стал признаваться в любви стихами. Санитары скрутили деда на следующий день, когда он избивал столб. Пока деда тащили в машину, он почему-то, смотрел злобно в мою сторону, бурча под нос, что я во всём виноват и что тьма покорит Днепропетровск. Я заплакал. Попытался убежать, но сильная бабкина рука остановила меня, дернув резко за воротник рубашки. 'Смотри! Будешь пить, закончишь так же'!- горячо сказала она. Больше деда живым я не видел. Матушка забрала меня после уезда деда. Посуду теперь била бабка. Я недолго переживал. И уже на следующий день бегал счастливый. Мама на мое удивление преобразилась. Утром сказала, что мы пойдем гулять в парк. Пока я жил у бабки, с матерью познакомился солидный молодой человек и страстно полюбил её. Мой новый отец оказался на редкость добрым и порядочным. Женился на моей маме и живет с ней до сих пор. Мне он тоже сразу понравился и через неделю я уже стабильно называл его папой.
В парке мы провели весь вечер, я катался на аттракционах, бегал за бродячими собаками и кидал в них камнями. Мама ругала меня, но потом опять улыбалась. Домой мы пришли к вечеру. У двери лежал букет, и коробка. Удивительно, что ее никто не украл. В цветах была записка, а в коробке большая игрушечная машинка. Мама открыла дверь, и я на радостях побежал в свою комнату строить гараж. Негоже машине без гаража, думал я.
- А сколько тебе тогда было лет?
- Лет 6, по-моему.
- Я уже в шесть лет за рулем катался.
- Не у всех папы дальнобойщики. И не у всех братья живут в других городах.
-Ха. Ха. Ха… Очень смешно. Расскажи тогда, когда ты в первый раз сел за руль?
- Периодически отчим учил меня водить. Это сопровождалось обычно криками и подзатыльниками. Лет в тринадцать я воспользовался случаем. Была зима. Отчим был на работе. Машина у нас стояла перед домом. На лобовом стекле Дед Мороз всю ночь рисовал узоры. Скажем так, как завести машину, как тронуться с места, и как рулить я знал и посчитал что этого вполне достаточно. А то, что надо включить печку, содрать этот заморозок на стекле не додумался. Поскоблил ногтями, и получилось окошечко как в танке. На всю включил музыку. Тронулся с места. Проехав двести метров, я врезался в столб. Слава Тому, Кто на Небесах человека не сбил. Ездил я лет до шестнадцати теперь только на заднем сидении. Потом была автошкола, экзамены. Права получил я в восемнадцать, и до сих пор водить особо не люблю.
- А я обожаю.
- Знаешь, я иногда с завистью смотрю на тебя, когда ты уверенно ведешь, а на спидометре за сто двадцать зашкаливает. Но эти риски иногда не оправдываются. Сам знаешь.
-Ладно тебе, пару раз врежешься, либо больше вообще за руль не сядешь, либо будешь водить. Отрицательный опыт, тоже опыт.
-Философ блин… Сейчас извини… Але… Да… Привет… Да сплю. Нет… Не могу… Давай ты мне с утра позвонишь… Ага. И тебе…
Зря я сказал с утра. Я утром вообще сам не свой. Злой, помятый.
-Чего спрашивала?
- Спишь? Можешь ко мне подъехать? Лучше бы сначала спросила второе. Вообще этот вопрос про «спишь» меня выводит из равновесия, нет чтобы спросить там, ну сколько баллов ты набрал по истории на ЕГЭ, быстро ли ты пьянеешь? Мне кажется я бы не так тогда реагировал.
-Давай я тебе подолью.
- Уж извольте...
-Да не нервничай ты так...
- Да и в правду. Просто люблю, наверное.
- По тебе и не скажешь, что ты умеешь любить. Звонишь ей редко, да что уж ей, когда ты последний раз звонил матери?
- Вчера. Такое отношение у меня в крови. Я особо не люблю эти телячьи нежности. Чем реже я общаюсь, тем больше я скучаю, тем больше появляется тем для разговора. Может быть я когда то я и буду жалеть об этом, но пока меня это устраивает.
- Я умру сейчас от смеха… Ты меня похоронишь?
- Государство тебя похоронит. Я правду говорю. Я так лучше себя ощущаю. Подай зажигалку...
-Держи...
-Люблю курить… Меня с детства паталогически тянуло к сигаретам. Помню, курить я начал учиться лет в девять. Играли с Серёжкой у него в квартире. Под диваном нашел сигареты. Предложил ему пойти за сараи. Он подкурил. Для меня он был профессионалом в этом деле. Серёжка научился еще года в четыре. Сестра старшая подначивала,-говорил он мне. У меня не получалось. Я не умел втягивать дым. Через полгода, когда меня побрили на лысо, смог. Наверно благодаря больному воображению. Лысый-значит крутой, крутой — значит курит. Всё американские боевики зомбировали.
-Хорошо что виски не стал пить.
-Я? Не стал. Не было повода. Так вот. Курил не долго. Неделю где-то. Наступила школьная пора. И я отвлёкся. Так, скажем, переключил внимание. Влюбился.
-В учительницу!
-Лучше бы в неё. Одноклассницу Веру я полюбил. Написал на уроке письмо. Такое робкое и наивное, до сих пор улыбаюсь, когда вспоминаю. Типа, ПРИВЕТ ВЕРА. ТЫ МНЕ НРАВИШЬСЯ. Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ. И ответ не замедлил. Я ТОЖЕ ТЕБЯ, -написала мне белокурая девочка. Со следующего дня мы сидели за одной партой. На переменах разговаривали, на уроках переписывались. Через неделю она пригласила меня в гости. Поцеловаться. Наступили каникулы. Я не пошел. Жила она далеко. Предпочёл футбол и разбитые очки. И всё, она обиделась и до выпускного со мной не разговаривала.
-Вино всё поправило?!
- Пиво и шампанское. Да и ладно. И вообще я о личной жизни не распространяюсь. Мы про сигареты говорили.
-Мне не интересно особо… Куришь, да кури! Ну а всё-таки?
-Не всё-таки. Каникулы закончились. Опять закурил. Об этом узнала матушка. Отшлёпала ремнём, через день хворостиной. Дубины я бы не вынес. Ушёл из дома. Побрел в областной центр.
- До туда шестьдесят километров. Дошел?
- 39 километр. Столб там до сих пор стоит. Уснул, а точнее от изнеможения свалился у соседнего дерева. Проснулся в милиции. А потом дома. Стопы покрылись волдырями. Три дня пролежал дома. На мать было страшно смотреть. Её глаза… Тогда я понял что такое любовь.
-Да это вообще дикость какая-то. Я думаю, ты зря это сделал. Причинять боль близким перебор с твоей стороны был, на мой взгляд.
-Это в прошлом… Как ты говорил? Отрицательный опыт тоже опыт. Было, да было. Лежал я значит и думал. Думал обо всем, время позволяло. Мысли в основе своей были о сигаретах. Очень хотелось курить. Но все время кто-то был в квартире. То бабушка придет ни свет ни заря телевизор смотреть, будто телевизора у нее нет и молится она пеньку лесному. То мать с работы отпроситься. Опекали они меня, значит, боялись, что убегу опять. Да и куда мне бежать? На ноги ступить больно, голова болела. Я и не попытался б этого сделать. Что касается отчима, тот молчал как язь. Разговаривал только с матушкой за едой. Дурная привычка.
-А мы вот сейчас с тобой...
-Есть оправдание, как говорится. Мы пьем и закусываем. Это другое дело. В конечном счете они решили подержать меня под домашним арестом. Зря они затеяли такую процедуру. Я не выдержал и заявил, что если не закончат опять сбегу. Больше вопросов не возникало. Теперь я курил на балконе и имел свою личную пепельницу.
-Наглый ты…
-Семь лет со мной общаешься, только понял он, что я наглый. Вы поглядите на него. А сам-то по субботам пьяный домой заваливался, кричал с порога, мать я пришел. И засыпал под телевизор с ночным каналом. Мне тетя Рая все про тебя рассказала. Так что не делай из себя умника праведного. Очень тебя прошу.
-Окей!
-Подлей мне холодненького.
-Сам возьми и подлей. Нашелся тут...
-Вот возьму и подолью.
-Да я понял тебя… Давай забудем. Чего же ты дальше делал?
-А не помню я… Года два из моей памяти улетели вместе с совестью к родственникам в Ростов. Помню, учился также. Ходил в музыкальную школу. На кружок глиняной лепки. Тренажерный зал стал посещать. Потом у меня сильно испортилось зрение, и меня положили в больницу. Решили сделать операцию. Склеро-пластику, по-моему. Положили в палату к моим сверстникам. Один был ботаник заучка. Все время что-то читал. Книги, газеты, этикетки от туалетной бумаги. А по ночам рассказывал нам небылицы. Так я и получил свое «первое высшее». Второй был загадочно глуп. Третий был молчалив и странен. Странность заключалась в следующем. С утра мы все просыпались, шли завтракать, он же на час куда-то пропадал. Возвращался веселым и разговорчивым. Решили за ним с парнями проследить. Как оказалось, субъект наш шел в соседнее отделение, просил у уборщиц порошок типа постирать трусы, а сам поднимался на самый верхний этаж и нюхал.
-Хочешь сказать от этого шторит?
-Смеёшься? Самовнушение брат, оно всех и погубит. Опять же виною американские боевики.
Операции я не боялся. Так не боялся, что мы перед этим хирургическим днем решили напиться. Я никогда не пил. Но видел, как это делают взрослые. Решил также не упасть в грязь лицом. Скинулись. Я купил водки. До сих пор жалею, что соврал продавщице. Сказал что папе. В общем что? Разлили по кружкам. Я налил себе больше всех, выпили. У одного покраснели глаза, и он вырвался там же где мы и подчивали, почти рядом с закуской. Второй поморщился и через минут пятнадцать выключился и спал до утра. Я же и глазом не моргнул… Поковылял к девочкам в соседнюю палату и рассказывал им какой я хороший парень, как я очень люблю девочек. Девочки позвали старшую сестру. Первый раз мне было стыдно… Я вырвался ей на халат и убежал в туалет. Операцию, как ты понимаешь, мне делать на следующий день не стали. Нарколог была в шоке. Она мне говорила после двенадцати воду не пить. А я выпил, да еще как. Через три дня я лежал на операционном столе. Через полтора часа начал отходить от наркоза. Буянил и ругался матом. Хотел убежать, но из-за повязки на глазах ничего не было видно. И я с кушетки упал на пол. Через час приехала мама. Таким жалким и беспомощным в жизни себя не чувствовал никогда. Меня кормили с ложечки. Охватил страх. Было страшнее чем перед операцией. Повязку можно было снять только на следующий день. Я ослеп, я ослеп… Бормотал я себе под нос. Мать успокаивала меня. Я уснул. И утром повязку мне сняли. Глаза были красные, а вокруг измазанные зеленкой. Мне оставалось только смеяться над собой. Поверх мне прилепили марлю из бинта. С этой сеточкой я и ходил как робокоп. Читать мне не разрешали, телевизор смотреть тоже, и я ушел в себя. Состояние это продлилось не долго. Через неделю меня выписали из больницы. Лечащий врач перекрестилась, раз сорок, наверное. И в церковь сходила, свечку поставила. В больнице меня не любили. Никит, поехали...
-Куда, Прох?
-В магазин за бухлом!
-Успокойся… Допивай и пошли спать.
-Как хочешь… Я поехал...
-Стой придурок, как ты без ключей ее заведешь… ДЕРЖИ!
Прошка вышел из подъезда открыл машину и сел в неё… Включил свою любимую песню Арии «Потерянный рай»…
«Засыпай, на руках у меня засыпай, засыпай, под пенье дождя, далеко, там где небо кончается край… Ты найдешь потерянный рай»...
Тронулся с места… Машина была послушна как никогда. Ехал по городу. Захотелось погонять. Доехал до выезда из города...
«Я люблю ее… Я не знаю… Как она может спать с этим ублюдком, прекрасно зная, что я люблю ее… Сука!
Педаль газа в пол, это меня и выручит…
Я чувствую, что она где-то рядом, на встречной полосе шоссе, но двойная сплошная пока не дает возможности для встречи, то у меня бензин заканчивается, то у нее масло. Всего лишь немного, пару-тройку километров проехать -подождать пока эта сплошная превратиться в пунктир, включить поворотник, вырулить на встречку, вдавить педаль газа в пол и столкнуться»....

Последняя мысль которая захватила разум оказалась банально простой… «Какого, как говорится… Прости… Мама»…