Настасья Сусликова : Любовь и каннибализм

Мы встречались только 2 месяца, на тот момент, когда наступал его 22 День рождения. На дачу были приглашены самые близкие друзья, и я в качестве его новой девушке. Дарить дорогостоящие подарки не позволяла логика, т.к. наши встречи ограничивались только страстными поцелуями, а друг другу мы были никем. Я купила ему красивую и большую жестяную коробку черного чая и два билета в кино. С новой малознакомой подружки этого было вполне достаточно.
Мы сели за стол. Все пили, закусывали. Было весело. Мой первый по сути новоиспеченный кавалер стал заговариваться и всем видом намекал, что ему уже достаточно пить. Время склонялось к 12 часам, я засобиралась домой. Он сказал, что скоро все разойдемся потихоньку, но я с ним должна буду пойти помочь донести подарки, а потом поеду на такси домой. Мы так и сделали.
Пришли к нему. В квартире его назойливая мама стала выпытывать, как все прошло. Откуда ни возьмись, появилась бутылочка мартини. Мы чокнулись еще раз за его здоровье, и я взяла в руки телефон. В ответ я получила подпитый, но упрямый взгляд. «Ты что? Я думал, ты останешься!». Меня ждала мама, и тем более мы договорились, что я поеду домой, а тут планы резко изменились.
В общем приятный вечер резко сменился на предстоящие выяснения отношений. Упреки типа «Почему ты не хочешь, остаться в этот вечер со мной?», преобразились, когда он лично решил отпросить меня у моей мамы. С мамой ничего у него не вышло. Именно с тех пор они друг друга не взлюбили.
Мы ругались почти час. Я уходила и оставалась, он кричал и мурчал. В итоге в 22 День рождения он бегал по подъезду в трусах с моими презентами и кидал мне в спину «Сука, чтоб больше мне никогда не звонила! Забери свои билеты!». Я положила, все подаренное на скамейку, села в машину. Нарядная и расстроенная поехала домой, а он полуголый побежал на пятый этаж.
Оказалось, что мой новый парень, любит ночами лазить по кустам, в надежде найти, что-то полезное. Через 2 дня мы пошли в кино, на тот фильм и ряд, на которые я взяла билеты.
***
Мы встречались уже год.
Он встретил меня после работы, и мы пошли гулять. После работы я почти всегда выхожу в скверном расположении духа, тот день был не исключением. Мы тихонько побрели по Ленина, он стал мне рассказывать в очередной раз про свои планы, которые каждый день видоизменялись. Например, вчера он учился играть на гитаре, позавчера от делал в FlStudio 9 какие-то наброски, на 23 День рождения я подарила ему охуенную вебку и он уже хотел стать блоггером. Вот одно из последнего: он купил гуашь и стал рисовать в стиле Радиохеда, а вот в тот день он стал мне рассказывать, как его друг съездил в Италию на концерт того самого Радихеда. Ему тоже этого хотелось.
Так вот забыла, сказать. Он на протяжении всех наших отношений не работал и на недалекое будущее тоже не собирался заниматься эти рабским делом. Все его начинания: гитара, компьютер, краски, шпательки оплачивала ему добродушная мама. И вот я вышла заебаная после 12 часового рабочего дня, а он мне говорит: «Вот попрошу у мамы 15 штук, у бабушки 10 и у сестры 5 касарей. Поеду на концерт! Вот экономь, собирай, Настя, поедешь со мной!». А нахуй бы ты не пошел со своим Радиохедом? Я вскипела и понеслось…
Я вспомнила, что только могла вспомнить, обидела его, как только могла обидеть. И долго мне не пришлось, захлебываясь слюной, излагать то, что я думала по этому поводу.
Он меня послал и пошел вперед. А я охуевшая осталась смотреть ему в след, пока не зашагала в противоположном направлении.
****
Было полтора года, как мы встречались. Ровно полтора. А до этого события мы сильно-сильно поссорились, но к полугодовщине были уже снова вместе. У нас была литровая бутылка пафосного Джека Дениеса, новые стаканы, шоколад и виноград. Вооружившись пожеланиями, романтическими фразами с поздравлениями, мы выпили по первой. Виски я пила в первый раз и мне сразу не понравилось. А потом уже неважно стало.
И трезвым и неочень, нам всегда было о чем поговорить. Мне так нравилось, что он посвящает меня в свои семейные тайны, рассказывает про друзей, нет, не то, как они по ночным берлогам шатаются в поисках приключений, а говорит, мне то, что бы я сама ему смогла рассказать, обнажая сердце и душу. Эти нить, такая незаметная, но именно, когда мы так сильно ненавидим другу дружку, именно она нас снова соединяет воедино. Он знает обо мне все. Я знаю о нем все. Это так приятно.
В общем, тот день, принесший столько воодушевления и радости от возможности дышать одним и тем же воздухом, разрушил мой болтливый язык.
Вылакав бутылку до 1/3, я ему сказала, что ходила с другим молодым человеком в краеведческий музей. Я правда ходила, когда мы с ним находись в состоянии ссоры-раставания. Но зачем я тогда это ляпнула, до сих пор не могу понять. Мы не поругались в тот вечер, только потому, что мы были такие невнимательные и возбужденные. Но кто же мог знать, что час истины перенется на следующую нашу встречу.
Я приехала к нему. Сидела на кровати, облокотившись о стену, перещелкивала тугие кнопки пульта телевизора и пила чай. И тут он неожиданно спросил: «А с каким это Лешей ты в музей ходила?». Еле заметно я поперхнулась чаем. Мне казалось, что после столько выпитого алкоголя он это не вспомнит, а тут такое!
Я рассказала все честно. Мне было стыдно. А еще стыдно больше за свой язык. Теперь до сих пор, при какой-то мелкой стычке он мне кричит: «Иди очередь в музей занимай!», а я ему язвительно «Я там уже VIP-клиент, без очереди пропустят!»
****
Мы встречались без малого 2 года.
Он меня выгнал. Дал мне двести рублей на такси и выгнал. Нет, он не выставлял меня с силой за дверь с криками «Убирайся вон!», он просто в ненужный момент сказал мне ДА. В отчаянии, в надежде, что он успокоит меня, остановит от поспешных поступков, я спросила: «Хочешь я уеду?», а он сказал так тихо, так спокойно: «Да». Я снова взяла колготки, которые сняла полчаса назад, чтобы не зацепить их в его синей проклятой лачуге, где я провела полтора года. Надела их. Надела его носки, взятые тоже полчаса назад, чтобы согрелись мои озябшие пятки с улицы.
Пока я заказывала машину и одевалась, он открыл второй ящик, тот ящик, где лежали мои дамские вещички: лосьон для лица, жидкость для снятия лака, ушные палочки, зеркальце… С особой небрежностью он скинул все в «европовский» пакет и запихнул мне в сумку. Мне сразу вспомнилось, как когда-то он искал своим материнским платам, болтикам новое пристанище, освобождая этот ящик для меня. А теперь все провалилось в этот полупрозрачный старый пакет. Стало грустно и обидно. Зазвонил телефон. Девушка мне сказала, что приехала машина – рено серое, а номер я не запомнила. Я обулась в сапоги, он – в тапочки, и мы молча спустились с пятого этажа. Открывая домофон, он бросил мне «Будешь дома – позвони. Я серьезно, позвони». Я не обернулась даже. Открыв дверь, я пожалела, что не попрощалась с ним, а когда оглянулась назад, дверь закрывалась и сияла красными огоньками от кнопок. Он ушел. Я уехала.
****
А как дальше будет, не знаю. Правда, не знаю. Может, через какое-то время я напишу: «Мы встречались два с половиной года, когда наши поцелуи стали прогрызать любимые тела до костей. И в страстных объятиях, забываясь, мы столько причиняли друг другу боли, что остановиться уже не могли… Но это уже был срок. Два с лишним года кусать и целовать, кусать и целовать, создавая искусственную перезагрузку в виде краткого расставания, а потом с новыми сила мерить роли Амуров и Палачей…»
А, возможно, я вообще начала бы новый рассказ со слов: «А мы вместе уже месяц!»