Илья ХУ4 : пара слов про тоску

А я сегодня отцу звонил. Стареет железный человек. Рассказывал сыночку непутевому, как в деревню ездили, с матерью, в баньке «косточки погреть». Кормушки для птичек установил рядом с домом, ждали, говорит, птички. Только приехали, мороз, а они чирикают, крик подняли — снегири — грудки красные, воробьи (самые наглые, конечно), два дятла даже...

-… ждали пока насыплю покушать им, весь куст облепили, галдя-а-ат...
- И дятлы?
- Двое, да.
- А помнишь, как мы с тобой сову ловили?
- Помню, как же. В этом-то году, сынок, несколько их прилетало. Совки маленькие, кричали-кричали несколько ночей, пока кто-то из ружья не стрельнул...
- А березку срубил таки?
- Спилил… Но пень оставил, полтора метра, наверное, к нему ж проволока прикручена — белье сушить...
- Ну да, можно табличку повесить «здесь была береза».
- Хах-ха-ха
- Ты мне снегирей сфотографируй, бать. И куст этот, а?
- Хорошо, через окно если, нормально получится? Не пугать чтоб...
- Нормально, конечно, бать. Не забудь только.

Фотографии присылали мне, в письме, по старинке. Седой совсем стал отец. Стареет. Переживает.

- А на свадьбу к Ваньке как сходили? Расскажи хоть.
- А-а-а, хорошо посидели, водочки насосался, как пиявка, мать домой унесла.

Смеётся. Не пьет он почти, выпить чуть-чуть может, но чтоб напиться… нет. Никогда его пьяным не видел. И не курит. Спорт, работа, дом.

- Ха-ха, бать, ну а драка-то была?
- Не-е-ет, Илюх, тебя ж не было… А я рубашку расстёгивал, крикнул было: «Кто драку заказывал?», — но мать, знаешь, так на меня посмотрела...

Смеюсь. А грудь сдавило. В прошлый раз с матерью разговаривал, с днем рожденья поздравлял, а она мне как выдаст: «Одного хочу подарка, увидеться бы еще, да поскорей»… Мог бы плакать если, плакал бы. Стараюсь почаще звонить, да не могу, сил нет.

- Ну а еще новости какие, батя?
- Так, это, ты ж не знаешь… Николай Дмитриевич умер.
- Профессор? Так, я вот же ему летом звонил, когда Ольга Федоровна упокоилась. Обалдеть...
- Да, пол года и тринадцать дней ровно прошло. И год тринадцатый, представляешь?
- От тоски, наверное...
- Наверное. А так, что ж, Илюх, семьдесят четыре года ему было, из ин-яза то ректор не хотел его отпускать на пенсию, а у него рак, метастазы, да и Ольга, видишь как оно.
- Он друг мой был.
- Да. Я сам помогал в скорую его… а он мне: «Спасибо, Николай» и всё. Через тринадцать часов из больницы звонят...
- Земля пухом, хороший человек...
- Уникальный. На похоронах народу тьма, на Ваганьковском, говорят, он систему фонетики какую-то свою изобрел… да и вобще...
- Да, бать, огорчил ты меня...
- Не хотел, но как не скажешь, сынок?

Николай Дмитриевич — сосед наш, с детства самого знался с ним, дружил. Хороший мужик был. Летом жена — Ольга Федоровна, теперь вот он.
В позапрошлом году Циклоп ушел. Потом Муха.
Пока на воле был проводил троих. Друзей. Знакомых и товарищей десятки.
А здесь сколько померло. И все ведь, кто рядом был. Как будто всё вокруг умирает, проклятье какое-то.

Знает отец. Про ад знает, которым порой житуха моя была. Бережет меня. И что нервы ни к чёрту знает. А у кого «к чёрту»? Сам-то поди не просто так взял и поседел… Сын с детства бегал по подворотням, как ветер, сейчас вот с тюрьмы звонит.
Фотографии перед глазами, когда домой набираю. Вроде и на фотке глаза влажные у него. Да нет. Отец железный у меня. Мужик…
Еще и яблонек посадим, и вишенок… И выпьем...

- Снегирей сфотографировать не забудь!
- Не забуду, сынок, ты не болей главное там и не чуди!
- Хорошо, бать, обнял.
- Обнял, сынок. Мужикам там всем привет передавай...