Неверлен : Ursus-Homo at Reignac-sur-Indre. Глава 2.

Кристофер Хатт, лучший сыщик своего округа, купив кофе в пластиковом стаканчике, продвигался к метро. В брезентовом плаще, с мешками под глазами, сигаретой в зубах и четырехдневной небритостью, он отталкивал от себя лондонских прохожих подобным видом. Хатт никогда особо не любил людей и таким образом отгораживал нежелательные контакты с ними. Синяки под глазницами кричали о хроническом недосыпе их обладателя. На самом деле, проблемы со сном началась около четырёх месяцев назад, когда появился этот, чёртов подражатель. Дело, которое он вёл двадцать лет назад, снова всплыло на поверхность, как гнойный прыщ на носу. Снова никаких зацепок, снова жертвы кокни, снова тот же почерк убийств, снова ни одного подозреваемого. Убийца издевался над полицией так, что у Кристофера сводило челюсть, когда приходило извещение о новом преступлении. Всё бы ничего, даже перерезанное горло и распоротое брюхо, но он вырезал своим жертвам глаза, а в пустотах оставлял две записки с шифрами. На бумажках были цифры и буквы, которые нужно было поменять местами таким образом, чтобы появилась дата и место совершения следующего убийства. Но они никогда не успевали. Над этими шифрами работал целый отдел логических аналитиков, которые были бессильны. Чертовски умный сукин сын.
Детектив спустился в метро и вошёл в переполненный вагон. Утром всегда было много людей, отправляющихся на работу. Час-пик, что поделать. Пассажиры из-за нехватки мест прижимались друг другу, и вот, к Хатту уже прижались несколько человек. Подвигав от дискомфорта скулами, он смерился со своей участью. Сам виноват, в конце концов, что до сорока трёх, так и не научился водить машину, — подумал Кристофер и уткнулся в книжку, которую держала в руках рядом стоящая девушка.

«Я сунул свой коротконосый 38 калибра в наплечную кобуру. Затем я отпер сейф и положил три косяка лучшей колумбийской травы, смешанной с гашишем, себе в карман. Ничто не сравнится с косяком, когда надо взломать лед и взболтать память. Я захватил с собой также плитку героина. Иногда лучше расплачиваться им, чем деньгами.
Большинство адресов были в районе Сохо. Это означало мансарды, а мансарды зачастую означают, что входная дверь заперта. Итак, я начал с Шестой улицы.
Она сразу открыла дверь, но оставила неснятой цепочку. Ее зрачки были расширены, глаза бегали, и она сопела, она ждала барыгу. Она посмотрела на меня с ненавистью.
Я улыбнулся.
– Ожидали кого-то другого?
– Ты коп?
– Нет. Я частный детектив, нанятый семьей Джерри Грина, чтобы разыскать его. Вы его знали.
– Знаешь, я не обязана с тобой разговаривать.
– Нет, не обязана. Но можешь захотеть. – Я показал ей плитку героина. Она сняла цепочку.».

Девушка закрыла книгу, собираясь выходить и Хатт прочитал на обложке: Уильям Берроуз «Города Красной Ночи». Надо бы зайти в книжный и прикупить это чтиво, — подумал Кристофер и уставился в окно, на проносящиеся мимо стены метрополитена. Внезапно он почувствовал, как чья-то рука лезет в карман его плаща и резко обернулся назад. На него смотрел обдолбаный наглухо наркоша, с тупой улыбкой на лице. Кристофер даже сказать ничего не успел, как карманник выбежал с его бумажником в открывшиеся двери. Сыщик немедля покинул вагон и отправился за резвым воришкой. Когда тот столкнулся о жуткое столпотворение людей, Хатт нагнал его и, схватив за шиворот куртки, опрокинул на мраморный пол. Кристофер достал пистолет, оседлал спину парня и приставил дуло к затылку.
— Лучше не дёргайся, сынок. У меня лицензия на отстрел тебе подобных, — прорычал детектив, когда преступник попытался выбраться из под него.
Люди вокруг них расступились на десять метров и шокировано наблюдали за происходящим.
— Отпустите меня, умоляю, мне нельзя в тюрьму, — пропищал парень сморщенным от давления о пол, лицом.
Кристофер нервно посмеялся и надавил ещё сильнее на его затылок пистолетом.
— Это ещё почему, щенок? Воровать бумажники тебе, значит, можно, а в тюрьму нельзя.
— У меня больная мать, а я единственный ребёнок в семье. Она умрёт без меня, — произнёс юноша со всхлипами.
Слеза покатилась по его лицу, но Хатта подобные «душещипательные» истории почему-то не трогали.
— Эту песенку типичного наркомана, я уже слышал. Что ж ты, сучёныш, не думал о своей матери, когда долбил по вене, а? Нечего меня здесь разводить, поедем в участок, — со злой насмешкой в голосе, выплёвывая каждое слово, проговорил Кристофер и нацепил на парня наручники.
Толпа зевак по-прежнему любовалась на сие действие, ожидая, чем всё закончится.
— Вставай, — прикрикнул коп, и дёрнул парня за руки, — Так, разошлись! Цирк окончен, вы мешаете задержанию преступника!
Одна половина зрителей равнодушно пошла по своим делам, вторая же с явным разочарованием. Кристофер помог пареньку подняться и повёл к выходу из метро.

Когда Хатт подходил к участку, в котором работал, то его вид не предвещал ничего хорошего. Того обдолбанного карманника он отпустил. Забрал у него свой бумажник, взял обещание, что тот завяжет долбить по вене, устроится на работу и будет жить как человек. Слишком уж он напомнил Кристоферу сына, который скончался три года назад от передозировки героином. Он редко делал поблажки преступникам, но это был именно тот случай. Бессилие и сумасшедшая тоска по сыну, сделали своё дело.
К детективу, когда он вошёл в здание, сразу же подбежал его помощник Билл, и быстро затараторил:
— Шеф, у нас новый труп.
— Они у нас каждый день, Билл. По какому делу? – с усталостью и злостью отозвался начальник, продолжая шагать к кабинету.
— По делу подражателя Нумизмату.
Бэрот остановился как вкопанный, вонзив пристальный взгляд в Билла.
— Собери все известные данные по этому трупу и через двадцать минут выдвигаемся на место преступления, — серьёзно отчеканил Кристофер и направился в свой кабинет.
— Хорошо, шеф, — бросил ему в спину помощник и удалился.
Придя на своё рабочее место, детектив сел на кожаный стул и стал крутить в руках ручку, с целью усмирить гнев. Мысль о том, что этот жалки пародист снова надул их как мальчишек, выводила из себя.
Обычно подражатели были хуже их предшественников тем, что оказывались всего-навсего психопатами, начитавшимися книжек или информационных сводок. В тюрьму они попадали очень быстро. Но это был не тот, стандартный, случай. Здесь орудовал такой же гений, что и двадцать лет назад. Убийцы с подобным почерком были по истине гениальны. «Наставник» нового Нумизмата получил своё прозвище из-за чёртовых газетчиков. Копы прозвали его просто – «Окулист», но журналисты предложили свою версию. Проведя логическую цепочку из того, что он вырывал глаза жертвам, не оставляя их на месте преступления. А, следовательно, забирал себе и коллекционировал. Глаз – редкая монета, отражение души, самое дорогое, что есть у человека. Он оставлял на их месте шифры, словно цену на аукционе. Успеют ли они «выкупить» его следующий лот или нет. Так его и прозвали Нумизматом. Гениальный был сукин сын. Хоть и сумасшедший.
В кабинет к Хатту влетел помощник, впихивая в руки папку с документами, и принялся что-то быстро вводить в курс дела начальника. На папке виднелась дата. «24 ноября, 2010 год».




Уильям, как и всегда, пришёл на работу раньше всех, чтобы подготовить рабочее место. По привычке сорвав отживший календарный лист, появился новый, молодой. Ему было всего-то семь часов и тридцать минут. 24 ноября.
Уилл разбирал инструменты и складывал их на свои места, для удобства их использования. Перетаскивая туда обратно гаечные ключи, домкраты и разнообразные запчасти, он случайно подслушивал разговор двух коллег по работе. Они обсуждали те новости о серийном убийце, которые он не так давно видел в газете, но не придал никакого значения. Один парень рассказывал другому, что знакомый его кузена, когда гулял со своей собакой, наткнулся на пару человеческих глаз. У всех жертв этого маньяка всегда отсутствовали глаза, это Уильям запомнил, пробегая глазами по статье. Он представил себе, как мужчина идёт вечером по улице, держа пса на поводке. Псина справляет нужду и, унюхав что-то странно-заманчивое для его обоняния, потянул хозяина к добыче. Тот лениво поплёлся за рвущимся из ошейника псом и, присмотревшись, к чему его привёл «поводырь» испытывает животный шок и страх. Он подумал, что, наверное, тоже потерял дар речи на ближайшие полчаса, после подобного зрелища.
Коллеги разошлись по своим рабочим местам и голоса их затихли. Уильям продолжил заниматься своим делом и морально подготавливать себя к трудовому дню.

Запись из дневника Уильяма Бекиста.

Джек уже с неделю живёт в моём доме. Думаю, что не зря его приютил. Он отличный парень и во многом мне помогает. Такой чистоты в моём жилище я не видел с того момента, как его приобрёл. И да, я наконец-то начал питаться нормальной пищей, а не тем что подвернётся. Иногда я вообще не ел, забывая чувство голода и заливая его чем-нибудь покрепче. Также Джек помогает мне с книгой. Пару дней назад мы встретились с его знакомыми из «подпольной редакции». Толковые, весёлые ребята со стальной хваткой в этом деле. Прочли несколько отрывков из моих рукописей и сказали, то же самое, что и Джек в вечер нашего знакомства. Они уже готовят мою последнюю книгу к печати и ждут ту, что я пишу сейчас. Счастью моему предела нет. Я так долго желал, чтобы меня напечатали, а теперь это сбылось. Остаётся только работать. Ещё пропали проблемы со сном, но появились проблемы с памятью. Не помню некоторые фрагменты прожитого дня. Но, я думаю, это из-за злоупотребления алкоголя. Джек говорит, что стило обратиться к врачу, но я не считаю, что это столь страшное заболевание, если оно вообще имеется. Но может, и проверюсь на всякий случай. Кстати, Джек…

Запись в дневнике прерывается слабым росчерком и следами высохших слюней на бумаге. Уильям так и уснул лицом в своей исповеди.




— Да, думаю, нам удастся их сегодня хорошенько оттрахать, — весело прощебетал парень, входя в уборную кафе.
Его друг последовал за ним. Подойдя к писсуарам и начав справлять нужду, заговорил второй:
— Слушай, а ты кого уже выбрал? Стэф или Милу? – проговорил он, и застегнул ширинку.
— Думаю, что Милу. Да и она вроде на меня глаз положила, — на повышенных тонах ответил парень, подмигнул другу и последовал его примеру, пройдя к раковинам.
Тот, что был повыше и выбрал ту самую, Милу, просунул руки под кран, и оттуда полилась вода, омывая пальцы и ладони. Он невзначай опустил голову вниз и буквально отпрыгнул от раковины, впечатавшись в стену спиной.
— Твою мать! Что это за хуйня! Ким, что это за хуйня в раковине? Это глаза? Это, мать твою, человеческие глаза?! – истошным криком завопил парень на всё помещение.
Ким нерешительно взглянул туда, на что с диким страхом смотрел его друг и повторил действие первого, прикрыв рот ладонью.
— Чёрт, похоже, что это действительно глаза.