brunner : поп из вмика

Я приехал к своей тётке, живущей на другом конце области, после Нового года. Она была не одна, у неё сидела Светлана Николаевна, или просто Света, женщина, которой давно уже за шестьдесят. Света была женой брата (не знаю, как это называется) моей тётки.
Мы посидели, поговорили, выпили чаю. Не помню, куда зашёл разговор, но Светлана Николаевна рассказала одну очень интересную, на мой взгляд, историю, которую я решил сразу же записать. Итак, вот её рассказ:

«Ещё когда мы жили в Баку, то есть до развала Совка, у меня был ученик, Костя Яковлев. Учился он на вычислительной математике и кибернетике, и учился плохо. За него всегда кто-то приходил просить поставить тройку, что я, скрепя сердце, и делала.
Ну, невзрачный такой паренёк, необщительный, на парах спал, девушки не было, да не учился вовсе. Ну, выпустился, я его и забыла.
А тут, когда и начало государство трещать, тут и азербайджанцы активизировались. И в Москве посовещались, да и послали какого-то генерала их утихомирить. То ли Савёлов, то ли Морозов, в общем, на руках его была кровь тысяч людей.
Ну и выхожу на улицу одним прекрасным днём, а там танки. А танки вещь малоприятная, хоть у нас в Баку и войны не было – охраняли, сами знаете, как зеницу ока. Ну, ходить тогда, мы мало ходили – так, за хлебом – за молоком даже не ходили, дома сидели. Значит, вышла, смотрю на эти танки, и вижу, идёт по улице поп — ряса чёрная, клобук, или как его там, чёрный, борода до груди, брови густые, идёт и кадит, молитву ещё приговаривает, ну как юродивый, ей-богу. Ну и я за попом иду, тихонько, и пришла в нашу русскую церковь на Гаджиева, встала в уголке – раньше вообще в церкви не была, но нормально относилась – поп этот богослужение провёл, со всеми поговорил, исповедовал, то есть, они ему ручку и крест поцеловали. А я стою и думаю, заметит, если он. Ну, как вы уже догадались, это и был тот самый Костя Яковлев, ВМиКа выпускник.
И узнал! Подошёл, говорит: «Здравствуйте, Светлана Николаевна, здравствуйте! Как поживаете? Я вас здесь не видел, тоже решили присоединиться к нашей христианской братии?». Я ему сразу и говорю: «Ну, Кость, давай, рассказывай, как ты до такой жизни дошёл» — интересно же. Он попросил кого-то сделать чаю и всё рассказать. И начал Костик:
«На самом деле я всегда хотел священником стать. Но в наше время, сами знаете, сложно-то как. А ещё у меня отец – полковник Кровавой ГэБни, мать – учительница. Так что я ни в какую им сказать не мог – молчал. Ну а университет закончить-то надо, вот я и пошёл на математику. А математик из меня, сами знаете. И получился бы серый инженер. Ну, я отучился пять лет, как положено, отцу диплом под нос и говорю, мол, я уезжаю в Ставрополь в семинарию, попом буду. Он сразу – «нет у меня сына и не было», начал про идеалы марксизма-ленинизма загонять. Мать плачет, я собираю вещи, отец достал водку и пьёт, смотрит футбол.
Отучился я в семинарии, определили меня в Подмосковье, в Богом забытую церковь, полуразрушенную большевиками, я там и стал служить. Но пьянство-то, пьянство на дух не переношу. У нас в Баку-то, никто не пил, а там — повально! Ну, еду я в Москву, стал там просить, чтобы меня в другой храм определили. Они и в Баку меня отправили. Здесь, на Гаджиева и служу». Таков был рассказ Костика, то есть отца Александра.
Ну а я ему с плеча и рубанула: «А в Бога-то, веришь?» Он отвечает: «Я даже об этом и говорить, Светлана Яковлевна не хочу, я верю в людей, и мне приятно, что они со мной говорят, я им совет даю, в Иисуса верю». И замолк он. Ну а потом, сами знаете, в девяносто четвёртом я в Москву переехала, на Киевскую, к невестке поближе. А тут, когда в прошлом году в Баку была, пришла в храм на Гаджиева. Отец Александр пузо отрастил, машина у него, вид такой, дородный, волосы лоснятся. А что, климат хороший, люди хорошие. Он меня не узнал, правда, ну так что ж». Тут Светлана Яковлевна сделала большой глоток чая и замолкла, погрузившись в свои думы о Баку – мифическом городе, которого теперь нет.