Скорых Дмитрий : Девятый бит

Проснувшись от яркого, льющегося через окно солнечного света, Андрей не сразу сообразил, где он. Обычно так и бывает, когда просыпаешься на новом месте. Он лежал на длинной, высокой кровати с большой, деревянной спинкой. Стоило хоть немного пошевелиться, и кровать начинала натужно скрипеть. Справа от кровати, у окна, стоял старый комод с зеркалом, а в углу комнаты темный, высокий шкаф с перекошенной дверцей. Андрей глубоко зевнул, потянулся и протер пальцами глаза. Окончательно отойдя от сна, он, наконец, вспомнил, где находится.

В этом доме, в деревне Замарино, у бабки с дедом, Андрей жил уже три дня. Сюда на время ремонта его из города сослали родители. «Под ногами нам мешаться не будешь, да и к институту спокойно будешь готовиться, хоть от интернета своего отдохнешь, — аргументировал это решение отец». А потом отвез сына на вокзал, посадил на электричку и с легким сердцем отправил на сотню километров от дома в этот неизведанный и таинственный деревенский мир.

Андрей встал с кровати, достал из шкафа шорты и пошлепал босыми ногами на кухню, откуда уже доносились запахи свежей, вкусной выпечки. На кухне никого не было. Бабка, согнувшись в три погибели, копалась в огороде, а дед возился в сарае, латал кроличий вольер. Андрей уселся за стол, придвинул к себе большую тарелку с пирожками, накрытыми, чтобы не остыли, белым платком, и принялся неторопливо есть. Пирожки были замечательными, хрустящими, с картошкой и с капустой. Управившись с ними, он бросил взгляд на старинные ходики, висящие на стене. Часы показывали половину двенадцатого. «Вот, а дома так поспать никогда не дадут, — отметил про себя Андрей. – Хоть какой-то плюс в этой деревне — высплюсь наконец-то».

Бабка с дедом его практически не напрягали. Ни к огороду, ни к другим хозяйственным делам не привлекали. Один раз, правда, дед заикнулся было, что надо немного в сарае подсобить, но бабка его сразу осекла: «Не лезь ты к нему со своим сараем. Видишь, внук занимается. Ему в институт поступать». Дед покрякал-покрякал да и отстал. С тех пор максимум, о чем старики просили внука, это набрать и принести ведро воды из колодца. Да и то, только в том случае, если Андрей не сидел, как обычно, в доме с ноутбуком, а выходил на улицу подышать свежим воздухом. Колодец был прямо на участке. Чтобы до него добраться приходилось идти между грядок по узкой, огороженной маленьким заборчиком от посадок, тропинке.

Кроме походов за водой к колодцу Андрей больше никуда не ходил. Мысли пойти прогуляться по деревне порой посещали его, но воинственные пьяные вопли, периодически доносящиеся из-за забора вперемешку с собачим лаем и коровьим мычанием, отбивали у него всю охоту. «Опять разгулялись, ироды, — качала головой бабка, кивая в сторону ограды. – Совсем от водки своей с ума посходили». В воображении Андрея рисовались жуткие картины. Бородатые, грязные мужики в лохмотьях, бродящие по округе в поисках того, на ком можно выместить, накопившуюся после выпитого агрессию. Молодая шпана с лихими, закрученными вихрами на головах, с выбитыми зубами и опухшими лицами, поджидающая на каждом углу городского паренька, чтобы ограбить и избить. Дикие, бешеные собаки с горящими глазами и капающей с морды слюной, готовые в момент наброситься и разорвать в клочья любого, кто осмелится высунуть нос на улицу.

Умывшись и почистив зубы, Андрей принялся за учебу. Достал ноутбук и с головой погрузился в чтение. До вступительных экзаменов оставалось чуть меньше трех недель, и готовиться с каждым днем приходилось все усердней. Поступить на факультет информатики и программирования было его мечтой. В отличие от многих своих сверстников, которым было лишь бы поступить куда получится, Андрей имел конкретную цель и к этой цели усердно стремился. Стать ведущим программистом какой-нибудь крупной фирмы или банка, работать со сложнейшими современными программами, сидеть сутками перед монитором, быть важнейшим звеном в компании, в этом была какая-то особая, но, определенно, понятная ему романтика.

В принципе, ему не было скучно в деревне. Единственное, по чему он по настоящему тосковал, был интернет. Дома Андрей практически не вылезал из сети, а здесь приходилось обходиться только тем, что было на жестком диске. Он настолько привык находиться в онлайне, что его то и дело подмывало оторваться на минутку от всех этих алгоритмов, двоичных систем, битов, байтов и заглянуть на свою страничку в социальной сети, не обновил ли там кто-нибудь свою фотку, или не прислал ли ему сообщение. Казалось, что без этих, даже самых безобидных «привет, как дела» жизнь становится пресна, как тарелка супа без щепотки соли.

За ноутбуком Андрей просидел часа три, пока от занятий его не оторвал дед. Заглянув к нему в комнату, он как-то виновато поинтересовался:

— Все занимаешься?

— Ну да, — Андрей оторвал взгляд от экрана и посмотрел на деда.

— Сходил бы что ли, прогулялся.

— Да не, что-то не хочется.

— У нас чай закончился, может, сбегаешь до магазина? – дед опустил глаза. – Тут недалеко.

— Ладно, схожу, — вздохнув, Андрей закрыл ноутбук. – А бабушка?

— Да… — дед неопределенно махнул морщинистой рукой. – Все в огороде. С утра не вылезает.

— Понятно.

До магазина, и правда, оказалось рукой подать. Андрей только вышел за калитку и сразу увидел его. Бледно-розовое, облупившееся одноэтажное здание виднелось прямо за сгоревшей, обугленной избушкой вниз по переулку. Андрей зашагал прямо к нему, опасливо озираясь, боясь наткнутся на местных хулиганов или на собак. Но вокруг никого не было. Да и домики по обе стороны от дороги казались в этот жаркий, обеденный час совершенно необитаемыми. Было тихо как на кладбище, лишь огромные, черные оводы проносились мимо, нетерпеливо жужжа, да стрекотали кузнечики в траве.

Первого человека Андрей встретил уже около магазина. Им оказался невысокий, лохматый парень в синих спортивных штанах с полосками и грязной, оранжевой футболке. На вид он был на пару лет старше Андрея. С видом обезьяны, разгадывающей кроссворд парень стоял, облокотившись спиной о стену магазина и грыз семечки. Весь его вид не предвещал Андрею ничего хорошего, и он, ускорив шаг, стараясь не смотреть на парня и не привлекать к себе его внимания, прошмыгнул в магазин. Внутри за прилавком сидела рыхлая, как облако, продавщица в белом, похожим на больничный, халате. Она встретила его мутным, скорее враждебным, чем равнодушным взглядом из-под массивного лба. Несмотря на жару, Андрей поежился и подошел к прилавку.

— Тебе чего? – мрачно спросила продавщица. Крупная капля пота скатилась по ее носу и упала на пол.

— Чай, — робко произнес Андрей. – Вон тот, за сорок рублей, — он положил перед ней пятидесяти рублевую купюру.

Не вставая со своего места, продавщица достала с полки пачку чая и, молча, протянула ему вместе со сдачей.

— Спасибо, — кивнул Андрей и с облегчением вышел из магазина.

«Нет, надо все-таки дома сидеть, — оказавшись на улице, решил он. Странный тут народец какой-то. Того и гляди, нарвешься на неприятности». Он уже был готов с максимально возможной скоростью зашагать домой, но его, вдруг, окликнули:

— Э, пацан!

Андрей вжал голову в плечи и невольно обернулся.

— Да-да, ты, тебе говорю, — парень в синих штанах со звуком выплюнул скопившуюся во рту шелуху и поманил его к себе рукой. – Поди сюда.

Сжимая в руке пачку чая, Андрей подошел. Парень оценивающе оглядел его с ног до головы, затем, запинаясь, заговорчески произнес:

— Здорова. Слух, тут, это, типа, такое дело, короче, сотней подогреешь?

— Что? – переспросил Андрей.

— Че, тупой? Сотню дай, говорю.

— Зачем?

— Не, ну ты ваще выдаешь, братан, — усмехнулся парень. – Ты ваще откуда тут взялся?

— К бабке с дедом приехал.

— Типа городской?

Андрею совсем не понравилась такая постановка вопроса, но врать он не решился.

— Ну да.

— Ясно. Так че, сотню-то дай, пиваса возьму, а то помираю нах.

В кармане у Андрея, помимо десятки со сдачи от чая, лежали еще две смятые «сотни». Андрей внимательно посмотрел в глаза своему собеседнику, но так и не понял, что конкретно от него можно было ждать в случае отказа дать денег. Поэтому, чтобы не рисковать, он вытащил из кармана сто рублей и протянул парню.

— Держи.

— О-о-о, — радостно заулыбался тот, забирая купюру. – Живем, братуха. Ща, погодь, вместе дерябнем.

— Да я… — начал было отказываться Андрей, но парень уже исчез за дверями магазина.

В принципе, Андрей вообще не пил алкоголь, поэтому, когда Толян, а именно так звали его нового знакомого, отвел его за магазин под большую, развесистую дикую яблоню и открыл полторашку пива, в животе у него как-то сразу нервно заурчало, а в горле образовался ком.

— Во, это дело, — из бутылки сразу раздалось мерзкое шипение и пошла пена, которую Толян не преминул тут же слизать. – А то стою тут целый день сухой как кашель, — сделав большой глоток из горла, он блаженно закрыл глаза и достал из кармана пачку сигарет. – Смолишь?

— Нет, — покачал головой Андрей. – Да я и не пью в общем.

— Педик что ль?

— Нет конечно.

— Тогда пей, — Толян протянул ему бутылку.

Андрей сделал осторожный глоток и поморщился. Пиво было горьким и теплым. Он вернул бутылку Толяну. Тот глотнул еще, рыгнул и затянулся сигаретой. Выпуская изо рта горький, сизый дым, Толян поведал Андрею о том, что только-только отслужил год в армии, дембельнулся лишь месяц назад и теперь слоняется по деревни, изнывая от безделья. Андрей слушал его россказни о службе без особого интереса. Он был уверен, что поступит этим летом в институт, поэтому все эти страсти ему были не страшны. Больше всего Толян упирал на то, что в армии его очень плохо кормили:

— Полгода голодный ходил как собака, потом, так, более менее… Знаешь, как у нас прапор всегда базарил? Солдатский обед – очень странный предмет, с виду он есть, а внутри его нет. Вот так-то, — скаля зубы, он загоготал и тут же закашлялся, подавившись дымом.

Скоро пиво закончилось, и Толян деликатно намекнул, что надо бы сходить, еще одну взять. Взяли еще. Пиво во второй бутылке показалось Андрею еще более теплым и противным, чем первое.

— Бабу охота, — глотнув еще, разошелся Толян. – Ща, попрохладней будет ближе к вечеру, пойду на речку, телочек наших помацаю.

— Давай, сходи, — кивнул Андрей.

— О, слышь, а давай со мной! Ты малый, я смотрю, нормальный, хотя и городской. Ездил я как-то к брату в город, видел тамошних девок. Расфуфыренные, как на параде, а толку-то? Хоть одна бы нормальная была, не ломалась бы как целка малолетняя. Я удивляюсь, как вы там, в городах вообще мужиками становитесь с таким бабьем. Братан мой тоже все клювом водит, облизывается, смотри, говорит, какая чика пошла, не задница, а персик. А я говорю, нах смотреть-то? Иди, бери ее за бока и в подъезд тащи. Не, говорит, эта не даст. Эта, типа, гламурная. Тьфу ты, слов нет просто! То ли дело наши телочки. Мозгов, что у коровы, зато и вымя не меньше, вот это я понимаю! Подошел к такой, говоришь: пошли на сеновал, а она, допустим: не, не хочу, тогда как дашь ей промеж глаз, она и послушная сразу, идет, извиняется еще перед тобой, что сразу не поняла, о чем речь. Не то, что ваши чики. Чики-пуки, что б их всех… Ну че, пойдешь со мной на реку вечерком? Я тебе и телочку подберу. Ты ж городской, тебе дадут полюбе.

— Не, я не могу, — замялся Андрей, слегка ошалевший от такой тирады. – Мне заниматься надо. В институт поступаю.

— Институт, говоришь… — Толян задумчиво закусил нижнюю губу. – Короче, нах твой институт, один вечер можно и передохнуть. Правильно я говорю?

— Ну не знаю, можно, наверное.

— Во-о! То-то же, — обрадовался Толян. – Тогда я вечерком к тебе забегу. Ты в каком доме живешь?

— Вон в том, — скрипя сердцем, показал пальцем Андрей.

— У бабы Нади что ль?

— Ага.

— Так ты ее внук получается?

— Ее.

— Ясненько. Ладно, — Толян швырнул в сторону пустую, допитую бутылку, — я побежал, дела кой-какие есть. Короче, не прощаемся.

Придя домой, Андрей поставил пачку с чая на кухонный стол, а сам пошел в свою комнату и завалился на кровать. После выпитого на жаре пива голова вообще ничего не соображала и была такой тяжелой, что ее так и хотелось поскорей положить на подушку. Зашла бабка. Спросила на счет чая. Не открывая глаз, Андрей сказал, что чай на столе и тут же уснул. Больше его никто не беспокоил до самого вечера, пока не пришел Толян. Выглядел он куда опрятней, чем днем. Причесанный, переодетый в светлую, клетчатую рубашку с коротким рукавом и в черные джинсы, Толян будто собирался идти на праздник, а не на реку. Андрей даже не сразу его узнал, когда, проснувшись от стука в дверь, пошел открывать и увидел на пороге.

— Ну, че, готов? – сходу спросил Толян.

— Сейчас. Оденусь только, — зевнув, ответил Андрей.

— Давай. Я тогда тебя возле калитки подожду.

Все десять минут, которые потребовались Андрею на то, чтобы собраться и выйти, Толян простоял в неподвижной задумчивости. Облокотившись на ограду, дымя, словно приклеенной к губе, сигаретой, он лишь то поднимал глаза к небу, будто пытаясь разглядеть что-то среди облаков, то, наоборот, опускал взгляд вниз, в траву.

— Наконец-то, — встрепенувшись при появлении Андрея, он выплюнул сигарету и шмыгнул носом. – Я уж думал, ты там закимарил. Ну че, пошли?

— Угу.

Всю дорогу, пока они шли по деревне мимо покосившихся, деревянных домов и старого, местами порушенного коровника, мимо бани с забитыми досками окнами и здания деревенского клуба, Андрей никак не мог понять, почему он согласился пойти с Толяном. Его он совершенно не знал. Тех, к кому они шли, даже в глаза не видел. Можно было отказаться, сославшись на что угодно, и Толян наверняка бы отстал, а теперь, кто знает, что из всего этого выйдет. Но когда, миновав деревню, они поднялись на высокий холм, перед взором открылся такой вид, что он даже невольно задержал дыхание, напрочь позабыв о своих переживаниях, настолько сильным было возникшее ощущение простора и свободы, той самой свободы, для которой в русском языке существует особое слово – «воля». Такие же высокие холмы, как и тот, на котором они стояли, то отступая, то приближаясь к реке, тянулись на столько, на сколько хватало глаз. Деревьев на них совещено не было. Все они были покрыты лишь яркой, зеленой травой. А сама река, петляя, как горная тропа, то скрывалась за ними, то вновь появлялась, обнимая их по правому берегу. За рекой, темнея, стоял густой лес. Большей частью он был сосновый, но, если приглядеться, можно было заметить и пирамидальные ели со своими, выгнутыми книзу, стройно расположенными сучьями. Глядя на все это природное великолепие, Андрей вдруг почувствовал себя каким-то лишним, не нужным элементом картины, маленькой, черной точкой на большом белом листе бумаги. Хотелось поднять вверх руки и закричать во всю мощь своих легких, чтобы крик разносился по всей округе, но еще больше хотелось убежать, исчезнуть и не нарушать этот, кажущийся священным, пейзаж своим человеческим присутствием.

— Нам туда, — Толян легонько подтолкнул зазевавшегося Андрея и показал пальцем вниз, где у самой реки виднелся огонек костра, вокруг которого на бревнах сидели семь-восемь человек.

Спуск с холма оказался не таким уж и крутым, как могло показаться на первый взгляд. Андрей шел позади Толяна, думая о том, что будет сейчас говорить собравшимся у костра. Ему вдруг захотелось произвести на них хорошее впечатление. Не мямлить, выглядеть уверенно и непринужденно и тогда, чем черт не шутит, возможно, ему удастся завоевать расположение парней и даже симпатии девушек. Почему бы и нет. В последнее время он только и делал, что зубрил информатику и общался с друзьями в социальных сетях, а тут ему выпала возможность провести время с живыми, настоящими людьми, совсем не такими, как в городе, с другими интересами, проблемами, манерой общения, а возможно и обзавестись подружкой, пускай ненадолго, на один вечер, но все-таки.

Костер ярко полыхал алым, дрожащим от легкого ветерка, пламенем. Парни, сидящие на бревнах, попеременно подбрасывали в него сухие ветки, и те, попадая во власть огня, чуть слышно потрескивали. Толян с ходу принялся протягивать и пожимать протянутые руки, не забывая подмигивать, и отбрасывать всякие шуточки в адрес девушек. Андрей тоже жал руки, стараясь не обращать внимания на подозрительные взгляды и пропускать мимо ушей приглушенное хихиканье с бревна, где сидела женская половина компании. Парней было трое. Среди всех их выделялся мускулистый, высокий бородач в камуфляжных штанах и черной толстовке с капюшоном. Он сидел отдельно от всех, у самого костра, на высоком, местами обугленном пне. Все называли его Солдат. На вид ему было лет тридцать с небольшим, и он выглядел намного старше всех остальных. В руках у Солдата была гитара, и он неторопливо перебирал на ней струны большими, похожими на моркови, пальцами. Остальные двое представились Андрею как Вялый и Шмель. Как звали девушек Андрей, растерявшись, не запомнил и решил разобраться с их именами походу и не переспрашивать. Они с Толяном уселись на бревно рядом с Вялым и Шмелем, который незамедлительно протянул им по пластиковому стаканчику.

— Наливайте, — сказал он сухим, словно простуженным голосом, кивая на белую пятилитровую канистру на земле, наполненную какой-то мутноватой жидкостью.

Толян налил из канистры им обоим. Жидкость имела крепкий, устойчивый аромат, от которого у Андрея тут же заслезились глаза. Ему захотелось спросить, что это такое, но, увидев, каким тяжелым взглядом смотрит на него Солдат, он решил, что благоразумнее будет промолчать.

— Городской, значит? – не переставая перебирать струны, спросил Солдат.

— Да, — кивнул Андрей, стараясь не смотреть ему в глаза. – К бабке с дедом приехал.

— Ну-ну, — тоже как-то странно кивнул он.

— А что, девчонки, бухнем? – разрядил обстановку Толян.

— Давай, — хором ответили с соседнего бревна.

— А че, ты только им предлагаешь? – возмутился Вялый.

— А че тебе предлагать, ты и так выжрешь, — заржал Толян.

Его смех, словно зевоту, подхватили остальные. Все кроме Солдата. Он казался сейчас каким-то отрешенным и, лишь чуть двигая губами, бубнил что-то себе под нос. Андрей надеялся, что он вспоминает слова какой-нибудь песни, а не читает проклятия в его адрес. Этот Солдат ему решительно не нравился. Было в нем что-то зловещее и даже угрожающее. Андрей по возможности вообще старался не смотреть в его сторону.

— Ну че, — деланно откашлявшись, Толян поднялся с бревна. – Выпьем и закусим! Пусть наши желудки испытают пищевой и питьевой оргазм!

— Ура! – подхватили девушки, протягивая свои стаканы на встречу толянову.

Чокнулись. Андрей, закрыв глаза и стараясь не дышать, влил содержимое своего стакана в рот. Горло обожгло так, что глаза ему пришлось все же открыть. В панике он принялся искать глазами любую возможную жидкость, чтобы запить эту вонючую, высокоградусную гадость. Под руку попалась пластиковая бутылка лимонада. Андрей жадно присосался к горлышку и пил пока жжение в горле не улеглось.

— Что, городской, тяжело пошла? – усмехнулся Солдат. – Это еще что, вот я когда в армейке служил, еще до Чечни, мы там и не такое пили. Коктейль «Борис Федорович», например. Слыхал о таком?

— Нет, — прохрипел Андрей.

— Зря. Берешь ведро клея «БФ-2», наливаешь два литра воды, перемешиваешь и оставляешь на ночь. Потом, утром, сливаешь через марлю верхнюю часть, а остальное пьешь. После такого, тебе эта бодяга, — Солдат кивнул на свой стакан, который он все это время держал полным в руке, так ни с кем и не чокнувшись, — покажется яблочным соком.

— А ты и в Чечне был? – решил сметить тему Андрей. После рассказа о «Борисе Федоровиче» его начало мутить, и он вновь приложился к лимонаду.

— Был, — коротко ответил Солдат. – Ну что, господа, все выпили? Значит, можно и мне, — он поднес ко рту свой стакан и опрокинул его содержимое себе в рот, а потом, ни сколько не поморщившись, занюхал куском черного хлеба и изо всех сил ударил по струнам. – Белая черемуха, душистая щедро зацвела в моем краю. Только не могу никак решиться я, не могу открыть любовь свою, — запел он дурным, срывающимся голосом. — Я иду тропинкою извилистой, и встают деревья на пути. Птицы о тебе поют заливисто, обещают мне тебя найти, — Солдат пел, закрыв глаза и мотая головой так, что его борода тряслась, словно гребень курицы, пытающейся взлететь.

— Странно, я думал, он военные песни петь будет, — сказал Андрей на ухо Толяну.

— Хватит с него. Там, в Чечне их напелся, — махнул рукой Толян.

Прошел час или около того. Солдат продолжал петь свои душевные, лирические песни, остальные пили, курили, смеялись и подкалывали девушек. Андрей сидел молча. Три раза он «пропустил», отказавшись от предложенного стакана. На четвертый его все-таки уговорили, и, выпив, Андрей почувствовал, что его по-настоящему накрыло. Руки и ноги отказывались шевелиться. В голове стоял странный гул. Андрей смотрел остекленевшими глазами на окружающих парней, разглядывал девушек, пытаясь понять, какая ему нравиться больше всего, и ему вдруг ни с того ни с сего начало казаться, что все эти люди являются единым целым. Будто связанные между собой невидимыми нитями, они образуют один живой организм. Он буквально кожей чувствовал эту связь между ними. Они были как молекулы в атоме, как ноты в песне или как биты в байте. Андрей же вновь, как тогда на холме, показался себе чем-то лишним и ненужным, словно пятое колесо, или третий лишний, или девятый бит. Да, точно, девятый бит подходил больше всего. От этой мысли ему стало так грустно и тоскливо, что он едва не разрыдался. Он обернулся в поисках Толяна, но того рядом с ним уже не было. Толян сидел на соседнем бревне рядом с девушками, обнимал одну за шею, а другой что-то увлеченно говорил, показывая пальцем в сторону Андрея. Андрей прислушался, но так и не смог разобрать слова. Вдруг девушка встала и направилась к нему. Он сразу встрепенулся и попытался принять более ровное положение.

— Скучаешь? – улыбнувшись, сказала она. У нее были черные, средней длинны волосы, красивые карие глаза и чуть вздернутый, маленький носик.

— Есть немного, — признался Андрей.

— Может, пойдем, прогуляемся?

— Пошли, — он с трудом поднялся с бревна. – Извини, я забыл, как тебя зовут.

— Таня, — девушка снова улыбнулась и взяла его за руку. – Осторожней, не упади.

— Постараюсь.

Держась за руки, они обошли костер и направились к реке. Вялый и Шмель провожали их пристальными взглядами, а Солдат даже прервал на секунду очередную песню, почесал бороду и усмехнулся.

— А наш городской-то время зря не теряет, — произнес он.

На реку опустился густой, плотный, как молоко, туман. Андрей шел, пошатываясь, стараясь не споткнуться, и крепко сжимал руку Тани. Они подошли к самой воде. Было еще достаточно светло, но вода у берега показалась Андрею маслянисто черной. Таня остановилась, посмотрела ему в глаза и сказала:

— Ну как тебе тут, у нас?

— Нормально. Места очень красивые, — выдавил из себя Андрей, смущаясь и отводя взгляд в сторону.

— Да, места замечательные, — кивнула она. – Я-то уже привыкла к реке, к этим холмам, к лесу, а для тебя, наверно, это все в новинку.

— Только знаешь… — Андрей не был уверен, стоит ли ей говорить.

— Что?

— Просто у меня такое чувство странное…

— Как будто ты лишний, ненужный, да?

— Точно. А как ты догадалась?

— Просто ты уже не первый такой, — Андрею показалось, что какая-то тень пробежала по ее лицу. – Это место такое… священное… Его нужно почувствовать сердцем, принять в себя, соединиться с ним. Не у всех получается. У тебя вот не получилось, и это очень плохо.

— Плохо? Почему?

— У этого места особая энергия. Оно питается ей и питает всех нас, помогает нам… Но, дело в том, что ты не такой, как мы. Я, другие девчонки, пацаны, мы принадлежим ему, мы как единое целое, как…

— Как биты в байте, а я как девятый бит, — сказал Андрей. Почему-то это сравнение никак не давало ему покоя, и он решил его озвучить.

— Ты о чем? – не поняла Таня. – Хотя не важно. Он все равно уже тут.

— Кто?

— Он, — она кивнула в сторону воды.

Андрей посмотрел на реку. Вдруг послышался легкий всплеск. По воде пошла крупная рябь, и Андрею показалось, что сама вода стала еще чернее.

— Какая она черная, — поразился он.

— Черная, — согласилась Таня. – Это все из-за таких, как ты. Это от вашей грязи она чернеет.

— Ты о чем, какая еще грязь? – Андрею стало страшно. Страх был таким сильным, что просто сковал его. Ноги буквально приросли к земле. Андрей хотел убежать, спрятаться куда-нибудь, но не мог пошевелиться.

— Вы приезжаете сюда, отравляете это место своим дыханием. Бездушные, пустые твари. Вы и сами не понимаете, насколько вы мерзки и отвратительны. Все, прощай, он уже тут, мне надо идти, — Таня развернулась и быстро пошла назад к костру.

— Тань, подожди, — Андрей попытался броситься за ней, но споткнулся и упал. – Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Энергия не берется из ниоткуда. Ее нам дают такие как ты, — не оборачиваясь, сказала она.

Андрей поднялся на четвереньки и посмотрел на воду. Вода бурлила, словно там, на глубине кто-то включил огромный кипятильник. Андрей зажмурился, не веря собственным глазам. Он отчетливо видел, как из воды показалась большая, чешуйчатая голова с выпученными, рыбьими глазами. Глаза не мигая, смотрели прямо на него. Вслед за головой появилось массивное туловище с длинными, кривыми, похожими на щупальца руками. Странное существо выбралось на берег и встало в полный рост. Оно было выше Андрея на две головы и шире раза в полтора. Андрей хотел закричать, но в горле от страха образовался такой огромный ком, что он смог выдавить из себя лишь слабый стон. Руки-щупальца схватили его за ноги и потянули к воде. Существо довольно заурчало. Андрей изо всех сил бился, пытаясь вырваться, но соперник оказался несоизмеримо сильней. Наконец у Андрея прорезался голос. Он заорал. Его крик прокатился по всей округе, и казалось, что холмы вдруг ответили на него одобрительным гулом.

Таня подошла к костру и села на бревно. Остальные, молча, уставились на нее.

— Ну как? – наконец, прервав молчание, спросил Солдат.

— Все хорошо, его забрали, — ответила Таня.

— Ну вот, а я сразу, как увидел этого Андрея, понял, что он из этих, пустых, — довольно усмехнулся Толян. – Так ему и надо.

— Ребят, слушайте, этот Андрей все себя с каким-то девятым битом сравнивал. Не знаете, что это такое? – вспомнила Таня.

— Да бог его знает, — пожал плечами Солдат. – С чем они себя только не сравнивают, когда сюда приходят.

— Ну че, может, бухнем? – поднял свой стакан Толян.

— Бухнем, — хором ответили остальные.