hemof : Сток. Крыса с жёлтыми горящими глазами

Вокруг был ровный свет зеленоватого оттенка. Ни единой трещинки, за которую можно было зацепиться глазу, ни единого тёмного пятнышка, только море зелёного спокойствия. Это море обволакивало нервы и успокаивало сознание, такая своеобразная колыбельная мира.
Сток лежал в восстановительной капсуле «Диорга-3», убаюканный зелёным пространством. Он завис в этой зелени, как кукла, которую держат невидимые гравитационные нити. Мысли текли ровно и спокойно, без малейшего эмоционального всплеска. Он, как будто был в полусне, навеянном магнитными волнами, прошивающими его мозг. Он мог думать, но всё было, как-то не так, всё это искусственно навеянное спокойствие, как бы само по себе провоцировало новый бунт. Сток парил в капсуле, одурманенный собственными мыслями, но что-то кололо его изнутри, снова и снова, как будто с нетерпением дожидаясь, когда его отпустит это зелёное спокойствие. Нельзя удерживать живым взбесившееся животное, можно только искусственно заставить его ждать своего часа.
И Сток ждал. Он снова потерял время, но он всё это воспринял, как должное, он столько раз в своей жизни терял время, что это стало для него совершенно естественно. Он даже иногда подозревал, что наступит час, когда время вообще прекратит для него своё существование, оно отомрёт, как пережиток, или останется в виде ненужного рудимента его сознания. И тогда он либо сойдёт с ума от наступившей вечности, либо перейдёт в совершенно иное состояние.
Он не сразу понял, что произошло, когда открыли капсулу. Сознание всё так же парило, море спокойствия плескалось в мозгу, лишь зелёная декорация сменилась на живые объёмные картинки. Вокруг двигались куклы, менялось пространство, и было всё это нелепо и смешно, как кукольная суета вокруг островка разума и спокойствия. Сток очень долго пребывал в этом смешном состоянии, настолько долго, что это стало его образом жизни. Он был айсбергом созерцания, а вокруг постоянно суетились маленькие существа, которые меняли пространство вокруг него.
Как произошло возвращение к миру звуков, потом было очень сложно воспроизвести в памяти. Всё находилось в пустой вязкой дымке, и только чьи-то губы, едва касаясь, что-то нашёптывали на ухо. Как тихий нежный говорок друга, надёжного, пришедшего тебе на помощь.
Первое, что сделал Сток после возвращения, было для него аксиомой существования его в этой жизни – он уничтожил этого надоевшего друга, вырвал его вместе с зелёным спокойствием, державшим его целую вечность в подвешенном состоянии.
- Ты меня слышишь, /Вензер?
Он выдавил из своей подкорки этого надоевшего друга, не дав ему ни малейшего шанса на существование.
- Закрой глаза, если ты меня понимаешь.
- Может мне лучше сказать это обычным способом? – Сток улыбнулся.- Я тебя понимаю.
- Ты так долго был в прострации после восстановительной капсулы, что мы все стали беспокоиться о твоём психическом состоянии.
- Мне нужны книги. По возможности, исторические книги.
- Ты сможешь надиктовать мне отчёт о психосоматических ощущениях во время эксперимента.
- Потом. Всё потом.
И он в который раз погрузился в эпоху, когда люди метались в поиске истины, когда не были разложены на атомы все физико-химические явления, происходящие в космосе. Страсть и невежество правили землёй, страх смерти управлял человеком, и человек придумывал себе ниши в существовании различных религий. Он создавал себе богов и потом верил в то, что боги создали его самого. Сток впитывал кожей чувства древних, их постоянный голод страсти и страх перед неизвестным. Иногда он пресыщался и подолгу смотрел на белую стену, пытаясь просверлить её взглядом и тоненькой ниточкой вытечь в открытый космос. В такие моменты он концентрировался на белизне поверхности и искусственно создавал на ней слой пыли, которая тут же исчезала, не имея физической субстанции.
В один из таких безликих дней к нему и пришла Майза. Она вошла к нему не снаружи, она вошла вовнутрь.
- Ты знаешь,- сказал ей Сток,- что-то моё осталось по ту сторону мира, и оно, как необрезанная пуповина, болтается где-то посередине живота, причиняя боль. Хотя, как можно сравнить с болью то, чего не существует вообще.
- Отрицательное пространство существует, только там управляют движением миров совершенно другие физические законы, поэтому мы и не можем принять то, что находится по ту сторону границы.
Сток улыбнулся и обнял её за талию. Он чувствовал руками женские линии тела, и эти линии не сопротивлялись его рукам. Всё было тёплое, податливое и зовущее. Он прижал свою голову к её груди и долго прислушивался к одиноким толчкам её сердца, как будто что-то мягкое, еле слышно, тыкалось в грудную клетку.
Майза положила руки ему на голову. Он пугал её и, в то же время, противиться той силе, которая звала её к нему, не было возможности. Она коснулась губами его головы. У Стока совершенно не осталось волос. Череп средних размеров, обтянутый тёмно-бордовой кожей. На нём, сквозь пугающую красноту, просвечивали тоненькие прожилки вен. Она погладила его голову. Такой беззащитный жаркий круглый предмет. Сток поднял голову и приблизил своё лицо к её лицу. Он впитывал её красоту глазами. Майза не могла противиться. Она как бы поплыла в нём. В его магическом красном свечении. Ей было горячо и приятно, и всё было похоже на сон. Сток ласкал её тело, касаясь губами каждой клеточки, такой зовущей, такой манящей. Мир остановился, время потекло вспять, пространства соединились, и не было места прошлому и будущему. Только настоящее, только миг, за который зацепились их невесомые тела.
Они долго лежали молча, прижавшись друг к другу. Майза пыталась проследить за ударами обоих сердец. Ритмичный стук её сердца, и тяжёлые удары сердца Стока, как будто, что-то пытается проломить грудную клетку, чтобы вырваться на свободу. Что-то пытается пробить рёбра и сделать хотя бы один глоток свежего воздуха.
- Я не хочу тебя больше туда отпускать.- Она шептала, тихо прикасаясь к его щеке губами. Слова шелестели, как мягкий земной ветерок, тонущий где-то в звуконепроницаемой стене.- Я больше не хочу тебя никуда отпускать. Я никогда ни с кем так себя не чувствовала. Ты околдовал меня, /Вензер. Признайся, ты меня околдовал?
- Да. Как быстро ты догадалась. Знаешь, давным-давно на земле существовал бог, эдакое всевышнее существо, которое всё знает и всё видит. Люди избавились от него. Во времена, когда они понастроили кучу умнейших машин, они решили, что бог им больше не нужен и просто выбросили его на задворки вселенной. Так вот, я нашёл это всевышнее существо и договорился с ним, чтобы он помог мне влюбить в себя одну важную научную персону, которая пытается взломать непреодолимые законы вселенной. И этот самый бог согласился. Он решил, а почему бы и нет? Если его никто не помнит. Почему бы не помочь тому, кто решил протянуть ему руку и подружиться с ним?
Майза улыбнулась и, едва касаясь, провела пальцем по его плечу.
- Насколько я помню, согласно древней мифологии, на земле, или в небесах существовал не только бог. У древних был и отрицательный персонаж, дьявол. Уж не ему ли ты протянул руку дружбы?
- Да какая разница, бог или дьявол? Главное, что люди верили в этих ребят, и вера давала им гармонию в мире. А во что мы верим теперь? В то, что мы, в конце концов, взорвём всю вселенную, и она проглотит нас целиком.
Майза, подогнув ноги, села на колени и, вытянув руки, сладко потянулась. Совсем, как кошка, гибкая и зовущая. Сильное мягкое тело, не позволяющее оторвать от себя взор.
- Ты красива.- Сток провёл рукой по её груди и ниже, легонько касаясь живота.- Только сейчас никто не ценит красоту. Люди научились лепить из своего тела всё, что угодно. И никого теперь нельзя удивить красивой грудью или длинными ногами.
- А зачем этим кого-то удивлять? Ведь гораздо важнее внутренняя красота. Ум и доброта – вот главная красота любого разумного существа.
Сток сел рядом с ней и замолчал. Он смотрел в пространство жёлтыми, как огонь глазами, стараясь пронзить его насквозь. Красный человек с жёлтыми глазами, в котором уже трудно угадывались остатки человека.
- Когда мы пойдём на следующий эксперимент?
- Мне страшно. Я начала бояться за тебя.- Она говорила еле слышно, чуть шевеля губами. И в этот момент она не была учёным с межгалактическими регалиями. Она было просто женщиной, слабой и беззащитной, со всеми женскими страхами и волнениями. Она боялась потерять ту любовь, которую только что получила, боялась уничтожить своими руками то, во что только что поверила.
- Всё будет в порядке.- Он прижал её к себе. Он закрыл своими губами её глаза.- Всё будет так, как должно быть.- Голос был тихий и ровный, и только глаза горели бешеным жёлтым огнём.- Или так, как я захочу,- прошептал Сток.

Закрытый учёный совет продолжался два периода. Кроме Майзы и ещё трёх научных сотрудников анализа, на нём присутствовали: Зост, Барбра Мутик, суетливый Пункт, а так же Джон Вернье и два свободных гипопсихоаналитика, один из них был гуманоид с Сенерианской планеты.
- Множественные проявления галлюциногенного типа,- продолжал басом зачитывать отчёт гигантский Зост.- Полная потеря самоконтроля, отсутствие сознательного мышления. Симптоматично всё это очень напоминает передозировку наркотических или успокоительных веществ. Потеря собственного «Я» и выход в, так называемую, нирвану случается при злоупотреблении казаиновым пылевым дыханием. Похоже, функциональная область мозжечка подверглась массированному удару отрицательных частиц, которые нитевидными отростками возникли на предельно допустимом касании отрицательной границы.- Зост замолчал, обведя всех большими круглыми глазами.
- Итак, что мы имеем,- подытожила Войновская.- Аппаратура показывает на подходе к отметке 30,250 частичное проникновение отрицательного поля на молекулярном уровне. В принципе, частота зафиксирована та же, что и до этого, в ранних экспериментах с Фулей. Приборы фиксируют допустимый предел соприкосновения с отрицательной материей и дальнейшее её проникновение на физическом уровне. Что же касается разумного наблюдателя, на что делалась главная ставка в эксперименте с человеческим существом? На человеческий разум. А мы столкнулись с проблемой потери сознания. Наблюдатель не в состоянии фиксировать происходящие события. Сток сумел описать лишь ощущения галлюциногенного характера, и то бессвязного происхождения. Теперь, что касается здоровья. Барбра, тебе слово.
Барбра зашелестела перфоплёнкой. Она была яркой блондинкой с зелёными глазами – слишком броская внешность для её солидного возраста.
- Имеют место продолжение сложных мутационных преобразований всего организма. Как известно, сердечно-сосудистая система Стока максимально адаптирована для пронизывающего соприкосновения с отрицательным подпространством. Гемофипокриидальный цейноз обладает свойством гашения физико-пространственных изменений отрицательного уровня. Но мы не учли одного, всплеска мутационного глобализма всего организма. Тело Стока начало активно себя перестраивать. Пока это не носит реконструктивный характер, но мы не знаем, с чем мы столкнёмся в дальнейшем. Можно предположить, что при наличии постоянной величины физиологического сцепления белков, в дальнейшем будет меняться общий пигментированный слой всех участков тела и скорее всего, что локализовано будут возникать многочисленные злокачественные опухоли, затрагивающие и внутренние слизистые оболочки организма.
- То есть,- подытожила Войновская,- в дальнейшем мы можем опять столкнуться с применением обширного медикаментозного лечения.
- Без этого мы не можем обойтись уже сейчас,- подал голос Зост.- В частности, после эксперимента, мы постоянно держим его на БИЗ-42, без чего началось бы медленное отмирание его верхних слоёв кожного покрова.
Войновская, вскинув руки, дотронулась пальцами до висков, это было слишком похоже на жест отчаяния.
«Я первый раз в жизни не знаю, что делать,- отчаянной птицей металась в голове мысль.- Что ставить на карту? Жизнь существа, которое вдруг стало самым дорогим на свете, или науку, возможно, самые ценные для человечества знания на данном этапе эпохи».
- Майза, надо попробовать ещё,- твёрдо сказал Вернье.- Мы не можем сразу же, при возникновении первых проблем, отказаться от Стока. Слишком долго мы его искали. Это лучший экземпляр для соприкосновения с отрицательной материей. Никто, кроме Стока не выдержит проникновения на границе. Надо искать варианты. Мы в состоянии вживить в мозг /Вензера защитные электроды, мы можем удержать его сознание на требуемой грани.
- Это не экземпляр, это не экземпляр, не экземпляр.- Она снова и снова повторяла эти слова, пытаясь достучаться до их понимания.- Это не экземпляр – это живой человек. Существо, сродни нам по разуму и чувствам. И самое главное в этой ситуации – не навредить. Мы не можем ничью высшую форму жизни принести в жертву науке. Это слишком дорогая цена.
- Совет, давайте искать приемлемое решение, и не пускаться в дебри нравственной полемики.- Подал голос, молчавший до этого момента, Стирин, гипопсихоаналитик восьмого уровня.- Есть объект, который надо использовать с максимальной отдачей и при этом с наименьшим процентом вероятности вреда этому объекту. Давайте из этого и исходить. Эксперимент нельзя прекращать, слишком глобальное значение он имеет для галактического разума, но из общих соображений гуманности мы не можем принести кого-то в жертву. Поэтому наша задача максимально предохранить субъект от нежелательных последствий, которые возможно отрицательно скажутся на его общем уровне психофизиологического здоровья.
- Нельзя забывать ещё и то, с кем мы имеем дело,- снова жёстко проговорил Вернье.- Сток не просто разумное существо. Это существо вне закона, стоящее на грани вынужденной аннигиляции. У Стока, а значит и у нас, нет выбора. Либо он будет продолжать участвовать в эксперименте, либо его ожидает пожизненная силовая изоляция от окружающего мира. А учитывая разбалансированное психическое состояние /Вензера, его в любой момент могут подвергнуть уничтожению, как крайне опасный в социальной сфере элемент.
Ни один мускул не дрогнул на лице Майзы Войновской, но внутри всё кричало и плакало от отчаяния. Ситуация распоряжалась ею и человеком, который стал ей дорог, как запрограммированными солдатиками. Ситуация контролировала ход событий и невозможно было, что-то изменить. Чётко были распределены роли. Роли участников, наблюдателей и подопытных крыс. Она вдруг слишком остро поняла, насколько это ужасно, превращение Стока в Фулю, в крысу с жёлтыми горящими глазами.