Васёк : Праздник Преображения (3 часть - последняя)

+++

А пока смертный враг Боровицкого Василий Пысин подлетал на вертолете к Лаврушинскому переулку. Здесь, в так называемом, писательском доме проживал академик Мухтар Алибеков. Вертолет приземлился у самого подъезда. Кольцо бойцов уже ждало посадки и сразу замкнулось вокруг вертолета. Одновременно со стороны Большой Полянки к переулку быстрым шагом, явно скрываясь от какой-то опасности, двигался неуклюжий памятник Георгию Димитрову. За ним и рядом с ним катились овальные и гладкие, как галька, булыжники. Это были головы заключенных из застенка, стоящего в «Аполлоне» позади мраморного памятника Сталину. Дикое фантасмагорическое видение приковало к себе взоры всех: и начальства, и охраны. Каменный Димитров с явным ужасом в каменных глазах легко смял цепь бойцов и своим несуразным, выставленным вперед кулаком протаранил обшивку вертолета. Кулак застрял в одном сантиметре от лица Пысина. Пысин среагировал мгновенно и задал Шпигу, уже выхватившему 9-тимилиметровую «Гюрзу», сакраментальный вопрос:
«Опять артисты?»
Шпиг не растерялся и ответил с неожиданным черным юмором:
«Не артисты, а террористы»
Пысин, с опаской поглядывая на кулак Димитрова, выбрался из вертолета и отдал распоряжение:
«Ввести чрезвычайное положение».
Один из офицеров из оцепления быстро шепнул что-то на ухо Шпигу, а тот уже вслух – Пысину: «Товарищ Президент, уже введено».
Пысин, внутренне радуясь, что может конкретно командовать, а не гадать на кофейной гуще, что же с ним стряслось, потребовал:
«Связь!»
Тут же ему в протянутую руку легла рация президентской связи.
«Министра обороны. Немедленно… Разбудить, олухи! В стране переворот, а он спит...»
Но министр уже не спал. Он явился из-за спины Пысина в сером штатском плаще, с таким же серым лицом.
«Я здесь, товарищ Президент»
«А, — обернулся на голос Пысин, — хорошо. Объявляется чрезвычайное положение по всей стране».
Министр засомневался:
«А стоит ли, товарищ Президент? Пока тревожных сообщений из регионов нет»
Пысин дернулся нервно:
«Нет, так будут сообщения. Вы что, отказываетесь выполнять приказ Главнокомандующего?»
Министр побледнел, неумело отдал честь и брякнул:
«Будет исполнено».
«Вот так», — удовлетворенно закончил Пысин и обратился к Шпигу:
«Где тут Алибеков?»
И группа бойцов, в центре которой болтался Пысин, вошла в подъезд.

+++

Мухтар Алибеков был уже предупрежден и сидел в восточном халате в гостиной. Звонок. Дверь открыли домашние. Алибеков встает и, открыв дверь из гостиной в прихожую, отвешивает легкий поклон:
«Доброй ночи, Василий Васильевич!»
Пысин подходит, сует ладонь Алибекову и тут же негромко осведомляется:
«Где тут у вас туалет, товарищ академик?»
Алибеков величественно, как хан на отдыхе, указывает жестом:
«Вот там, извольте»
Пысин уходит, все напряженно ждут: и многочисленные гости, и хозяин. Проходит минута, две, три. Шум воды. Облегченный, освеженный Пысин является вновь.
«Ну что же, Василий Васильевич, есть жалобы?»
Пысин напряженно выдавливает:
«Есть».
«Пойдемте, в мой кабинет. Я думаю, нам нужно поговорить наедине»
«Хорошо»
Оба уходят. Остальные гости продолжают стоять, не шелохнувшись. Один Шпиг, подойдя к двери в кабинет, открывает её, осматривает внимательно его, просунув голову внутрь. Потом внимательно смотрит в глаза Пысину. Пысин раздраженно бросает ему:
«Останьтесь здесь. Нам нужно поговорить»
Нехотя, Шпиг пропускает в кабинет Пысина и Алибекова, и закрывает за ними дверь.
В кабинете Алибеков уселся в кресло, а Пысин стал прохаживаться, осматривая мебель, люстры, корешки книг, стены, выкрашенные в спокойный терракотовый цвет – как будто приехал для покупки антиквариата или аренды помещения.
«Хотите сигару, — негромко предложил академик.
«Я не курю».
«Понимаю. А вы сделайте исключение. Сигары великолепные. Запах – чудо! А сама процедура отвлечет вас, успокоитесь. У вас же явно сейчас стресс»
«Я принципиально не курю»
«Вы жертва психологических шаблонов»
Албеков отрезал машинкой кончик сигары, прикурил от зажигалки и, как следует, раскурил сигару. Включил вентилятор рядом с собой, чтобы дым не беспокоил Пысина. Тем временем, Пысин ответил на последнее замечание академика.
«Возможно. Вы правы. Вы могли бы меня исследовать? Сейчас в городе ЧП. И в стране тоже. Я должен быть в нормальной форме»
«Я вас уже исследовал. Поверьте мне, вы здоровы. Поверьте мне, я хороший диагност. Я даже знаю, что с вами случилось, после нашего расставания»
«Неужели? Ну, и что?»
«Вы, очевидно, хотели войти в близкий контакт с женой. Но ваша мужская функция отказала. И вы испугались, что это навсегда. Тем более что я вас обнадежил. И вы, наверное, стали меня ругать. Верно?»
«Точно»
«Будете сигару?»
«Нет»
«Зря. И зря вы меня не послушали. Легли бы спать. Утром – как огурчик. А любимая жена никуда бы не делась».
Наконец, Пысин сел и расстегнул пуговицы пиджака.
«Ну, вот, хорошо», — одобрил Алибеков. – «И еще ослабьте галстук. Вы же не в официальной обстановке на заседании Госсовета. Или где-то там…»
Пысин ослабил галстук и даже чуть ухмыльнулся.
«Видите, я выполняю все ваши предписания, доктор. Кроме сигары»
Албеков довольно засмеялся и с наслаждением втянул ноздрями запах сигарного дыма.
«Мухтар… Нурсултанович, с вами приятно побеседовать, но мое время сейчас не принадлежит мне. Что мне делать, чтобы выздороветь? Ответьте мне конкретно»
«Повторяя, вы здоровы. И вам ничего не надо делать со своим здоровьем. Забудьте этот казус».
«Это странно. Согласитесь. Я второй раз за ночь обращаюсь к вам, как к известному специалисту, спешу, еду; лечу, в конце концов, преодолеваю препятствия, подстроенный террористами, а вы говорите мне: «Делать ничего не надо»? Значит, я попусту трачу сегодня время?»
«Можно сказать и так»
Пысин снова вскакивает:
«Но я не могу ничего собой не делать. Я не могу спокойно жить, спокойно работать! Вы это понимаете?!»
Улыбка, наконец, слетает с лица хитрого Алибекова.
«Вот теперь понимаю. Значит, кто-то подавляет вашу волю. Тот, кто сильнее вас»
От удивления Пысин снова сел.
«Что такое? Что это значит?»
«Видимо кто-то воздействует нас на расстоянии. В народе это называют «сглаз», «порча».
«Приехали», — Пысин даже улыбнулся. – «И вы, академик медицины, пересказываете мне эти бабушкины байки?»
«Наука не может всего объяснить. И если бы я не признал этого факта, то я был бы самонадеянным глупцом, хоть и академиком. Энергия передается на расстоянии. Весь вопрос в том, как? Каким способом? Посредством проводника, посредством излучения, посредством мысли… Мой вам совет найти специалиста, который помог бы вам найти источник, воздействующий на вас»
«Ну, и где мне взять такого специалиста?»
«Дослушайте. Скорее всего, что вы живете в конфликте. Непримиримом. Возможно, очень застарелым. Бывает так, что конфликт забывается, но все равно существует… Вам надо срочно этот конфликт прекратить, исчерпать, изжить. Я не знаю вашу жизнь. Вы её знаете. И только вы сами можете себе помочь. Я только могу подсказать путь»
«Изжить конфликт? Какой?»
«Вероятно, самый глубокий, самый тяжелый. Это он вас так тяготит, и к нему eще добавляется мощное внешнее влияние»
«Да, вы мне прочли целую проповедь. А что делать? Может, посоветоваться со священником?»
«Возможно. Вот видите, вы уже сами пробуете найти своё средство. Это хорошо. А хотите, я вам посоветую человека, который, мне кажется, вам нужен?»
«Да именно этого я и хочу!»
«Вам нужен человек абсолютно свободный от общества. Не зависящий от него…»
«Да разве такой человек может быть?»
«Принято считать, что нет. Но постарайтесь отходить от того, что принято. Вы и так подвержены психологическим штампам, установкам. Я знаю одного человека вне общества. От него ничего не зависит. Он ни в чем не участвует, он не имеет в глазах общества никакого влияния, веса.… Но, тем не менее, у некоторых людей он пользуется уважением. Он иностранец, но сейчас находится в Москве…»
«И я его, конечно, знаю?»
«Да. Его знают все. Это далай-лама»

+++

А копыта жуковского коня по-прежнему сотрясали Моховую улицу. Роберт спешил вернуть сына Марьяне. Царь Петр, восседавший в седле на первой позиции, стремился взглянуть на храм Григория Неокесарийского, где он был крещен в младенческом возрасте. Надо было преодолеть Большой Каменный мост (бывший Всехсвятский), а там и рукой подать. Но эйфорическое состояние затуманило умы двух достойных мужей. Мост был разрушен ими же самими. Подходы были оцеплены ОМОНОМ, войсками. Военная техника грозно заполняла улицы Москвы с каждым часом все больше и больше.
Итак, трое всадников на одном коне промчались мимо задания ленинской библиотеки, между колонн которой пряталась геммороидальная фигура скульптуры Достоевского. Уж кто-кто, а Федор Михайлович знал непредсказуемый нрав революционеров.
Выскочив на Боровицкую площадь, наши герои поняли, наконец, свою роковую ошибку. Задержанные и арестованные, они были сразу же доставлены в комендатуру Кремля, где располагался штаб Чрезвычайного Положения столицы. Причем Петр Алексеевич, видимо, воспринял арест, как приглашение прогуляться по своей бывшей священной резиденции.
Комендатура Кремля! Да, эти, чудесные звучные два слова сопровождали беззаботное детство Роберта, его дурацкие игры, блуждание по московским подворотням, поиски таинственных дверей, за которыми скрывались тайные ходы со скелетами, драгоценностями, сундуками – все это было овеяно древними обычаями и жестокими порядками эпохи Ивана Грозного. Да-да, эти два слова были предметом тайной гордости и залогом спокойствия, и уверенности во всей жизни. И пусть что-то там когда-то было не в должном порядке, когда приходилось преодолевать неимоверные трудности и мириться с неизбежными жертвами – все равно эти два слова были для юного Роберта великими, как бордовой стяг Родины, и добрыми, домашними, заботливыми, как любящий мужественный отец. О, эти два слова! Комендатура Кремля!
А эта ниточка сопричастности тянулась издавна. Дед Роберта – легендарный революционер, ленинский соратник Янис Янсонс приложил руку и к созданию Красной армии, и кремлевских курсантов, и самой кремлевской комендатуры. Памятная доска с его гордым профилем в кожаной фуражке красовалась на стене «Дома на набережной» (но, как вы помните, только до сегодняшней злополучной ночи).
Сегодняшний первый личный визит в комендатуру всколыхнул в душе Роберта Иванович эти теплые воспоминания. Но взгляды сопровождающих лиц и самого начальника штаба по проведению Чрезвычайного положения были отнюдь не теплы, а холодны, как сталь свежеотточенного штыка.
Трем задержанным указали на стулья, но сели только Янсонс и Игорь. Величественный Петр стоял, как и положено церетельевскому монументу. Начальник сразу предупредил, глядя в глаза одному Роберту:
«Вы, гражданин, попали в очень опасную для вас ситуацию. Хорошо, для вас, если вы только исполнитель. Но если не только, то вам грозит обвинение в государственном преступлении»
Роберт Иванович наивно уточнил:
«Вы это ко мне?»
«К вам, к вам», — пока еще сдержанно подтвердил Начальник. – Фамилия, имя, отчество?»
«А», — Роберт, как бы понял, в какую игру ему предлагают сыграть. – «Янсонс Роберт Иванович»
«Возраст?»
«55 лет»
Пробубнив обычный анкетный список вопросов, Начальник перешел к сути:
«С какой целью вы организовали группу погромщиков и вандалов?»
Янсонс запнулся:
«Нет… они не погромщики. Я помогал одному человеку, ну… невиновному, а он сидит…»
«Что вы там бормочите? У нас нет времени играться с вами. Не прикидывайтесь дурачком. Ваши сообщники уже задержаны. Они подтверждают показания всех свидетелей. Находясь на работе в парке «Аполлон», вы споили всех охранников и спровоцировали их на уничтожение скульптур; затем занялись осквернением монументов революционных деятелей. Затем сорвали с основания корабль Петра Первого и разрушили пролет Большого Каменного моста… Будете отрицать?»
«Нет, отрицать я не буду, кроме того, что не спаивал и не провоцировал… Нужно было помочь хорошему человеку. Ну, это сложно объяснить. Вы не поймете…»
«Не отрицаете. Хорошо. Связаны ли ваши действия с какой-либо оппозиционной организацией?
«Нет, ни с кем не связаны»
«Состояли вы, или состоите сейчас в какой-либо оппозиционной организации или движении? Когда, при каких обстоятельствах вы вступили в такую организацию? Кто вас в неё принимал, рекомендовал?»
«Чего-чего? Я никуда не вступал…»
«Вам известно, что в таких городах, как Петербург, Екатеринбург, Красноярск, Новосибирск, Владивосток, Иркутск, Улан-Удэ сегодня ночью происходили акты вандализма, погромов, а в отдельных случаях, самоубийств памятников коммунистических деятелей?
«Что за бред?»
«Вы что, будете отрицать, что у вас была связь с террористическими организациями в крупных региональных центрах страны?»
«Что за бред?»
«Это не в ваших интересах: отрицать очевидное, гражданин Янсонс. Кстати вы состоите в родственной связи с революционером Янисом Янсоном?»
«Он мой дед. А мой отец Ивар Янсонс работал комендантом Кремля»
Начальник саркастически улыбнулся:
«Это прискорбно, что вы позорите память своих предков. Но не надейтесь, что факт родственной связи смягчит правосудие. И весьма скорое правосудие, учитывая Чрезвычайное Положение в стране»
«Чрезвычайное?..»
«Я сказал уже, не разыгрывайте здесь идиота! Теперь вы…»
Начальник нацелил свой взгляд на Петра:
«Вы признаете факт вашей причастности к организации, возглавляемой гражданином Янсонсом?»

Петр Алексеевич отвел свою руку в сторону и даже за спину. Рука оказалась в открытом состоянии неожиданно длинной. Дойдя до крайней точки за спиной Петра, она пустилась в обратный путь. Скорость поворота увеличивалась. Завернувшись в другую сторону, рука остановилась. После такой физической зарядки наступила секундная пауза, после которой Роберт, Игорь, чиновник-протоколист и четыре бойца, присутствующие в кабинете в качестве охраны, обратили внимание на стук, который немного запоздал по времени после остановки петровой руки. Этот стук, как выяснилось, издала голова Начальника, которая вдруг соприкоснулась с каменным полом. Дом, где все это происходило, был старинной постройки 17-го века. Теперь стало ясно, что металлический кулак Петра случайно или преднамеренно задел за голову Начальника. Отчего он упал на бок. Свежая алая кровь сочилась из двух ран, зиявших с двух сторон его черепа. Как-то сразу всем стало ясно и без медицинского заключения, что Начальник мертв.
Как правило, в таких случаях телохранители, охранники реагируют мгновенно. Но этот случай выпадал изо всяких правил. Так же, как и кошмарные события всей этой ночи. Все застыли, как в страшном сне. Медленно подошел Петр к Игорю; легонько, как пушинку, подхватил его рукой и прислонил к своей груди. Затем шагнул прямо в стену, проломив её, будто сделана она была из печенья.

Рассвет занимался над Москвой-рекой. Небо приятно розовело, потухали звезды, постепенно исчезал бледный лик луны. Наступал тот момент, о котором нам частенько твердит народная мудрость: «утра вечера мудренее». Посмотрим, насколько мудрее сделает нас и героев этой повести нежное чуть прохладное августовское утро в Москве.
На обширной пустынной улице внутри Кремля рядом с Соборной площадью гулял боевой конь маршала Жукова. Ну, точь-в-точь, как утром в широком поле. Только не хватало свежей вкусной травы. Бедную скотинку привели сюда вслед за арестованными нашими героями. А куда было его девать? Особых распоряжений насчет коня никто не давал, и его оставили здесь.
Петр Алексеевич невозмутимо с малышом (который успел уже задремать на мощной руке царя) направился к коню, легко вспрыгнул на него и направил прямо. А прямо был Тайнинский сад. Пройдя его спокойным шагом, конь, понуждаемой властной дланью Петра, взлетел, как сказочная «Сивка-бурка, вещая каурка» на кремлевскую стену. Вся набережная под стеной была слева направо оцеплена бронетранспортерами и цепью солдат. Не обращая на это никакого внимания, Петр, задержавшись на пару мгновений наверху, осмотрел знакомые с детства берега, и сиганул вниз. Конь, приземлившись, поскакал, гарцуя, к оставленному у Васильевского спуска, кораблю. Петр, оставив на палубе своего флагмана коня, забрался на мостик и отдал команду. Многочисленные матросы, дождавшиеся, наконец, любимого капитана, быстро распустили паруса.
И непринужденно проломив точно посередине пролет Москворецкого моста, корабль пошел навстречу восходящему солнцу. Игорь сидел верхом на шее Петра и восторженно кричал: «Ура!» Довольный Петр улыбался. Улыбались и матросы. Юнга пришелся всем по душе.

+++

Разрушение второго, а потом и третьего, Устьинского моста на Москве-реке было подобно разрыву второго кровеносного сосуда города. Это событие отозвалось новой резкой и уже более продолжительной, чем в первый раз, болью в сердце президента Пысина. Он в это время занимался разбором информации о последних событиях в разных городах России. Сидел он в своем рабочем кабинете в Кремле. Беседа с академиком Алибековым закончилась ничем. Его совет встретиться с Далай-ламой повис в воздухе. Пысин скептически отнесся к этому средству спастись от импотенции и упадка сил. Работа по контролю над проведением в жизнь Чрезвычайного Положения увлекла Пысина, придала нужный тонус его организму. Сообщения были тревожными, а порой и фантасмагорическими.
Петербург, как всегда преподносил сюрпризы. Можно было всерьез верить таким факсам, как: «Памятник Ленину у Финляндского вокзал сорвался со своего места и носится на броневике по петербургским улицам. Причем Ленин в это время, потрясая кулаком с зажатой в него кепкой, провозглашает такие призывы, как: «Петербург – европейский город», или еще круче: «Граждане России, требуйте включение России в состав Финляндии!»?
Еще курьёзней звучали такие телеграммы из Улан-Удэ: «Огромная чугунная голова Ленина на центральной площади Улан-Удэ громогласно призывала: «Граждане
независимой республики «Бурят-Монголии», требуйте выдачи вам монгольских паспортов! Создадим Союз азиатских национальностей!» После полуторачасовых непрерывных призывов голова сорвалась со своего постамента и покончила жизнь самоубийством, ударившись о мостовую».
А что уж говорить о многочисленных телеграммах из районных центров европейской части России и Сибири? Суть их сводилась к следующему. Обычные стандартные ленинские статуи с протянутыми вперед руками и выкрашенные белой краской, выстраивались в очереди в городские бани, с требованием отмыть их, наконец, и
попарить. А после обязательно устроить на работу в городские органы власти. Мэрии или
городские Думы – все равно. Только бы с высокой и стабильной зарплатой.

Голова Пысина работала в лихорадочном горячечном режиме. Мысли иногда слегка путались, но все-таки Президент, слава богу, сохранял контроль над своим рассудком. Анализаторские способности еще не подводили Пысина. «Что же это, разветвленный заговор террористической организации? Но как так быстро и незаметно они успели распространить свою сеть по всей стране? А может, это чья-то мистификация? Но кто, как мог её устроить? Маловероятно. Просто невероятно. В мистику Пысин принципиально не верил. Пусть ею занимаются академик Алибеков и Далай-лама. Нет. Надо пока сохранять спокойствие и держать ситуацию под контролем.
А с другой стороны, как её держать под контролем, когда, сметая препятствия и охрану, его, Президента, чуть ли ни нокаутировал памятник Георгию Димитрову? Или кто там под его личиной? Какой-то артист самодеятельности или террорист? Бред. Бред сивой кобылы! Лечь бы спать, проспаться, заняться сексом с женой, очухаться и вернуться к нормальной размеренной разумной предсказуемой жизни! Так все хорошо шло. Одна забота была – найти подходящий момент, чтобы объявить себя пожизненным Лидером Нации. И тут такое! Как наваждение! Как вселение дьявола! О мерзкий ненавистный народ! Угораздило родиться на перевале, то ли в Европе, то ли в Азии! Уж лучше было бы, или там, или там.
До чего бы ещё додумался смятенный усталый разум Президента Пысина, (да просто Васи Пысина – избранника судьбы)? Но в это мгновение укол — резкий тонкий глубокий пронзительный неумолимый тягостный страшный роковой возник в его сердце. Возник, и не отпускал. Секунду, вторую, третью… И ослаб, затих, прошел. Мокрый, как мышь, трясущейся рукой Пысин пытался достать до кнопки вызова. И наконец, достал. И, как всегда, удовлетворение от хорошо сделанного дела, ублажило душу мученика, праведника государственной чиновничьей веры. Сейчас придут, сейчас помогут, выполнят его распоряжения, приказы, и машина снова закрутится. А эти фантомы, смешные ужастики, дурацкие чертики исчезнут, перестанут мутить чистую воду, чистый воздух, здоровую пищу, бодрящий спортивные игры, нежный и планомерный секс тогда, когда он желает. Все войдет в свою колею. Его страна, его народ, будут благоденствовать под солнцем, и славить его ум, талант, его молодеческий обаятельный образ.
К нему пришли. Но новая непривычная слабость в мышцах не уходила и отравляла Пысину жизнь. Нет, это дьявол вселился в него. Или просто «сглаз, «порча»! О, мерзость! О, жестокие тупые люди! Неблагодарные твари! Как они смели вторгаться в его личный неприкосновенный мир! Только бы найти их! И наказать! Теперь ему стала ясна цель – найти этих тайных врагов. И тогда все будет хорошо, все будет по-старому; так, как он задумал и воплощал уже много лет.

+++

Марьяна продрогла от долгого ожидания в прохладном предутреннем воздухе.
Она не смела уйти со своего поста в Бабьегородском переулке, где по уговору с Робертом ожидала его с Игорем. Мимо неё процокали на лошадях два милиционера. Вид они имели встревоженный и замученный. Скользнув взглядом по одинокой женской фигуре, они продолжили свое бессмысленное патрулирование. За всю ночь они не заметили ни одного террориста. Только иногда проносились по переулкам сбежавшие со своих насиженных пьедесталов и похожие на нереальные призраки, скульптурные фигуры. И патрульные уже не обращали на них внимания, как на бездомных кошек или «бомжей».
Несчастная мамаша ждала звонка. Марьяна, как и многие женщина, не помнила
и плохо умела пользоваться разными функциями мобильного телефона. Но и она, наконец, вспомнила, что должны определяться входящие звонки. С трудом, но все-таки ей удалось справиться со своей трубкой; и она вызвала номер Роберта.

+++

Роберт попал в переделку. После дикого мистического убийства Начальника штаба, вышедшие из столбняка бойцы охраны, немедленно заключили Янсонса в наручники, перетащили его в подвальную комнату без окна, уложили на пол и связали ему ноги. Сдержав сильное желание отбить Янсонсу какие-нибудь внутренние органы, бойцы выразили русским традиционным языком свое отношение к жестокому убийству, совершенному сообщником Янсонса. Только собирались они обыскать Роберта, как раздался звонок мобильника. Янсон-с ухитрился вытащить из кармана трубку, увидеть на дисплее слово «Марьяна» и, включив связь, сказать Марьяне: «Марьяна, не волнуйся, мы…». В этот момент трубка была вырвана из ладони Роберта.

+++

Марьяна несколько раз перезвонила, но связь больше не восстанавливалась. Вдруг странное спокойствие охватило женщину. Она поняла, что необходимо согреться, иначе ей грозит простуда, а этого сейчас ни в коем случае нельзя допускать. Медленно в некотором отупении она поднялась в свою квартиру, увидела, что мать спит; пошла ванную, включила горячую воду, встала под душ и стояла так, пока не отогрелась. Причем на голову надела шапочку, так как понимала, что сейчас опять пойдет на улицу. Вытершись полотенцем, надев теплый халат, вышла из ванной и обнаружила, что мать уже проснулась и смотрела включенный телевизор. На экране диктор в строгом черном костюме сообщал последнюю информацию о событиях в стране. Далее на экране возникла фотография Роберта. Диктор комментировал: «Вы сейчас видите фото недавно арестованного Роберта Янсонса, москвича. Арест произошел на Боровицкой площаде. Он и его сообщники были немедленно доставлены в кремлевскую комендатуру в штаб по проведению Чрезвычайного Положения в Москве. Следствие подозревает, что он является одним из руководителей разветвленной сети террористических организаций, охватившей ряд крупных городов и населенных пунктов России. Эту версию подтверждают показания многих свидетелей…»

Мать Марьяны, резко обернувшись на дочь, спросила:
«Ну, что, Игоря привели? Где он?
Марьяна попыталась успокоить мать словами «Сейчас звонил мой знакомый, сказал, что скоро с Игорем приедут. Улицы в Москве перекрыты — трудно добраться…» Но что значат слова, когда мать видела, что Марьяна движется и говорит, как под наркозом?
«Боже мой! Ты видишь, Марьянушка, террориста арестовали. Что делается!..»
Марьяна уже снимала халат и снова одевалась в уличную одежду.
«Куда ты? Только пришла. Ты из ванной. Высохни, простудишься…»
«Пойду, мама, навстречу. Не могу сидеть дома».

+++

Марьяна шла в сторону Кремля. Она знала, что её остановит кордон, но у неё в голове уже сложился стратегический план.
Время, проведенное с Робертом, пропажа Игоря, обрывки встреч и мыслей, пугающая неизвестность о местонахождении сына, обрыв разговора с Робертом, информационная телепередача стимулировали волю и разум растерянной несчастной женщины. Ситуация кристаллизировалась и стала вдруг ясной для Марьяны. В порыве отчаянной храбрости, из желания помочь Марьяне – вернуть ей мужа, Роберт самоотверженно и безумно пробивал путь к решению проблемы. Он понимал, как и Марьяна, что ключ от двери, ведущей к желанному освобождению, находится в руках Пысина. Роберт лишился возможности бороться. Теперь должна действовать Марьяна и спасти, если не мужа, то хотя бы сына.
Вскоре её остановили. Она умоляла, плача, старшего офицера; говорила, что её сын попал в руки террористов. И ей необходимо быть в Кремле, объяснить в штабе, как найти людей, прячущих её сына. Офицер вскоре сжалился и дал ей в провожатые одного бойца с приказом доставить её к Боровицким воротам. Сам же он немедленно связался со штабом и вкратце доложил об этой ситуации. Марьяна и боец доехали на мотоцикле до пешеходного моста у Храма Христа Спасителя. Это был самый быстрый способ добраться до Боровицких ворот, поскольку два моста были разрушены, а метро и вовсе сегодня не работало.

+++

Пысину советовали отдохнуть под присмотром врачей. Но никто из советчиков не знал тайный ход его мыслей. А Пысин теперь преследовал единственную цель, от достижения которой зависела вся его дальнейшая жизнь. А, может быть, и смерть. Началась страшная гонка Президента с Неизвестным. Кто первый успеет достичь своей цели: он или его враг? Или враги? Так что сейчас ему было не до отдыха, не до присмотра врачей.
Получив сообщение о задержании вероятно очень важного террориста, а затем страшное известие об убийстве Начальника штаба ЧП. Пысин пошел лично допросить задержанного.
Войдя в комнату без окон, Пысин увидел связанного лежащего на полу седовласого старика, который жмурился от светового потока ударившего ему в глаза сквозь приоткрытую дверь. Приглядевшись, наконец, Роберт увидел своего Президента, у которого лицо с черными кругами вокруг глаз представляло собой одну непрекращающуюся мышечную судорогу.
«Что это с ним?» — подумал Роберт, привыкший к парадному, всегда спокойному лицу Пысина.
«Не может быть, — была первая мысль Пысина, — и этот человек – глава сети террористических организаций?»

Пысин сел на единственный стул и попросил всех выйти. Все сопровождающие президента охранники и государственные чины ушли, кроме начальника Службы безопасности Шпига. Тот остался стоять, сжимая в руке пистолет «Гюрза». Пысин «взял быка за рога», то есть спросил лежащего Янсонса о самом главном:
«Вы ненавидите меня?»
«Я не понял", — дипломатично ушел от ответа Роберт.
«Вы все поняли. Я спрашиваю, кто меня ненавидит: вы или кто-то из ваших товарищей, соратников? Только личной ненавистью ко мне я могу объяснить тот террор, который вы развязали»
Роберт ответил полубезумно, и, видимо, только этот оттенок безумия спас его от немедленных страшных репрессий:
«Вас ненавидит Россия!» — был его ответ.
«Ты еще не вся Россия, Роберт»
Дальнейшие вопросы и ответы по сравнению с началом допроса были уже не так значительны и просто формальны.

+++

Президенту доложили, что в комендатуре сидит женщина и уже полчаса плачет и умоляет спасти её ребенка. И для этого ей нужна встреча только с Президентом. Что ей есть, что сказать о террористе Роберте Янсонсе, показанном по телевизору. В этот момент Президент находился в комнате, преобразованный в небольшой Зимний сад. Окна были раскрыты. Но никакого шума не достигало этого помещения. Только здесь Пысину удавалось хоть немного расслабиться. Зелень и запахи цветов благотворно влияли на психику.
Пысин решил, что визит этой женщину, возможно, наведет его на нужный путь к тому неведомому единственному и грозному врагу. Недавняя встреча с задержанным террористом (а скорее всего, просто хулиганом и вандалом) с этой неудобопроизносимой латышской фамилией убедила его, что этот слабый пожилой мужчина с лицом закоренелого алкоголика никак не мог быть источником мощной гнетущей энергии, которая давила на него в течение последних суток.
Пысин приказал привести женщину прямо сюда, в сад.
Марьяна добилась приема. Это было для неё огромной психологической победой. Она, так же как и Роберт, с трудом узнала Президента. Мрачный, изможденный сидел он в кресле. Сразу же указал ей, молча, на кресло напротив. Она послушно села.
«Слушаю вас. Вы знаете арестованного… (все еще надежная память подсказала ему) Янсонса?»
«Да. Я познакомилась с ним прошлым вечером, хотя видела и раньше. Он работает директором в парке «Аполлон». Это недалеко от моего дома…»
«Вы уже знаете, что он подозревается в террористических действиях. Вы не заметили за время знакомства, что-нибудь странное в его поведении. Общался ли он при вас с кем-нибудь по телефону? Может быть, договаривался о чем-то? Или встречался с кем-то лично?»
«Да, он говорил с разными людьми. Но это были его сотрудники или начальство. Ничего подозрительного я не заметила»
«Да? Странно. А потом в течение ночи ничего не заметили?
«Да, заметила. Он начал громить скульптуры Горького, Калинина, Свердлова и Сталина…»
«Так. Интересный подбор.… А он не сумасшедший?»
«Нет. Просто очень увлекающийся человек. Он по образованию художник, скульптор…»
«Скульптор, разрушающий скульптуры… И вы называете его просто увлекающимся человеком. А вам известно, что он увлек за собой большую группу вандалов, хулиганов? Что его разрушения коснулись зданий, мостов? И что его сообщник, «увлекающийся», очевидно, как и он, совершил кровавое убийство государственного служащего высокого ранга?..»
«Но это же не он сам убил, а другой…»
«Верно, другой. Но в организации, как вам, может быть, известно, один приказывает, а убивает кто-то другой. Так чьё преступление больше, руководителя преступной группы или исполнителя? Вы не задумывались над этим, вы – женщина? Я понимаю, вас больше волнует судьба ребенка. Так что с ним случилось? Какая связь между вашим ребенком и этим Янсонсом?»
«Я не знаю. Мне позвонила, моя мама, она оставалась дома с моим сыном. (Ему шесть лет). Сказала, что Игорек пропал. Ушел из дома ночью. Наверное, меня искал. Я бросилась искать… Нигде его не было. Потом позвонил Роберт, и…»
«Кто это?»
«Ну, это Янсонс. И сказал, что Игорь с ним, и они сейчас приедут. Но они не приезжали. Очень долго. Потом я увидела Янсонса по телевизору. Сказали, что он арестован. На Боровицкой площади… Что с Игорем, я не знаю. Я не знаю…. Спасите его, товарищ Пысин!»
Марьяна заплакала, горько и захлебываясь.
Пысин, сам отец, испытал нечто сочувствия.
«Не знаю, как я вам могу помочь. Оставьте его приметы. Хотя… Янсонс сейчас здесь в комендатуре Кремля…»
«Можно, я спрошу у него? Или вы спросите»
«Спросить нетрудно. Только ответьте мне. Это все, что вы знаете о Янсонсе? Отчего именно сегодня случились все эти дикие погромы. У него было заранее решено? Какой-то был план? Вы должны, как гражданка России, помочь мне. Это касается всех нас. Вы видели, во что превратился город за одну ночь? Вы понимаете, что я обязан все расследовать и предупредить возможное повторение подобных акций?»
«Конечно, понимаю. Вы не поверите, но он хотел помочь мне, то есть моему мужу. Он осужден. Отбывает наказание в колонии. И Роберт, ну, Янсонс, сказал, что спасет его, освободит. И начал громить статуи. Он металлическим дискам резал там статуи, где у них… Понимаете, между ног…»
«Что?!»
«Ну, между ног, у мужчин… Мне даже показалось в темноте, что после этого они, статуи, стонали и сгибались от боли, а потом уползали или убегали… И об этом потом говорили, что какие-то статуи бегают. Какой-то кошмар…»
Побледневший Пысин медленно встал:
«Да. Вы правы. Это кошмар. Спасибо. Вы мне очень помогли. Спасибо. Как вас зовут?»
«Марьяна. Марьяна Боровицкая»
Пысин медленно повернул свой напряженный взор и упер его в глаза тоже приподнявшейся Марьяны.
«Как вы сказали?»
Марьяна повторила.
«ВЫ — ЖЕНА РОМАНА БОРОВИЦКОГО?»
«Да. Я боялась сказать?»
«И у вас пропал его сын?»
«Да»
«Я догадываюсь, где ваш сын»
«Где?! Умоляю вас, скажите!»
Марьяна опустилась на колени.
Но поглощенный своими мыслями президент Пысин вышел из сада.

+++
Василию Пысину стало совсем плохо. Тем не менее, невероятным усилием воли он скрыл свое состояние. Он медленно сосредоточенно, дошел до своего кабинета. Шпиг и четверо бойцов с автоматами наперевес сопровождали его до самого кабинета. Шпиг, учитывая ситуацию, первый вошел в кабинет и быстро осмотрел его. Натренированный взгляд не отметил ни одного перемещения, ни одного предмета. Шпиг открыл дверь и кивнул Пысину. Пысин вошел, сел за стол, переждал, пока успокоится дыхание и перестанут плыть разноцветные круги перед глазами. Глава Администрации Президента заглянул в кабинет и вежливо сказал:
«Василий Васильевич, там с женщиной в саду плохо. Она потеряла сознание. Вы только что с ней беседовали…»
Пысин ответил тихим напряженным голосом:
«Моего врача к ней. Пусть её приведут в себя. И дадут ей успокоительное, а лучше снотворное. Пусть поспит там на диванчике. Она может мне ещё понадобиться»
«Есть! – отчеканил Глава Администрации и скрылся за дверью. Шпиг прикрыл дверь и застыл, глядя на Президента.
Пысин нажал кнопку связи и сказал:
«Соедините меня с Алибековым».

+++

Встречу с далай-ламой Пысин решил устроить в том же саду, где все встречался с Марьяной. Он сидел в том же кресле. Дверь приоткрылась, вошел Шпиг и сообщил:
«Идут, товарищ Президент»
Пысин чуть кивнул Шпигу и хотел встать. Но не смог. И этого он не показал. Будто и не собирался вставать. Вошли Алибеков и далай-лама с двумя ламами моложе него. Алибеков кивнул Пысину, как старому знакомому, подошел к нему и пожал протянутую Пысиным руку. На рукопожатие у Пысина сил хватило. Алибеков обеспокоенно отметил сильную бледность лица своего пациента.
«Спасибо за помощь, Мухтар Нурсултанович, — сказал Пысин еле слышно. Затем Пысин кивнул Шпигу. Шпиг быстро подскочил к нему и наклонился.
Пысин шепнул Шпигу:
«Помоги встать»
Шпиг просунул в подмышку Пысину ладонь и слегка потянул Президента вверх. Пысин встал, пожал протянутую руку далай-ламы и сказал:
«Я счастлив вас видеть, господин далай-лама»
И повторил эту фразу по-английски. Далай-лама ответил также по-английски и продолжил по-русски:
«Я немного знаю русский язык»
Пысин продолжил:
«Я прошу помощи»
После чего Пысин взглянул на Шпига и сказал ему:
«Я хочу, чтобы здесь остались только я и мои гости»
Шпиг недовольно кивнул и жестом велел четырем телохранителям выйти, и вышел из помещения сам, аккуратно прикрыв за собой дверь.

«Я прошу помощи», — повторил тяжелобольной Пысин.
Далай-лама ответил так:
«Садитесь»
Пысин сел и жестом попросил сесть далай-ламу, двух его спутников и Алибекова. Все расселись. Далай-лама сел на кресло стоящее прямо перед Пысиным.
«Вы можете помочь себе только сам», — провозгласил всегда улыбающийся далай-лама.
«Как?»
«Простите его. Самого большого вашего врага»
«А кто он?»
«Вы прекрасно его знаете. Вы и сейчас его видите. Он отражается у вас в глазах»
Далай-лама достал из-под своей темно-красной тоги маленькое зеркальце в тонкой золотой оправе и протянул его прямо к лицу Пысина. Пысин увидел свое отражение, но через секунду из глубины амальгамы на него смотрело знакомое плохо выбритое лицо Романа Боровицкого. Роман спал, но что-то разбудило его. Он открыл глаза, взглянул в глаза Пысина.

+++

Группа одинаково одетых в темные костюмы мужчин подошла к старинному, 18-го века постройки, деревянному строению. Это был так называемый домик Петра. Он был перевезен из Архангельска и установлен здесь в музее-заповеднике «Коломенское». В домике находились: как всегда, гордо стоящая скульптура Петра Первого и его юнга Игорь. Чудесным образом высокая фигура Петра умещалась под низким потолком домика. Игорь был очень доволен плаванием на корабле в обществе доброго дяди Петра. Корабль смог доплыть только до коломенского шлюза. Дальше хода не было. И Петр прошел с Игорем в парк, увидел домик и узнал его. Хотя за целую ночь мальчик поспал всего минут пять, но бодрящий речной ветерок не давал ему заснуть, а столь необычное путешествие так увлекло Игоря, что ему было не до сна. На некоторое время он даже забыл о маме, хотя убежал из квартиры, потому что очень по ней соскучился. Он не привык спать без неё, а мама впервые за последнее время покинула его. Группа серьезных мужчин вошли в домик и сопровождающий их директор парка-заповедника только и сказал:
«Вот они».
Один из мужчин произнес:
«Игорь, нам пора. Тебя мама давно ждет. Вот возьми трубочку, она с тобой поговорит по телефону».
Стоящий металлический Петр не шелохнулся. В этом не было нужды. Пысин уже дал распоряжение об условно-досрочном освобождении отца Игоря. И жестокий бунт, и погромы прекратились сами собой. Все скульптуры возвратились по своим местам. Пора было и Петру возвращаться. Каким образом это произошло, не суть важно.

ЭПИЛОГ

Заместитель главы управы Титькина сдержала свое слово. Она не забыла недопустимого поведения Янсонса. И Роберт был разжалован в простые охранники парка «Аполлон». На его место назначили Старшего охранника (кстати, у него оказалось гуманитарное образование). И дело у нового директора пошло хорошо. А бывший директор Янсонс работал плохо. Все больше попивал пиво и спал на дальних скамеечках парка.
Прошел месяц. Настала пора золотой осени. Парк украсился бордовыми и желтыми листьями. Но часто пригревало солнышко. «Бабье лето» воцарилось в Бабьегородском переулке.
Счастливые Марьяна и Игорь встретили приехавшего к ним Романа. Но душевно Роман был как-то надломлен. И пожив с семьёй три дня, он вдруг уехал и поселился буддийском храме — дацане недалеко от Улан-Удэ.
Президент Пысин взял долгосрочный отпуск. Полномочия его пока исполнял его друг и подчиненный. Все поговаривали, что Пысин уже больше не вернется на свой пост.
Роберт Иванович очень сдружился с Игорем. Они вместе делали макеты кораблей и пускали их в плавание по мелким водоемам родного парка. Нежные взаимные чувства Роберта и Марьяны по-прежнему теплились в их отношениях. Но вырасти во что-то большее у них не хватало сил. В очередной раз, назначив свидание на определенной издавна скамейке, Роберт поджидал Марьяну. От пива его немного разморило на солнышке, и он задремал. Сквозь сон услышал её шаги. Вот-вот она подойдет. Он специально закрыл глаза, чтобы пошутить над ней. Он очень надеялся, что именно сегодня он решится на самый главный и решительный разговор. Это было для него трудно. Ведь после той бурной кошмарной ночи, ему было очень стыдно перед Марьяной. Ему казалось, что она осуждала его поведение, и он некоторое время даже боялся показываться ей на глаза. А сегодня был такой славный день и голос Марьяны по телефону, когда он приглашал её придти, был ласков и весел. Вот шаги её звучат совсем близко, еще ближе, еще… Вот она окликает его:
«Роберт»
А он специально молчит, не отзывается, не шевелится.
«Роберт! Роберт Иванович»
Её рука дотрагивается до его плеча и встряхивает его.
«Роберт Иванович», — говорит она уже погромче, и голос её звучит тоном пониже.
Роберт открывает глаза и видит перед собой Старшего своего помощника, трясущего Роберта за плечо. Янсонс резко садится и говорит:
«Извини, задремал, я сейчас…»
Рука его ищет несуществующую форменную фуражку охранника и рацию, но не находит. Что такое? Потерял?
«Сейчас, сейчас, минутку…» — суетливо бормочет он и ощупывает скамейку и свою одежду. Старший удивленно спрашивает Роберта:
«Да что вы, Роберт Иванович, потеряли? Вы меня просили вас разбудить. Пора вам переодеться, и мероприятие открывать. Сегодня концерт. Скрипачка Безбожная»
«Как открывать? Зачем я? Ты директор теперь, ты и открывай»
«Что вы такое говорите? Какой я директор? Вы директор. Шутите, Роберт Иванович?» — хохотнул Старший.
Янсонс хватает торчащую из кармана Старшего газету и читает дату:
«19 августа»
«Да что вы, Роберт Иванович, приснилось что?
Янсонс, пронзенной догадкой, отвечает:
«Приснилось, брат, ой, приснилось такое! Кошмар, одним словом…»

Поднявшись со скамейки, он поплелся в сарайчик-контору. Переодевшись там в свой летний белый костюм, он задержал взгляд на школьную фотографию на стене. На ней традиционно был изображен выпускной 10-ый класс. Роберт приблизил уже ослабевшие глаза ближе к фото и прочитал знакомые подписи под лицами одноклассников. Это были Роберт Янсонс, Рома Боровицкий, Вася Пысин…

КОНЕЦ