Лев Рыжков : ЛИФТ (трагикомедия) (часть V)

ЦЕНТР СЦЕНЫ. ЛИФТ

Свет зажигается. Мы видим Валеру, который застегивается. Илья лежит с мокрой головой, которая больше не дымится. Маша с пистолетом стоит слева, отдельно от всех. Тигран, Марина, раненая Алена – смотрят на нее. Павел – чуть отдельно от них, поднял руки, бледный от страха.

МАША
Все, теперь вонища.

ВАЛЕРА
Тебе так нравился дым?

МАША
Хрен редьки…
(направляет ствол на Павла)
Ты… Отойди от всех…

ПАВЕЛ
Не надо! Прошу! Умоляю! За что вы хотите меня убить? Я же ничего вам не сделал!

МАША
Из-за тебя мы все здесь… застряли.

ПАВЕЛ
(кричит)
Да! Из-за меня! И что теперь? Вы меня вот сейчас убьете. А я ведь… я ведь счастлив был… Вот вы, вы… когда в последний раз счастливы были?

МАША
(дрогнувшим голосом)
Блять! И что мне теперь делать? Я ведь не смогу тебя застрелить.
(Марине)
Там остался коньяк?

МАРИНА
Да…

МАША
Бросай сюда.

Марина тянется за бутылкой, но ее опережает Тигран. Он подхватывает бутылку, и бросает ее. Но бросок резкий, стремительный. Так бросают камень с целью поразить противника.

Маша уворачивается, бутылка влетает в стену (может разбиться, может – нет).

Маша стреляет.

Секундное затемнение. Мужской крик.

Свет включается. Тигран корчится у стены, зажимая руку, орет.

Марина бросается к нему.

МАША
Нет, все-таки я могу… Господи! Он жив? Что же это я?
(делает шаг навстречу)

Тигран орет, в голосе ужас.

ВАЛЕРА
Не подходи к ним.

МАША
Почему?

ВАЛЕРА
В глазах всех нас ты перешла на сторону зла. Вот почему.

МАША
Но я… Господи! Да не хотела я!

ВАЛЕРА
А зачем пистолет взяла? Отдай, пока дел не натворила…

МАША
Я… я вот его захотела пристрелить…
(кивает на Павла)
Чтобы мы все вышли…

ВАЛЕРА
Не надо ни в кого стрелять. Согласись – не тебе решать: кому жить, кому нет.

МАША
Я боюсь.

ВАЛЕРА
Правильно. Отдай!
(протягивает ладонь)

Рука Маши с пистолетом тянется к Валере. Вот ствол почти у Валеры в руках. Но тут вмешивается раненая Алена.

АЛЕНА
Достали… Убей… его… иначе… я умру… Я не могу…

ПАВЕЛ
А давайте я сам застрелюсь? Будет не так обидно.

ВАЛЕРА
Голос не мальчика, но мужа. Ты слишком хорош для своей жены.

МАША
Так что?

ВАЛЕРА
Стоп! Никто не будет ни стреляться, ни стрелять!

АЛЕНА
Будет! Слышь ты, облезлый… Будет! Если я умру, я к тебе во снах являться стану. Ты понял, облезлый? Стреляй, Маш!

ПАВЕЛ
Нет!

АЛЕНА
Что нет-то? Что нет? Ты можешь хоть раз побыть не эгоистом, а? Ты превратил мою жизнь в ад, ты подло, сука, зажмотил деньги…

ВАЛЕРА
Девочка, если он застрелится, тебе не видать миллионов…

АЛЕНА
Я найду эту лотерейку… Давай, Паша!
(Маше)
Да стреляй ты в него, что я с ним разговариваю?

МАША
Девочка, а давай я тебя лучше застрелю. Я, конечно, не хочу в тюрьму. Но мне будет легче, если я планету от тебя очищу. От такой твари…

ПАВЕЛ
(орет)
Дайте мне! Я сам!

ВАЛЕРА
(громко)
Стоп! Стоп!!! Маша! Не вздумай стрелять!

МАША
(орет)
Я с ума сойду! Почему «не вздумай»?

ВАЛЕРА
Да потому что тогда не будет уже нам спасения.

МАША
Как так – не будет?

ВАЛЕРА
Да очень просто. Потому что все мы, кто тут собрался – не самые лучшие люди. У каждого какое-то говно за душой. Одна ты чистая…

МАША
Я?! Я – чистая? Да я…

ВАЛЕРА
Молчи! Я – профессиональный вынюхиватель гадостей – я ни-че-го не хочу знать о том, почему ты плохая. Потому что… Машенька…
(вдруг всхлипывает, плачет)

МАРИНА
Фигасе! По-настоящему плачет…

ВАЛЕРА
(давясь слезами)
Потому что в глазах Бога мы тогда ничего стоить не будем. Мелкие, ничтожные людишки. Говнюки, мудаки, мразь…

МАША
Да что ты? Да я тоже…

ВАЛЕРА
Нет! Не то же! Вот представь… только на секунду представь… Бог – он ведь есть. Ты его скоро увидишь. И вот Он сейчас на тебя смотрит. Страшен Его взгляд. Сейчас судьба твоя решается. Да так, что все твои грехи и провинности не в счет будут. Убьешь ты кого-нибудь: его, ее, меня – и все, и нет нам спасения. Все мрази получаемся. И умрем здесь…

АЛЕНА
Не слушай! Убей, и мы выйдем…

ВАЛЕРА
Ты так в этом уверена, девочка?

АЛЕНА
А что?

ВАЛЕРА
Ты что, лично договаривалась с Борис Михалычем? Вот я мужем пожертвую, а вы нас выпустите?

АЛЕНА
Нет… Но и так ведь все понятно!

МАРИНА
Да, понятно.

ВАЛЕРА
(Алене)
То есть, ты аванс намерена Борис Михалычу сделать. Жизнь мужа подарить?

АЛЕНА
А иначе я умру!

ВАЛЕРА
Мы все в одной лодке. Все там будем – несколько часов разницы.

МАРИНА
Ну, а вдруг?

МАША
(целится в Марину)
Заткнись, сука! Я… я не буду никого убивать…

ВАЛЕРА
Правильно, девочка. Останься единственной, из-за кого нас стоит пощадить.

МАРИНА
Да мы же умрем!

ПАВЕЛ
Господи! Да дайте уж мне пистолет! Съедите меня заодно, ладно уж.

ВАЛЕРА
Молчи, дурак!

МАША
Но что делать? Я ведь тоже… тоже умирать не хочу!

ВАЛЕРА
Не говниться. Сейчас экзаменует тебя Бог. Смотрит: говно ты, или нет. Жизнь – она ведь как труба канализационная, грязная. Нельзя пройти и не запачкаться, чистеньким выйти. Но суть-то в том, чтобы самому говном не стать. Чтобы потом Бог твою душу душиком окатил, и смыл с души грязищу. И чтоб душа твоя, как жемчужина, сияла. Понимаешь?

МАША
Да. Кажется…

ВАЛЕРА
И вот смотри сама: на поводу у наблюдателя пойдешь, человека убьешь, тогда жизнь свою – может быть, спасешь. Может быть. Понимаешь? Ты будешь играть с очень нечестным игроком. Он выжмет из тебя все, не заплатив ни копейки. Но ты станешь говном.

МАША
А вдруг Бога нету? Тогда тоже нечестная игра получается. Я буду хорошей, непонятно перед кем. Перед Тем, кого, может быть, и нету. Я умру. Ты умрешь. Все мы. Каннибализмом займемся. Куч по углам навалим. Задохнемся от вони. И тогда мы – хорошими получимся?

ВАЛЕРА
Да.

МАША
А ведь можно, действительно, пристрелить его, спастись.

ВАЛЕРА
И стать говном?

МАША
(резко опускает руку)
Блин! Что же делать? Я с ума сойду!

ВАЛЕРА
Говна не делай.

МАША
(кричит)
И что тогда?

ВАЛЕРА
Тогда что-то произойдет.

МАША
Ты уверен?

ВАЛЕРА
Абсолютно нет.

МАША
Ну, и вот!

ВАЛЕРА
Ничего не «ну вот». Просто смотри: убив Павла, ты начинаешь играть за зло. А попробуй играть за добро. Не убивай. Осознанно не убивай. Вдруг будет какая-то благодарность?

МАША
(страдальчески)
Какая?

ВАЛЕРА
Я не знаю. Но почему бы не попробовать сначала сыграть за белых?

МАША
Ладно. Убедил…

Мигает свет. Стонут раненые – Тигран и Алена.

МАРИНА
Гуманисты хреновы! Тут сейчас люди умрут! А вы все с идейками своими носитесь. Бляди вы!

МАША
(целясь в Марину)
От бляди слышу. И слова мы какие знаем…

МАРИНА
Вы тут рассуждаете… Чистенькими хотите остаться… А людей спасать надо! Вы их убиваете. А сами – как будто не при чем.

ВАЛЕРА
Неожиданный поворот дискуссии.

МАРИНА
Может, добром будет как раз вот его пристрелить? Ведь кто он такой? Пидор, притом жадный. Зачем он нужен?

ВАЛЕРА
А она, Алена, нужнее?

МАРИНА
Да! Она детей родить может!

ПАВЕЛ
Не может.

АЛЕНА
(стонет)
Ты это – знаешь?

ПАВЕЛ
Да наводил уж справки! О родной-то жене!

ВАЛЕРА
Подеритесь еще! Отставить «Санта-Барбару»!

МАРИНА
Что ты раскомандовался, дурак старый?

МАША
Тихо! Я знаю, как быть…

МАРИНА
Как?

МАША
У меня… у меня есть, что сказать тому, кто наблюдает за нами… Я хотела поговорить с ним наедине. Но получится, видно, при всех…

ВАЛЕРА
Оп-па! У вас какие-то общие дела?

МАША
У нас общий ребенок.

МАРИНА
От тебя?

МАША
Да.

МАРИНА
Ничего себе! И сколько ему?

МАША
Двадцать семь.
(посещает пистолет под мышку, достает из сумочки телефон)

На экране на правой стороне сцены появляется фото умеренно нетрезвого молодого человека. Сойдет любая гопническая физиономия с не очень умным взглядом.

Маша протягивает телефон в угол лифта – туда, где находится камера.

МАША
На, Боренька, посмотри на сыночка своего. Ты его никогда ведь и не видел. Не знаешь ничего о нем…

ВАЛЕРА
Ты зовешь его Боренькой?

МАША
Мы с ним в одном классе учились. За разными партами, правда, сидели. Но мне он нравился. Умный, сосредоточенный. С компаниями не водился. Но и не трогали его, за себя постоять умел. Математика ему хорошо давалась. А я… Я загадывала для себя, от кого у меня может быть самый хороший ребенок. По всему выходило, что от Борьки. «Пусть будет мальчик, — думала я. – Вот такой же умный, серьезный». Слушай, Боря, слушай. Я это никому еще не рассказывала.
(плачет, вытирает слезы)
А выпускной ты помнишь, Борь? Помнишь, как мы в беседке? Ты же девственником был. Помнишь, Борь? Да и я тоже – девочкой. Я тогда завлечь тебя решила, шампанского напилась. Думала, отношения у нас возникнут. Ты меня полюбишь, думала я. Ребеночка нашего. Он будет на тебя похожим. А как ты меня целовал, помнишь? Вот в шейку, сюда вот…
(показывает)
Я любила тебя, Боря. Только дура я. Ты поступать, в Москву уехал. Поступил. Ну, а я в городе осталась. Хотела тебе сообщить. Но Интернета тогда не было. А родителям не сказала, откуда ребенок.
(вздыхает)
Борей я его назвала. Борис Борисыч. Сыночек твой. Правда, фамилия моя. Видишь – глаза у него твои. Сама я его подняла, Боря. Ночей не спала, по две смены в больнице работала. Подняла. Все силы в него вложила. Правда, отца ему не хватало, Боря. Но что ж тут поделать? Глупить стал Борька. С компашкой связался. На наркоту подсел. Господи! Из дома все повынес. Я уже не знала, что делать, Боря. А он говорит: «Мамуля, люблю я тебя! Но болезнь у меня. Я в последний раз уколюсь. И все! Бросать буду!» С топором за мной однажды гонялся сынок твой. А потом посадили его…
(плачет)
Вот так-то, Боря. Сейчас прессуют его, вешают на него что ни попадя. Это сынок твой, Боря. Я из-за него и стала тебя по Интернету искать. Письмами тебя заваливать. И ведь достучалась я до тебя. Ты мне так и не ответил. Но вспомнил меня, пригласительный прислал.
(пауза)
Спасибо тебе. Я ведь знаю – хороший ты, Боря. Что бы о тебе ни говорили. Спасешь сыночка своего, кровинушку. Для тебя же с теми ментами договориться – это тьфу. Мне ничего больше не надо, Боря. Сын твой ни на что претендовать не будет. Просто спаси его. Ты – хороший. Ведь да?

Пауза. Ничего не происходит.

МАША
Боря, открой двери. Покажи, что ты человек. Вот не верю я, что ты смотришь на нас. Смеешься. А ребенок твой – погибает. Ну же, Борь! Открой двери…

Пауза. Ничего не происходит.

МАША
Открой, Боря! Покажи, что ты не говно! Ну!..

Пауза.

МАША
Боря… Неужели ты такой гад, а? Борь? Как тебя земля носит?
(кричит)
Открой, блядь, дверь! Откроооой!

Пауза.

Маша кричит и швыряет пистолет на пол.

Выстрел.

Тело Илья резко подпрыгивает от попавшей пули.

Неожиданно – треск, шипенье помех.

ГОЛОСА РОБОТОВ
Зафиксировано воздействие. Возможно, биотерминатор подвергается разборке. Мы не можем допустить попадания технологий в руки обезьян. Что делаем? Хронооттяг? Есть хронооттяг.

Свет меркнет, начинает мерцать стробоскопическими вспышками. Экран на правой стороне сцены показывает всякие психоделические мелькания. Музыка – что-нибудь задорно-электронное. Можно «Infected Mushrooms».

Свет гаснет. В темноте – встряска. Крики.

Свет на передний край сцены. Бурый, грязноватый, сепиевый свет.

Появляются два ТИПА В ПРОТИВОГАЗАХ (или скафандрах).

ПЕРВЫЙ ПРОТИВОГАЗ
(голосом робота)
Полный контейнер обезьян. Что делать?

ВТОРОЙ ПРОТИВОГАЗ
(голосом робота)
В их организмах полно микробов. Провести всесторонние анализы, диагностику. Вылечить.

ПЕРВЫЙ ПРОТИВОГАЗ
Что потом?

ВТОРОЙ ПРОТИВОГАЗ
Может быть, их примут в зверинец. Пусть начальство договаривается.

Сцена погружается в темноту.

Из темноты осторожное клацание, гудение, прочие механические звуки.

ЛЕВАЯ, ПУСТАЯ, ЧАСТЬ СЦЕНЫ.

Валера, Маша, Павел, Алена, Тигран, Марина, стоят, озираются. Тигран рассматривает раненую руку, мычит.

АЛЕНА
(рассматривая живот)
Все цело! Я жива!

МАРИНА
Где мы? Что это за рожи?

Экран на правой стороне сцены оживает и начинает транслировать физиономии нелепых гуманоидов с гипертрофированно огромными головами.

ПАВЕЛ
Алена, ты жива…

АЛЕНА
Сдрисни, лузер сраный.

ПАВЕЛ
Я бы и с радостью. Но куда?
(ходит по сцене, натыкается на невидимые препятствия, пантомима)
Это тоже западня…

МАРИНА
(вглядываясь в зал)
Ну, и физиономии. Мамочки!

АЛЕНА
Вон тот лысый, вообще кошмар.

МАРИНА
(в зал)
Вот ты, не тычь пальцем. Ага… На себя посмотри – урод уродом.
(идет к краю сцены, тоже натыкается на препятствие)
И что это за хрень?

ВАЛЕРА
Исходя из того, что смотрим не мы, а на нас, мы – в каком-то заведении, типа зверинца. Из какого там года наш терминатор был?

ПАВЕЛ
Из 2167-го, кажется.

АЛЕНА
Вечно тебе все кажется. Никогда точно не говоришь…

ВАЛЕРА
Эти ребята – наши потомки. Они смотрят на нас, как на ископаемых.

АЛЕНА
Ужас какой! Я не хочу здесь сидеть!
(бросается на край сцены, натыкается на невидимое препятствие)
Эй, гуманоиды хреновы! Какого черта!

МАРИНА
Обломайся, подруга.

ВАЛЕРА
Барышни! Ведите себя прилично. В конце концов, по вам будут судить о человечестве, которого в представляемой нами версии, очевидно, не осталось.

ПАВЕЛ
Они нас обезьянами называли. Я помню.

ВАЛЕРА
Ха! Значит, можно чесать яйца и дразнить посетителей? В принципе, не худший исход.

МАРИНА
Да что вы, старый идиот, несете! Эй, уроды! Выпустите нас! Вот ты, лысый, что вылупился?

ВАЛЕРА
Прекрати, девонька. Не поможет. Главное, мы живы. И еще нас – каждой твари – по паре.
(обнимает Машу)

Павел робко пытается обнять Алену. Та отбивается, но Павлу удается настоять на своем.

Тигран обнимает Марину, которая взвизгивает от неожиданности, но все же не вырывается.

ВАЛЕРА
Мы можем даже размножиться в неволе. В принципе, это определенно великая миссия – продлить существование исчезнувшего человечества сквозь века.

АЛЕНА
Вы придурок, обчитавшийся дешевой фантастики.

ВАЛЕРА
Да, придурок. Да, обчитавшийся. Но мне все это – нравится. Мне, кстати, кажется, что моя болезнь исчезла. Меня могли и вылечить… Я уже благодарен этим гуманоидам.

МАРИНА
Нет, это черт-те что! Не хочу я с вами сидеть? Я же сдурею!

МАША
А как же мой Боренька?

ВАЛЕРА
Он в прошлом. Будем надеяться, что Борис Михалыч его все-таки спас.

МАША
А как узнать?

ВАЛЕРА
Да просто верить. Ведь все не так плохо, Маша. Ведь Бог есть, и он нас – вытащил.

МАША
Из-за меня?

ВАЛЕРА
Ну, конечно. Даже не сомневайся.

МАША
Но там…

ВАЛЕРА
Там тоже все кончится самым наилучшим образом.
(гладит Машу по волосам)
Вот только хотелось бы мне узнать, чем тут кормят?

На сцену начинают падать некрасивые, явно генномодифицированные овощи и фрукты. Кому-то из героев в голову попадает помидор. Кому-то яблоко. Герои закрываются руками.

ЗАНАВЕС