дважды Гумберт : Косяк судьи Иванова

Я сошла с ума, я сошла с ума…
Тату.

- Да пидары, пидары они все.
Из фильма *Брат*.

- Иван!
- А!
- Иван! Ступай сюда!
- Что, барин?
- Иван, ску-у-учно мне.
- Ох, барин, — поворачивается спиной, снимает портки. – Жениться вам пора.
Бородатый анекдот.

Еще вчера не думал я, что вот вдруг сяду и напишу публицистический текст, да ещё на такую мутную, зазорную тему. Но когда узнал про очередную волю народных избранников, то сразу вспомнился мне один футбольный матч. Итак, начну я издалека. Если что, футбол – это игра мужественная, и он тут, к счастью, не при чем.
Так вот, была такая игра. Португалия – Голландия, одна восьмая финала чемпионата мира 2006 года. Судил игру российский арбитр Иванов. Команды были равного класса и предельно мотивированы. Иванов неплохо отсудил матчи в группе и тоже старался не ударить в грязь лицом. С первых минут стало ясно, что соперники щадить друг друга не намерены. И что русский судья тоже вышел на игру матадором. Только быков было против него целых два. За любое нарушение (а все они были действительно грубые) он с невозмутимостью робота наказывал провинившихся игроков, как они того в каждом отдельно взятом эпизоде, безусловно, заслуживали. За весь матч он показал 16 жёлтых карточек и 4 красных и, тем самым, вошёл в мировую историю как самый суровый и несгибаемый служитель футбольного закона. Вот только меры, которые он предпринял, чтобы обуздать грубость и ввести игру в формат фэйрплэй, возымели обратный эффект. Игра, от которой многое ждали в плане футбольных красивостей, превратилась в зверскую бойню. Она была меленько нарублена фистулой законника. Чистого игрового времени осталось немного, однако португальцы как-то исхитрились, в промежутке между трещоткой Russian lowmachine, затолкать один гол и прошли дальше. А арбитр Иванов больше не судил на этом чемпионате. И вообще, приглашать на серьёзные турниры судей из России перестали.
Так в чём же косяк Иванова? Ведь он, вроде, всё сделал правильно, отработал на все сто? Почему разобранная встреча могла бы дать отличный видеоматериал для начинающих футбольных арбитров как пример того, что делать не рекомендуется? Представим лекторий, препода, который говорит, обращаясь к будущим колинам, примерно следующее:
- Судите строго, но чувствуйте игру. Не убегайте от игры в закон. Ибо не бывает двух одинаковых игр. Вы выходите на поле не для того, чтобы продемонстрировать миру свою потную подмышку, а для того, чтобы игра получилась честной, красивой и не развалилась на эпизоды. Не бойтесь игры, какой бы грубой она не была, не теряйте контакт с актёрами, действуйте, в первую очередь, своим авторитетом и силой слова. Закон важен, но игра ещё важнее. Потому что сам по себе закон – это ничто. Ради всего святого, не берите пример с этого русского.
Почему же Иванов провалил тот матч? Что же ему помешало отсудить игру нормально? Что его так выделило из числа коллег? Почему его всякий раз адекватные действия суммировались в нелепость, в абсурд и, главное, в неэффективный абсурд? Итак, отметаем сразу наиболее доступные объяснения. Он не дубина и не мандражёр. Иначе как бы ему дали соответствующую статусу турнира категорию? Не повезло? Ну, может быть. Не любит португальцев и голландцев? Ладно, пуркуа па. Формалист? А вот это уже ближе к истине. И вправду, его стиль судейства был, по сути, оторванным от реальности происходящего, от духа данной игры. Он погрузился внутрь жизненного действа в скафандре из футбольных правил, он использовал карточки для того, чтобы защитить своё судейское лицо, свой престиж. Как мы видим, это ему не помогло, его авторитет был фатально подорван. В итоге, он показал красную карточку самой игре, её цельному смыслу. А может быть, всё ещё печальнее. Боюсь даже подумать об этом. Неужели он всерьёз рассчитывал на то, что каждое последующее наказание, которое он производит, окончательно удалит из игры грубость, и футболисты, напуганные если не им самим, то законом, который он представляет, тут же превратятся в балерин? Если так – то он добился как раз обратного. Игроки просто перестали его замечать. Они стали фигурально плевать на него. По их лицам было видно, что они близки к тому, чтобы загнуть судью раком. Он одновременно был и самой заметной на поле фигурой, и наиболее лишней, отсутствующей, бессильной. Самой смешной и самой трагичной. Судья Иванов явил миру некий системный склад практического ума, некий стиль управления. Очень не хотелось бы называть этот стиль русским, но…
Прошу прощения за столь продолжительную преамбулу. За последнее время ГосДума России (ГДР) подготовила ряд резонансных законов, не буду их перечислять, не хочу вдаваться в эти хляби небесные. Все эти законы предполагают ограничения и запреты, штрафы и наказания. Все они имеют цель укрепить добронравие простых граждан, поднять, так сказать, дух и призвать к ответственности. Все эти законы, по сути своей, правильные, нужные. Ибо нет ничего хорошего в том, что люди курят, ругаются матом, покупают пиво в ларьках, задерживают коммунальные выплаты, пляшут в храмах, поминают всуе любую администрацию, пишут, лепят, снимают всякую хуйню, да ещё и требуют к ней внимания. На очереди закон, имеющий отношения к тем, кто называет себя невидимками. Может, я что-то не то смотрю и слушаю. Но после проекта *Тату* никак не могу вспомнить другого такого удачного рекламного хода в поддержку гейства и лесбиянства как новость о проекте закона, который пресловутую рекламу запрещает. ГДР снова что-то задумала, решил я. Сейчас они повсюду начнут появляться. Полезут изо всех щелей. Эти педики, гомики, содомиты, эти педерасты.
Ладно, с веществами всё, вроде, понятно – они же вещества. Никотин, алкоголь. Ясно. Вредное – отбросить. Держать в камине бар. С верой сложнее, но тут, слава богу, существуют каноны, традиционные символы, мощи, святыни. Их лучше предоставить в исключительное пользование обращённым и специалистам. А в случае с последним (крайним) законом, я не вижу предмета, против которого он направлен. И от того мне становится как-то не по себе. Речь в нем идет о чем-то совсем уж абстрактном, невнятном, неуловимом в природе. О том, что пока еще не проявилось, чего пока еще нет. Но теперь, если закон будет принят, это нечто точно появится, образуется, станет видимым. *Пропаганда гомосексуализма среди несовершеннолетних* — это же что-то жуткое, невообразимое. Изощрённое совращение плюс призыв к извращению. Да это же Ктулху! В какое же страшное время приходится жить. Может быть, где-то совсем рядом рванет. Вылезет из колодца чудовище и ухватит малышку. Ладно, меня уж, пожалуй, не переориентировать, я большую часть жизни прожил. Но в среде молодёжи эта трогательная забота может породить протестную моду на однополые связи. А нормальных людей у нас и так не в избытке.
С одной стороны, со стороны производителей, закон представляется как сплошная стена. Поставил её – и отошёл, дело сделано. А с другой стороны, со стороны потребителей, закон – не стена. А специально огороженная площадка для увлекательных приключений и запретных игр. Туда тянет, там сразу начинают вырабатываться смысл, субкультура, собираются озорные людишки, сплачиваются компашки. В России традиционно у преступления и наказания сложные и запутанные отношения. Законотворчество – самоцельно. Преступление – идеологично. Хулиганки-пуси, которые сбивают флажки, и депутат Милонов, который эти флажки расставляет, — играют, допустим, в разные игры, но при помощи одних и тех же предметов.
А как наверняка определить, где он есть, гомосексуализм, а где его уже нет? Ну, если обойтись без грубых физиологических подробностей. Есть какие-то чётко опознаваемые образчики, методология идентификации? Возможно, здесь имеется в виду некая специфическая пропаганда так называемых западных ценностей? Тогда вопрос сам собой переходит в иную равнину. Туда, где *нас ебут, а мы крепчаем*. Зачем нам чуждые, навязанные клише? Ведь у нас есть своя культурная парадигма. Как будто у нас в России никогда и ни при каких обстоятельствах мужики не долбились в жопу. Ни в армии, ни в тюрьме, ни, тем более, в большой политике. В нашем понимании, если мужик ебёт мужика – это значит, что он его опускает, подчиняет себе. Русский гомосексуализм – это иерархия, порядок, дисциплина. Но про это – молчок! Ну его нахуй говорить, да еще рассуждать о том, что и так всем ясно, о том, что спрятано у нас в генах. А геи – это агенты чужого влияния, пришедшие оттяпать нашу рашу и поделить. Но такой подход (извиняюсь за выражение) – не есть подход с позиции силы, не есть осознанное решение. Так и будет дальше эта тема притягивать чужие смыслы, поскольку свои – вытеснены, под запретом. И влияние западного мира будет соответствующим. Скажем так – странным, нехорошим, разлагающим.
Пол, а тем более, гендер, — это не вещество, и не символ. Это сама жизнь, а она плывёт, колеблется, заблуждается и блуждает. Она иррациональна, чёрт возьми. Могу, на всякий пожарный, сослаться на авторитет русского философа Василия Розанова. Впрочем, может быть, я просто что-то не догоняю? Потому что особенно не интересовался такими вещами. И сцены в Палп фикшн, Облачном атласе и Затмении (это про Верлена с Рембо) мне были как-то не в жилу. Может быть, в Питере совсем уж заела деток развращенная Европа? Может быть, граждане ГДР обладают заветной отмычкой не только к первому проклятому русскому вопросу, но так же и ко второму? Кто тут у нас пидорас? Но отчего-то представляется такая картинка.

Молл. Кафетерий.
Маша (утирая слезу): Прикинь, Петька из контакта меня выкинул. Две недели не звонит.
Света (делает круглые глаза): Петька? Он чо, правда, с этим Коралькиным? Да?
Маша: Да! Да! Он сказал, что Коралькин типа крутой, идёт против системы.
Света: Но Коралькин, он же этот (с тихим смешком, прикрывшись ладошкой). Пидорас.
Маша: А я ему чо? То же и говорю. А Петька сказал… Ну, короче, он меня обозвал. Натуралкой меня обозвал. А теперь не звонит и не отвечает.
Света (гладит Машу, порывисто целует в щёку): Ха-ха! Ой, извини. Слушай, а давай пойдём ко мне? У меня родаки на даче. Под Гагу подэнсим.
Маша (тоже смеётся): Да ну тебя, Светка! Я же тебе уже, кажется, говорила.
Света: Чо говорила?
Маша (кокетливо): Что я типа того. Нормальная и ваще.
Света: Батя ключ от бара забыл.
Маша: Точняк! И спайсу у Галюхи возьмём.
Света (морщится): Галька – дура, твоя. Щурогайка. От нее воняет.
Маша: Не пизди, а. Мы же не нюхать её собираемся.
Света: Ну пошли тогда. Чо сидим-то?
Маша: Щас. Пирожок заточу.
Света (резко вырывает у Маши пирожок): Да ну нафиг! Пирожок, блин! (шепчет что-то).
Обе смеются и, взявшись за руки, убегают.

Но, скорее всего, у думцев нет ни того, ни другого ответа. И действует они по той же безукоризненной методе, что и арбитр Иванов. Что-то идёт в обществе не так? Запретим, накажем. Раз, два, три раза накажем. И выработается условный рефлекс. И футболисты станут балеринами. Болит, бля? Отрежем, нахуй. Это по-нашему.

А ведь всё, пожалуй, еще проще. Переключение внимания с сифилиса на прыщик. Эти люди живут одним днем. И все, кто не с ними, для них пидарасы.
Не могу, не имею право осуждать их за это. Сам-то не лучше. Хотя как посмотреть. Я, вроде, жить никому не мешаю.