космополит : Чудеса для слесаря.

Эта история не исповедь. И не попытка пожаловаться на судьбу. Это скорее желание понять природу чуда. Хотя это так же бессмысленно звучит, как требование измерить бесконечность. То, что можно измерить, должно по определению иметь границы, а то, что можно понять, не имеет никакого отношения к чудесам.
Но давайте по порядку. Началось все двадцать третьего января прошлого года, когда мне исполнилось сорок лет. Юбилейная дата угнетает по особому, выжигая несбывшимися мечтами усталую душу. Подобно дамокловому мечу, она висит над тобой, угрожая в любой момент взорваться неврозом.
Среди прочих подарков на день рождения особое место занимал развод. Семейные скандалы, замешанные на моей бедности и безвозвратно ушедшей молодости моей жены долго копили силу, наращивая потенциал. И аккурат к моему сорокалетию, была достигнута критическая масса. Коллега моей супруги, то ли Виктор Николаевич, то ли Николай Викторович, очень быстро занял мое место мужа и отца для моей тринадцатилетней дочери. На алименты жена не подавала. Нужно иметь особое чувство юмора, чтобы требовать через суд проценты от крошечной зарплаты слесаря по ремонту электрооборудования в трамвайном депо.
Возвращаясь по вечерам с работы, я бродил небритым привидением, в старом рваном халате, по пустой квартире, которая довольно быстро начала приобретать характерные холостяцкие черты: захламление, антисанитария и существенное упрощение рациона.
Довольно быстро я втянулся в новый для себя жизненный уклад. Спустя месяц после развода я неожиданно перестал пить. Не то чтобы вообще завязал, но вернулся к своей старой норме. Такой маленький срок стабилизации алкогольной пайки, ярко иллюстрировал незначительную глубину связывающего наш брак чувства. Любовь, похороненная под бытом и растерзанная банальным непониманием, умерла давно. И семья, существующая больше по инерции, нежели из желания что-то наладить, уже давно обреченно умирала как безнадежный больной. Бедность, которая раньше давила, теперь превратилась в данность, которая легко принималась моим сознанием, не вызывая совершенно никаких эмоций.
Когда по подоконнику начала стучать мартовская капель, жизнь моя окончательно приобрела очертания топкого болота, она стала статичной и тихой. Тишина самый страшный спутник одинокого человека. Она придает одиночеству четкие выразительные очертания. Ты начинаешь чувствовать самую его суть, именно в тишине некогда шумного жилища.
В ночь с субботы на воскресенье, серьезно отметив с коллегами аванс, я сидел на унитазе и курил, разгадывая кроссворд. На кухне гудел холодильник, в коридоре цокали настенные часы. Напрягаясь всем телом для дефекации, я вдруг почувствовал острую, режущую боль в животе. Выронив газету и трезвея на глазах, я схватился обеими руками за живот и застонал. Все закончилось так же быстро как началось, звук тяжелого падающего предмета ударившегося о керамику и моментальное облегчение.
Тяжело дыша я встал и посмотрел в унитаз. Чудеса бывают разные, если конечно допустить что они бывают. В моем случае чудо имело весьма нелицеприятное оформление. На дне унитаза, среди говна и крови лежал шарик диаметром примерно пять сантиметров. Он сверкал золотым металлическим блеском и омываемый потоком воды завораживал невероятностью своего появления. Молча пялясь на собственный кал, со стекающими кровавыми потоками на ляжках, я, потерявши дар речи, клялся богу, что брошу пить.
Шаров я не ел. Золотом не питался. Но факт чудесного на лицо. Ювелир констатировал девяносто девятую пробу, и вес один килограмм сто двадцать два грамма. Врач назначил лечение для пострадавшего кишечника, ехидничая и ухмыляясь. Поскольку я не хотел от проктолога попасть к психиатру, пришлось смириться с повисшей в воздухе версией гомосексуальных игрищ, крайне садистского пошиба. Я бы ни за что не пережил подобного позора, если бы не сорок пять тысяч баксов, предложенные мне за шарик. Это было ниже рыночной цены, но поскольку я не мог объяснить его происхождение, то сделка была более чем приемлемой.
Апрель яркими лучами, возрождал природу, пробиваясь сквозь новые жалюзи на кухню, он ложился солнечным пятном на только что купленную бытовую технику. Жизнь изменилась. Дав дочери на карманные расходы штуку зелени, я возродил любовь подростка и увеличил ненависть бывшей жены. Кто-то счастье просирает, а я вот наоборот. Чудеса это всего лишь непонятое нами явление. Я не химик и не теолог, но любопытство толкающее познание требовало выхода. Погуглив я пришел к выводу, что в мире никто кроме меня золотишком не испражнялся. На том мои научные изыскания закончились. И поставив свечку в храме, я решил просто смириться с подарком, какова бы ни была его природа.
Прошло ровно сто дней, с момента туалетного клада. Изнемогая от летней жары, я копался в электродвигателе мостового крана, обливаясь потом и не выпуская изо рта сигареты, сидя на корточках, мотал изолентой силовой кабель. Внизу в цеху суетились рабочие. Вдруг неожиданно резкая, узнаваемая боль в животе. Еле успев спустится по лестнице и добежать до туалета, испытывая муки которые бы по достоинству оценил Данте Алигьери, я закрылся в кабинке туалета.
Доктор укоризненно покачал головой, рекомендуя мне умерить свою страсть. Ювелир встретил как родного, таких поставщиков держат в тайне и очень любят. Жена скрипела зубами, когда я приехал на родительское собрание, на новом Опеле Астра. Я же со смешанным чувством ужаса за свое здоровье и жадностью, прикидывал новые перспективы. Долго подобную золотую лихорадку я бы не выдержал.
В сентябре, под шум дождя, я разродился новым килограммом прямо в городском парке. Выйдя из частной клиники, в которой со мной пытался познакомиться уж чересчур милый парень, я со слезами и в полном отчаянии кинул шар со злостью в ящик стола и закрыл на ключ. Наличных у меня было еще предостаточно. Составив бесхитростный график золотодобычи, я в страхе перед неумолимо надвигающимся декабрем, уволился с работы.
Чудеса очень странная вещь. Не подчиненные логике они выпадают из нормы и рушат представление о мире. Являясь ожившей фантазией, воплощая в себе одновременно и бога, и мечту, и сон, чудо требует примирения с ним как с существующим фактом.
Получив зимой, положенный мне аурум, я положил его в стол и приготовился к скорой смерти в марте.
В январе, когда мне исполнилось сорок один, ко мне вернулась жена. Выглядело все это немного низко, возвращаться ко мне теперь, когда я богат. Но знаете, я ее не прогнал. Увидев ее, я сразу почувствовал странное желание, молча на нее смотреть. Смотреть, не отрывая глаз, как можно дольше.
Как только моя семья воссоединилась, произошло последнее чудо в моей жизни: два золотых шара начали темнеть. Потом спустя неделю они уже полностью покрылись темным налетом похожим на кору дерева, а еще через несколько дней из моего стола потянуло дерьмом.