Владимир Павлов : Зима. Наброски к первой главе

Я возвращался домой из университета. Студеный зимний воздух очищал мысли. Вечерние синие небеса восторженно пламенели на горизонте. Раскаленная лазурь словно обрела свойства магнита, искажая линии человеческих судеб и очертания предметов. Мой дом – панельная десятиэтажка – наклонился под действием этого магнетизма вперед, грозя обрушиться на меня тысячетонной громадой. Когда я влетел в парадную и стремительно взмыл по этажам, ощущение, что сегодня произошло нечто огромное, усилилось.
– Ваня, это ты? – крикнула мама с кухни. – Я тебя так ждала! Проходи, поешь.
На столе уже стоял горячий обед, и на плите чайник задыхался от восторга, согревая Вселенную.
– Мам, ты не поверишь… Нам отдали побережье… Теперь там будет Община… Камень в основании Нового Мира…
– Присядь, ты запыхался. И как вы… что вам ответили? Расскажи. Как все случилось?
– Глава местной администрации – наш человек. Он отвел нас в отдельный кабинет и сказал, что обеими руками «за».
– Ура!
– Я тоже не мог сдержаться и…
– Я подумала и решила перевести на твой счет половину своих сбережений. Там миллион… Другая половина – Ирке. Я думаю, ты сам решишь, как распорядиться деньгами.
– Спасибо. Нет слов…
– Только не трать их на всякую ерунду. Если захочешь купить жилье, я тебе могу добавить. Кстати, разговаривала вчера со Светой. Она так рада за вас…
– Мам, ну, ты же знаешь, нельзя говорить никому до срока. У Тьмы везде есть уши, и она повсюду.
– Я хотела как лучше. Там Олег интересовался как у вас дела. Он мог бы помочь…
– Ты книги отправила?
– Да, сегодня успела зайти на почту… Слушай, я так рада! Давайте сегодня погуляем…
– Ира когда придет? О, вот и она…
– Привет, брат. Рада тебя видеть. Мамочка… Чего вы такие торжественные? Секрет? Вам разрешили?! Да? Брат… У меня нет слов… Ты великий человек.
– Нет, я не великий. Просто я ни разу не усомнился.

После совместной прогулки я уединился в своей комнате. Еще предстояло сделать каждодневные упражнения по концентрации и два часа почитать трактат.
Мама и сестра уснули.
Если бы они знали, с каким плохим человеком общаются! Та чужеродная мысль, которая вторглась в сознание недавно, с непреодолимой силой тянула меня вниз.
«Сделай зло, – убеждала она. – Какая разница, добро или зло»
Самое страшное, что в сердце я не находил никакого отпора! Ну, вот я сейчас пойду, совершу что-нибудь ужасное. Возьму гантелю под кроватью и ударю по голове спящую сестру. Ну, неужели ты, сердце, не содрогаешься при мысли об этом?!!! Неужели я способен на такое!!!
Нет!!! Я буду бороться!
Я ходил кругами по темной комнате и изо всей силы сопротивлялся той духовной бездне, в которую меня сталкивали.

На следующий день я зашел к Ольге Вадимовне на квартиру, на лекцию приехавшего к ней религиозного учителя из Ярославля. После лекции мы поехали в библиотеку, на открытие бардовского фестиваля. Организовывало его наше Общество. Приехало много известных бардов со всей страны. В конце мероприятия я должен был объявить о создании Общины, новости, радостной всем работникам Общего Блага. Потом все желающие могли остаться на банкет.
День начался с борьбы. Уже с утра страх перед выступлением мешал мне сосредоточиться на Образе Учителя. Я проспал на полчаса, и трусливое волнение не отпускало всю дорогу до университета.
Сейчас оно нахлынуло новой обжигающей и опьяняющей волной.
Ольга Вадимовна, энергичная женщина сорока трех лет, возглавляла «Союз Подвижников России», дружественную нам организацию, посещая почти все наши собрания. Она была скорее высокого, чем среднего, роста, худая, с правильными, немного заостренными чертами лица, с умными живыми глазами. Мне казалось, что в глазах у нее горит лампадный огонек, и когда внимание ее что-то занимало, огонек устремлялся к этому предмету, а лицо вытягивалось и заострялось в этом направлении.

Мы шли по Кузнечному переулку к Владимирской. Я был оглушен колоссальной симфонией ночного города, чертившей в моей голове ноты и аккорды.
– Подожди… – придержала она меня, когда я собрался переходить Марата. – Сейчас пошли. У тебя точка сборки плавающая, совсем нет внимания. Тебе надо развивать не только духовные качества, но и физические. Ко мне приехал тот самый Ассизи, о котором я тебе рассказывала. Совершенно колоссальный человек! Это воплощение Франциска Ассизкого. Когда он приехал к нам год назад, у нас у всех просто глаза из орбит повыкатывались. Это человек уровня святости, там Тело Славы уже достигает в диаметре метра. Он сказал почти с порога: нам нужно объединить усилия. Мы будем называться «Союз Подвижников России» И стал излагать программу Союза: каждый должен сделать максимум усилий, чтобы донести знание до людей. И каждый должен совершить максимум усилий, чтобы измениться к лучшему. Сейчас он приехал со своей группой. Ребята – молодые студенты, им там всего по двадцать лет. Сегодня будут проводить первое занятие. Ты придешь?
Она рассказывала, как они с друзьями боролись с черными магами из КГБ, которые после распада Союза объединились:
– Психотронки были везде. У меня друзья по всему дому их находили. Тогда у меня собиралось много народу, и на двух товарищей у нас было подозрение. Один оказался точно черным магом, мы его вычислили и я сказала: «Олег, извини, все. Ко мне больше не надо приходить» Он потом еще пытался что-то со мной… как-то помириться, но я сказала нет… Извините… Был еще такой Игорь, – сейчас-то он стал председателем анастасийского клуба «Возрождение» – ну, ты его знаешь; так вот, этот Игорь – мы его называли Мутный Игорь – сделал огромную работу. Конечно, по организации, по каким-то вопросам там с землей, это незаменимый человек. Но когда он только встал во главе клуба, он очень много светлых сердец затушил. У него из сердца торчала такая пушка, на тонком плане было видно… Он привлек к работе Галю, а Галя вообще нечеловек. Это про таких говорят: нелюдь. Игорь-то сейчас осветлился, мне была информация на тонком плане, что он уже не темный. А Галя… Я тебе покажу, сейчас она будет присутствовать. На тонком плане прям видно, как она присасывается щупальцами к людям. Я всячески стараюсь отрубать эти руки-щупальца, когда присутствую… Наша остановка, пошли!

Толпа обступила эскалатор. Ольга Вадимовна оторвалась от меня и уже поднималась наверх, пока я стоял в очереди. Она не слышит, как я ей кричу. Опять это жуткое ощущение другой эпохи и иного мира, от которого кружится голова. Все эти длинные переходы, огромные залы, рельефные потолки намекают на нечто колоссальное, связанное с нашим миром, но принадлежащее другой реальности. Реклама. Зашифрованные послания враждебных титанических рас, живущих в параллельном времени… Способом воздействия на подсознание. Для них мы пища. Наши мысли, чувства, действия – все под строгим контролем, уйти от которого означает быть против социума и его морали. Чудовищная доилка невидимыми нитями прикреплена к каждому, и попробуй только сорвись!

– Вань, ну, быстрее надо! – приземлила меня Ольга Вадимовна. – Мы опаздаем… Тебе сегодня речь говорить, ты помнишь?
Считает меня дурачком, несобранным, странным. Нет, это не так! Прочь обиды! Работай, сотрудник Общего Блага. Луч.
– Я посоветовалась со своими видящими, с Галей по поводу твоего воплощения. Знаешь, когда человек не является этим, у меня сразу идет «нет», четкий ответ. А тут… И Галя тоже ответила утвердительно. Я просто не знаю, почему мне выпала такая честь, почему вокруг меня проходят люди, чьи стопы я не достойна мыть… Я как-то говорю Денису, воплощенному Рериху: «Меня окружают такие люди! Я как столб» И он – с таким толстым юмором (как у Николая, у него тоже был довольно-таки толстый юмор) – ответил: Ольга, ты не столб, ты столб с репродуктором…
Я был им… И теперь все ошибки, совершенные мной тогда, придется исправить. Провидение даровало мне второй шанс. Ах, как много зла!.. Исправить… Искупить… Только ты можешь искупить карму России. Нет, это не так. Но ты призван. Ты избран. Ты будешь избран. Что за голоса? Не самость ли? Просто работай. Луч. Направляй его в пространство. Учитель. Держать Образ перед мысленным взором!
– Я планирую взять подвальчик на Лиговском как бы под издательство, чтобы была дешевле аренда, – рассказывала Ольга. – Там будут проводиться лекции на духовные темы, я думаю, ваше общество заинтересуется. Я уже пригласила бардов, они ко мне приедут на следующий фестиваль весной. Ты знаешь, кстати, кем был Саша Коротынский раньше? Он офицер-подводник! Так вот, встретила его вчера на Пушкинской, он мне знаешь что рассказал? Оказывается, то повреждение подлодки, о котором писали все газеты, было вызвано не старыми торпедами, а неизвестным подводным судном, очень похожим, если судить по описаниям Саши, на инопланетный корабль! Разумеется, это никакой не инопланетный корабль, как они думают, это наша древняя цивилизация! Легенды об Атлантиде, о городе Китеже повествуют все о некоей древней цивилизации, ушедшей на дно моря или океана! Так вот! Они видели этот город! Представляешь! И сделали несколько снимков! Люди вышли на сушу с вот такими нимбами! Такая святость окружает это место, что его достаточно один раз увидеть, и вся твоя жизнь изменится… Больше минуты там просто нельзя – сгорают не приспособленные оболочки ауры, не приспособленные к таким вибрациям. Можно просто умереть. Поэтому их оттуда быстренько выдворили… Все это, конечно же, засекретили.
– А почему они молчат?
– Боятся. Я думаю, психушка как минимум обеспечена, если ты скажешь такое…
Мрачное здание библиотеки сразу схватило меня за шиворот и затащило в прошлое. Гуляющий по коридорам ветер как ластиком стирал стены, и в кромешной тьме одного из коридоров, где перегорела лампочка, казалось, что границ нет, и вот-вот упадешь, стоит только сойти с узкой тропки.
Огромный зал был полон народу. Наполовину это были люди из нашего Общества: девушки и женщины, подчеркивающие славянскую внешность деталями одежды и парни и мужчины с длинными волосами и бородами. Те, кто оглянулись, радостно мне кивнули. Другую половину составляли известные и неизвестные мне представители оккультных обществ, культурно-мистических организаций и творческих коллективов. Мне сразу стало плохо, половину взора застила шипучая пена, от которой кружилась голова.
– Давай вот здесь сядем, – сказала Ольга Вадимовна. – Я буду выкладывать книги, а ты пиши ценники. Только постарайся поразборчивей. И книги, пожалуйста, не перекладывай, вот в таком порядке пусть и лежат…
На сцене уже говорил вступительную речь бард Александр Звенигородский:
– Когда за окном бушевала непогода, – приятным баритоном говорил Александр, – наши предки понимали, что нужно умилостивить духов стихий, чтобы была хорошая погода. Она, конечно, все равно будет, но сами циклы в природе имеют большое значение. Люди, творя правильные образы будущего, настраивались на хороший его вариант. Вот…
Аккорды обрушились метеоритами. В этот момент я принял решение. Я буду служить Общему Благу даже если меня расстреляют. Я отдам свои деньги, которые мне перевела мама, на Общину…
– Это моя новая серия вышла, – тараторила Ольга Вадимовна, повернувшись к какой-то своей знакомой на заднем ряду. – Здесь как раз говориться о духах стихий и дружбе человека с природой…
– Можно потише! – шикнула на нее немолодая женщина рядом.
– Все, все, все, мы замолкаем.
Но ее хватило ненадолго. Когда Александр начал петь другую песню, Ольга Вадимовна показала мне на полную женщину со светлыми волосами и каким-то нездоровым румянцем на щеках.
– То, что она делает с людьми, это страшно. Эти щупальца существа, сросшегося с ней, обвивают человека и выкачивают из него энергию. А потом они пробивают защитную ауру в районе сердечной чакры и окутывают сердце слизью, и человек гаснет, становится безразличным, это синдром спящей красавицы…
– Ольга, потише! – попросила ее женщина на нашем ряду.
Я всеми силами пытался направить луч в центр зала. Иногда я мысленно обрубал невидимые щупальца Гали.
Нечто злое… Совершить зло? И я вот так вот смогу перейти на сторону Сил Тьмы? А что меня удерживает, кроме ума, стоящего на страже? Вот ослаблю этот дозор… Зло обладает тайной притягательностью, и в этом дьявольский замысел… Ольга не тот человек, за которого она себя выдает. Разве люди такого уровня допускают такие словечки… Прочь!!! Изыди, тьма! Ольга Вадимовна – прекрасная женщина! Не смейте, бесы!..
Ведущий объявил следующего исполнителя.
– На сцену выходит бард, почетная председательница нашей общины в Любани и просто прекрасная женщина – Татьяна Сорокова!
Анастасиевцы шумно зааплодировали.
Татьяна, крепкая женщина лет сорока, с красивым, несколько надменным лицом, большой золотой косой и славянскими украшениями, с завораживающе-неколебимым спокойствием начала:
– Мы все здесь собрались не только для того, чтобы выступить, но и потому, что те светлые люди, собравшие нас, отмечают начало заложения Общины. Я знаю трудности, через которые им предстояло пройти, даже гонения. Вспомним одного священника, который пообещал в награду золотой крест… Крест он пообещал?
– Библию в золоченом переплете! – крикнул кто-то из зала.
– Библию в золоченом переплете за то – вдумайтесь! – за то, что его паства будет приносить ему сорванные объявления Общества Крита и Общества Возрождение! Кто больше принесет, тому и крест… то есть, библия! Доходило и до физических угроз. Вот, Николай скажет! Но ребята все преодолели…
Я не мог сосредоточиться на том, что она говорила. Большая мне эта рубашка… Странно я думаю. Я будто вживаюсь в образы, которыми наполнено пространство. Что-то свинцово-синее… Долой. Не из всякого источника можно пить. Борис сказал, что мне не хватает мужественности.
По залу разлилась славянская языческая мелодия, песня, от которой Татьяна преображалась, превращаясь в песенные образы: белую лебедь, молодую княжну, Мать-Сырую-Землю.
– Это она в себе раскрыла вот это вот… – сказала с удивлением Ольга Вадимовна.
Нечто нахлынуло на меня, и я не знаю, соединиться с ним, или нет. Выбирать надо мгновенно. Луч веры – фиолетовый – самый быстрый. Что я сейчас скажу? Листочек я не возьму. От души. Есть ли она? Я зомбирован? Нет сердца… Община – это посмешище. И ты – дурак. Все смеются над тобой. Они не знают, как ты млеешь, случайно увидев свое отражение в зеркале. Какую сладкую истому испытываешь, созерцая свое тело. Не знают, что по ночам ты просыпаешься в сладострастном восторге, замечая свои руки скользящими по бедрам. Не знают, но догадываются. Ты не избавился от этого тайного порока. Он проел тебя насквозь. И они это чувствуют. Ты предал их. Как они могут верить тебе? Ты будешь говорить сейчас, но твои слова фальшивы. Днем ты служишь Богу, а ночью – бесу похоти. Ты сожительствуешь с бесом. Скажи им это! Признайся! Нет!!! Изыди! Прочь, мерзкая тварь! Я не разрушу вечера! Я поборю похоть сегодня же! Я клянусь! Что не усну, пока слизь не отступит от моих чувств! Луч! Я люблю вас! Луч! Белый мощный поток сметает все. Благодать да снизойдет на нас! Я чувствую ее! Ольга Вадимовна ругает меня за то, что я ценник не там написал… Я и так ведь помогаю… Прочь! Самость, уйди! Все правильно она говорит, я олух! Луч! Владыка!

После выступления Александра Коротынского на сцену вышел Игорь, председатель клуба возрождения, которого Ольга Вадимовна называла «мутный Игорь». Худощавый, с длинными рыжеватыми волосами, с залысиной, в старом свитере, он говорил тихо и очень спокойно:
– Друзья! Рад вам сообщить, что сегодня у нас праздник! Ребята из «Криты», которые организовали этот фестиваль, сняли зал, они сегодня оформили землю под строительство Общины. Община – это первый камень в основании Нового Мира, как сказано было нам пророками, это образец Божьего Мира на земле, где все функционирует в должном порядке, определенном свыше…
– Иди! – зашипела Ольга Вадимовна, толкая меня в бок. – Иди! Ну, что ты сидишь! Сейчас твоя речь…
И, действительно, ведь я же сейчас, как это… Как же это… Ну, да…
Я встал, рассеянно, как слабоумный, направился к сцене. Наши ребята из «Криты» захихикали. Я продолжал идти к сцене, смотря все время на Игоря полоумным взглядом. Взглядом дурака. И он смотрел на меня так же. Потом, не выдержав напряжения, рассмеялся и добродушно сказал:
– Ну, вот, молодежь уже рвется в бой! Поприветствуем заместителя председателя культурно-просветительского центра «Крита» Ивана Савина! Я думаю, вы все его знаете. Он что-то хочет сказать, этот молодой предводитель светлой конницы…
При упоминании моей фамилии я вздрогнул. Она мне казалась слишком простой, неинтеллигентной. Фамилия мамы мне нравилась куда больше. Савин в школе сокращали как Свин и Сало.
– Он упал с коня! – гыгыкнул кто-то из нашей молодежи.
Я все так же по-рыбьи смотрел перед собой, взявши микрофон и повернувшись к залу. Рубашка короткая. Я отказался, мама хотела купить. Моя сексуальность проницаема, они чувствуют… Ольга… Я как раб ее… Она не жестока, это суровость наставника. Прочь гордыню! Говори!
– Я хочу сказать, что без этого человека ничего бы не получилось! – я повернулся к Игорю. – Без него, без его работы с администрацией, ничего бы не получилось! Ура настоящему сотруднику света!
Зал тонет в аплодисментах. Кто-то закричал «Ура!». Я иду на свое место. Какая мерзость! Неискренность! И я способен вот так лицедействовать! Чтобы спасти самость, я только что напрочь забыл об Учителе, Его Образ не был перед моими глазами…

В Университет я летел словно на невидимой торпеде, топливом которой было сознание. Все мысли вытеснило слово «ПАРА», большими буквами висевшее перед глазами. Я был старостой, и университет, возложив на меня такую важную функцию, требовал не опаздывать.
Успел я впритык. До пары оставалось пять минут. Преподаватель информатики еще не подошел, и мои одногруппники кучками стояли возле двери компьютерного класса.
– Староста! Опаздываем, опаздываем! – сказал Тимур.
Он был невысокий, крепкий, смуглый, имел татарскую внешность и замашки лидера. Преподаватель по истории прозвала его «демагогом». Когда он возмущался, я порой не понимал, шутит он или злится по-настоящему.
– Что ж так? – поддержал его Олег. – Ты мою справку положил вчера в журнал? Тебе передавали?
Я достал журнал и оглядел маявшихся парней и девушек. Присутствовали все.
Олег Чубыкин. Худой, высокий, легко раздражавшийся. Вчера, когда я, как староста, попросил его принести мела в кабинет, он злобно пробурчал: «А почему я? Не вздумай меня еще раз просить…» С Тимуром они подкалывали меня и устраивали надо мною шуточки с прятаньем моей папки и киданием бумажек в спину. Но что-то духовное, что стояло за мной и было им не понятно, их сдерживало от полного разгула.
Коля Коваленко. Добродушный. Мягкий. Умеющий со всеми договориться. Неуклюжий увалень со слегка замедленными движениями. От него исходил позитив. Он частенько заступался за меня, когда шуточки надо мной становились навязчивыми.
Александр Дикий. Крепкий, плечистый, в очках. Скинхед, как я узнал недавно из разговора с ним после пар. Он сказал: «Россия – для русских, как ты думаешь?» Когда я ответил, что, по-моему, все нации равны, он разразился тирадой о захвате места чурками, о том, что русские должны владеть своей землей, приводя примеры других стран, где нельзя так свободно въезжать, как у нас. «Ты бы хотел поговорить с серьезными людьми? Поприсутствовать на собрании?» Но я уверенно отклонил это предложение. Когда я задал вопрос, используют ли они насилие, он ответил утвердительно. «Неделю назад сожгли киоск. Вчера пятеро черных попали под замес». Все это он излагал интеллигентным спокойным тоном, даже добродушным, но в этом добродушии чувствовалась сталь.
Женя Капырин. Худенький, невысокий. Вальяжный раздолбай с циничным взглядом холодных глаз за модными очечками. С Александром они друг друга хорошо знали и частенько перекидывались колкими шуточками в адрес друг друга. Как рассказывал Александр, на вступительный экзамен к Жене подошла преподавательница с листочком ответов, и Женя поступил на бюджет. Он ходил с маленькой барсеткой, носил модную одежду и ничего не делал по учебе. Снисходительно-насмешливое отношение к окружающим создавало вокруг него некий отрицательный хулиганский магнетизм. Ко мне он относился с некоторым уважением, иногда отпуская язвительные шуточки.
Андрей Лутошкин. Среднего роста, крепкий, с немного вытянутым, лошадиным каким-то, лицом. Деревенский парень, приехавший в Питер учиться. Троечник, железно взявший учебу в свои руки и идущий вперед с той бессознательной уверенностью рано повзрослевшего парня, которая свойственна всем деревенским. Наверное, он считал меня хотя и умным, но все же дураком.
Миша Литвиненко. Футболист. Капитан команды. Бравый парень, в которых влюбляются девченки этого возраста. Парень Вероники Красовской, внучки декана, которая училась в моей группе. Он тоже посмеивался надо мной, видимо считая, что парень без футбола, пива и девченок неизбежно превращается в лоха, даже если он очень умный.
Антон Самойлов. Крепко сбитый, но пластичный. Танцор. За то, что он выигрывал места для университета, ему прощали его двойки и прогулы. Он жевал жвачку, мало разговаривал, много смеялся и часто убирал с глаз свои светлые волосы.
Вася Курочкин. Рябой, нервный, высокого роста. Он прекрасно находил со всеми язык, но держался особняком. При общении с ним чувствовалось, будто режешься о битые стекла, хотя внешне он был очень благожелателен.
Егор Синицын. Угловатый, крепкий, стриженный под ежик. Он явно тяготел к улично-развязному образу жизни. На меня он смотрел презрительно, как на маменькиного сыночка-чистюлю.
Александр Алексеев. Второгодник, казавшийся взрослым в группе. Двоечник, пофигист с неким негативным оттенком. Его пофигизм был не развязно-самоуверенный, как у Капырина, а с садомазохистским оттенком. Про себя я называл его просто Алексеев.
Лариса Устинова. Высокая, стройная, с правильными чертами лица, немного крупными. Когда я ответил Александру Дикому на его вопрос, кто мне нравится из девушек, он сказал: «Я тоже сначала хотел познакомиться с Алешко. А сейчас я бы заобщался с Устиновой. А что Катя? Маленькая, ноги кривые… Тебе нужна такая девушка, как Лариса, староста»
Яна Бияк. Тихая, с типично русским лицом, худенькая. Она тоже прошла на бюджет, и была в самых верхних списках рейтинга по успеваемости.
Наталья Ивашкевич. Худенькая, среднего роста, с черными волосами, всегда одета в черное. Надменная, чопорная отличница, смотревшая свысока на меня. Мышиное личико, очечки, аккуратные тетради.
Вероника Красовская. Худая, быстрая, энергичная. Ей бы очень пошел антураж светской львицы. Возможно, она такой себя и ощущала. Ее колкие шуточки часто выводили меня из равновесия.
Лена Шилкина. Скромная, худенькая, похожая чем-то на пушного зверька. Училась она хорошо, никогда не опаздывала и внимательно слушала преподавателя.
Катя Алешко. Помню, в первый день, когда я, староста, с ними знакомился, Катя поразила меня восхищенным взглядом и тем, что полностью поддерживала меня, что помогло мне «взять власть». Этот взгляд обжег меня, и я ходил под впечатлением до сих пор. Но она, казалось, охладела, будто я чем-то сильно разочаровал ее, и не замечала меня. А что было замечать? Взгляды украдкой? Да… Один раз я пригласил ее в филармонию Шостаковича на концерт Сибелиуса. Но она отделалась, сославшись на ужин, который ей надо готовить двум мужикам, отцу и брату.
Парни из группы посмеивались надо мной и моей стеснительностью. Но сложность была не только в моей неопытности. Мне казалось, что любовь к девушке – это измена моим идеалам человека, полностью посвятившего себя служению общему благу.
Александра Диц. Саша была из тех людей, которым подходит определение «спокойная ртуть». Не смотря на уравновешенное спокойствие, она всегда была в движении, будь оно внешнее или внутреннее. Из-за этого ее острые глазки постоянно переходили с предмета на предмет, а высокое стройное тело излучало волны беспокойства.
Таня Третьякова. Чуть полноватая, скромная, с внимательным преданным взглядом. Когда на семинаре по истории был задан вопрос, кто из группы верующий, после заявления Красовской, что все, наверное, атеисты, она и еще двое подняли руки.
Когда из-за угла выплыл грузный преподаватель, казалось, что на него налипло все отрицательное электричество начинавшегося дня.
– Гарольд Петрович, здравствуйте!
Тимур успел прикрепить на ручку двери бумажку с надписью «Гарольдам вход воспрещен», которую тот гедонистическим жестам смахнул.
– Сейчас будете рисовать эмблему факультета, – заявил он, как бы ища слабачков. – Будет конкурс, и лучшая эмблема станет символом факультета. Садитесь по двое за компьютер.
Гарольд Петрович Чайковский был чистым типом интеллектуала-гедониста. Каждую фразу он словно смаковал. Например, когда он говорил о том, что люди разговаривают с незнакомцами, чтобы заглушить первобытный инстинкт тревоги, казалось, что он нашел эту фразу на поверхности и ему просто лень думать дальше и копать глубже, а вот так, найти мысль мгновенно, доставляло ему наслаждение.
Я сел вместе с Александрой и рабски зависел от нее, поскольку ничего не понимал в компьютере.
– Может, каплю начертим здесь? – предложила она.
– Я думаю, давай сделаем тор, бублик, – ну, то есть, круг и в нем круг, а потом сплющим его и поделим на семь частей, каждую из них раскрасим в разные цвета радуги.
– О, точно, идея…
– Вы по очереди работайте, – резанул меня замечанием Гарольд Петрович. – Ты тоже работай.
Это «ты», сказанное как солдафону, грубому и туповатому, словно запачкало меня, вызвав минутное отождествление с этим образом.
Надо срочно овладеть собой. Ни на минуту не выпускать из сознания Образ Учителя. Эта ситуация, когда я вынужден расплескиваться и разрушаться, шутить по-глупому, чтобы понравится Александре и загладить свое паразитическое положение, должна быть прекращена немедленно.

Пара закончилась. Гарольд Петрович позвал меня с журналом, чтобы отметить отсутствующих. Я стоял между столом и первой партой, слегка наклонившись вперед и показывая преподавателю галочки, и проходящий мимо Тимур шутливо ткнул пальцем мой пиджак, который сильно поддался, выдав мою худобу.
– Атлет! – воскликнул он. – О! Че-то жидкий ты, Ваня!
– Че-то староста ты жидкий! – подтвердил Егор, проходивший следом и тоже ткнувший пиджак.
– Че-то ты слабенький, Ваня! – сказал Александр, повторивший их жест.
– Да конечно, Ваня, ты гигант! – своим серьезно-шутливым тоном поспешил заверить Тимур, увидев сверкнувшее в моем взгляде бесстрашие. – Я карлик, ты меня ладошкой прихлопнешь, я не спорю. Просто тебе надо позаниматься немного с нагрузками, чтобы весить немного побольше.
– Я занимаюсь легкой атлетикой. Вот скажи, ты пробежишь десять кругов по стадиону, не сбавляя темп?
– Нет, не пробегу. Я, вот, хожу в тренажерный зал. Ну, так и легкоатлет загнется, если будет выполнять те нагрузки, которые я выполняю. Вот, сожми мою руку. Попробуй, со всей силы…
– Так, ну-ка, отстань от него! – воскликнул Гарольд Петрович. – Или я вызову милицию! Иди! Ты представляешь опасность для окружающих!
– Вань, я разве представляю опасность? – начал он своим шутливым слишком серьезным тоном. – Ну, ладно-ладно, Гарольд Петрович! Вы еще будете жевать свой галстук, когда вас вызовут на разбор к начальству за то, что вы выгнали ТАКОГО студента!

Всех сдернули за рецепторы удовольствия вниз, в столовую. Для меня поход туда был мучением и работой, но я все же решился.
Пока я стоял в очереди, все места заняли. Взяв чай с булочкой, я встал за заставленный посудой столик, утыканный иголками насмешливых взглядов несущих подносы с едой студентов.
Буфетчицы уносили подносы и покрикивали, чтобы их быстрее освобождали. Какой-то парень с головой-радиоприемником без умолку трещал о том, как они с друзьями ходили в кино и как он пригласил девушку.
– Привет! – сказала Катя. – Чего такой задумчивый?
Она подошла за мой столик, взяв салат и котлету с картошкой.
Я не выдержал и поделился новостью, переполнявшей меня восторгом.
– Вань, у тебя такой голос, как будто ты попал в секту.
– Это не секта. Нашей организации уже два года. Мы занимаемся культурно-просветительской деятельностью...
– И как называется организация?
– «Крита»
– «Крита?»
– Да. Это санскритское слово, Оно обозначает…
– Ну, и?
– …век, когда не будет насилия и жестокости.
Тут я нарушил одно из правил: не зазывать, и предложил:
– Ты можешь прийти на лекцию, которая будет в субботу, и… сама все послушаешь.
– А где это?
– Лекция будет на Миллионной. Я пойду вместе с тобой. Ты не найдешь одна. Там полуподвальное помещение. А сегодня фестиваль бардов…
– Слушай, а… как вы, вообще… Чем вы занимаетесь?
– У нас культурно-просветительская организация. И прежде всего мы… наша задача – нести знание людям. Они не знают, что происходит, и наша задача просветить их в этом всяческими доступными способами. Ну, и, плюс, к тому же мы предоставляем условия тем, кто уже приблизился к Свету, условия для духовного роста. Для этого строится Община. Община – это модель Нового Мира, когда не будет войн, лжи, коварства. В Общине все равны. Есть Руководитель, которого все слушаются, но дисциплина построена на духовном авторитете, на уважении, а не на насилии, деньгах и обмане.
– Слушай, ну хорошо. Ты мне… расскажешь подробнее, после пар. А то сейчас уже… скоро начнется пара. Пошли!
Всю пару я направлял луч любви ей, а не Учителю. Огонь блаженства, сильного до боли, охватил полностью. Но мощным ударом духовного меча я пресек это предательство. Моя возлюбленная – это Великая Мать, храм которой мы строим.
Вечером Ольга Вадимовна пригласила меня и профессора Линского к себе домой. Из Ярославля, как она говорила, приехал колоссальный человек со своей группой и будет читать лекции у нее дома, где они и остановились. Линский придти не смог, поручив мне обязательно быть.

После пар я подождал Катю. Решено было прогуляться пешком до ее дома на Литейном.
Я пытался заставить себя взять ее за руку, но не смог.
Мы шли по пульсирующей улице. Казалось, за домами, в подворотнях и арках, была черная бездна. Витрины, вывески и афиши засасывали в пустоту. К каждому из прохожих прикреплялись невидимые токоприемники, как у троллейбуса, которыми он цеплялся к невидимым проводам.
– …Мы сейчас находимся в конце цикла, – продолжал я рассказывать. – Змей закусит свой хвост. Человечество ждут грандиозные катаклизмы, и спасутся только избранные…
– Какие катаклизмы?
– Земля регулярно меняет магнитные полюса. Это связано со многим, в частности, с таянием снегов на полюсах и глобальным потеплением. Сейчас мы находимся в максимуме количества полюсного льда, за которым следует резкое уменьшение этого количества. Состав земной атмосферы изменится настолько, что только новая раса сможет в ней жить.
У нее загорелись глаза.
– Меня в подростковом возрасте пытались агитировать Свидетели Иеговы…
– Да?!
– … и я даже какое-то время была… состояла в этой секте. Я не вижу у вас отличия: то же самое относительно последних времен, те же избранные спасутся. А как же не избранные?
– Свидетели Иеговы – это совсем другая организация, это – сатанинская секта…
– А чем вы отличаетесь?
– Всем. Всем отличаемся. Мы не навязываем вот так вот: «Возьмите книииижечку!». Мы никого не зазываем. Вот я тебя зазвал сейчас, и мне очень неловко от этого. Так нельзя.
Катя широко улыбнулась:
– Мне самой было интересно. Ты меня не зазывал. Так бы я сама не решилась подойти к тебе. Ты такой серьезный… По виду, ты прочел, наверное, несколько сотен книг…
– Да, нет… Я не много книг прочитал…
– Но выглядишь ты крайне образованно.
– Ну, внешность обманчива.
– Маскируешься?
Мы посмеялись.
– Все, – обрезала она мой восторг. – Дальше не надо провожать. Я дойду сама!
Я зачем-то ухмыльнулся и глупо пошутил:
– Я вот сейчас пойду за тобой и выслежу, где ты живешь!
– Не надо! Пока! Всего-всего!
– Хочешь, сходим…
Она помчалась, будто я ее догонял, стремительная, словно сотканная из неземного огня.

Лавируя в толпе пешеходов, я в то же время будто стоял на месте. Улицы, дома и машины надвигались на меня, а я старался лишь удержать нить сознания. Это становилось все труднее.
Найдя старинный дом с вывеской банка, я набрал цифровую комбинацию и вошел в парадную. На гулких лестницах меня посетило сомнение. Но я уже точно знал, что зайду.
Позвонив, я услышал собачий лай и визг. Мне открыла Ольга Вадимовна.
– Здравствуй! Не забывай про тапки, здесь повсюду собачья шерсть. Найди там свои тапочки. Проходи в зал, там люди уже собрались. У нас в гостях колоссальный человек, тот, про которого я тебе говорила, в прошлом воплощении Франциск Ассизский, – добавила она шепотом, и ее лицо засветилось восторгом. – Сейчас как раз начинается семинар.
Я был оглушен визгом двух собак – овчарки и болонки. Овчарка носилась по длинному коридору и облизывала мои руки. Вдоль стен тянулись многоэтажные полки с книгами эзотерического содержания, заставленные до потолка. Тусклый свет вырывал из полутьмы карту Питера, плакат, изображающий прекрасную женщину, портреты святых и праведников. Я постоянно, когда здесь бывал, останавливал взгляд на плакате и не мог оторваться. Женщина – точнее, девушка – стояла на одуванчиках в поле, белом от их венчиков, на фоне волшебных озер и лесов, со стоящими рядом в великом множестве крошечными церквями, теремами, городами. Вернее, это женственная сущность была огромной, что не лишало ее хрупкости и нежности. Она такая легкая, что ни один одуванчик не прогнется…
В комнате за столом, который стоял между диваном и длинным сервантом, сидели пять человек: четыре женщины среднего и пожилого возраста и один пожилой мужчина. Возле входа на стульях расположились трое молодых людей: два парня, по виду студента, и одна девушка. Было довольно тесно. Я тихо поздоровался и сел на диван, протиснувшись между столом и сидящей с краю дивана женщиной. Меня будто не заметили.
Комната, не смотря на загроможденность шкафами, цветами, кипами книг, столами с компьютерной техникой, портреты индуистских и христианских святых на стенах, казалась большой. Я так и не понял тайну этой иллюзии.
На столе стояли кружки с чаем, конфеты, печенья, бисквиты и тортики. Люди уже пили чай и ели сладости. Это, наверное, они принесли сами. Не думать об этом. Привязанность к удовольствию. Вот бы мне налили. Что за мысли! Настройся на Луч.
Женщины и мужчина за столом, наверное, были знакомы. Две женщины говорили про общую знакомую, у которой дочь, талантливая девочка, заняла призовое место на музыкальном конкурсе. Мужчина рассказывал другим собеседницам о том, где дешевле покупать мебель.
Молодой студент с голубыми глазами и тонкими чертами лица, который сидел у входа со своими помощниками и готовил закладки и картинки для предстоящей лекции, видимо и был Борис. Он что-то объяснял высоким голосом парню и девушке, его ровесникам и, видимо, помощникам.
Девушка – скромная, с пышными формами и сострадательным взглядом на славянском лице, со слишком уж смиренным выражением – слушала, затаив дыхание, лишь иногда что-то спрашивая.
Парень, крепкий, суровый, с лицом подвижника первых веков христианства, в основном молчал.
Я вовсе не собираюсь тебя тянуть в Организацию, Катя. Просто жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на сиюминутные обстоятельства. Но, давай пойдем! – Отпусти! – Откуда столько злобы? – Отпусти, а то я буду кричать! – Почему я тебе не нравлюсь? Я неудачник? Ботаник? Слабак? Не брутальный? Тебе нравятся брутальные самцы, да? Бред! Этого не было. Прочь! Мелкое раздражение и чувство собственности. Опять отвлекся. Луч. А что есть кроме? Нет, религия – это не обман жрецов с целью манипуляции народом. Почему? Подумай. Ты видела когда-нибудь что-нибудь чудесное? Ты думаешь, жизнь – это все, и после смерти – тьма? Снова отвлекся. Сосредоточиться!
Наконец, Борис организационным жестом сосредоточил внимание публики. Он представил своих помощников: девушку звали Анна (Ольга тут же сказала, что Борис и Анна теперь муж и жена, и те театрально улыбнулись). Парня звали Леонид.
– Все мы, здесь присутствующие, что-то знаем, где-то что-то читали. Кое-кто прочел целые тома. Но нам не хватает системы, которая бы все укладывала в некое целое. Занятия, которые мы будем с вами проводить, направлены не только на теоретическое познание, но и на практическую работу над собой и своим сознанием. Это не лекция, и мы не профессора, который надо слушать с благоговением. Мы – такие же люди, как вы. Поэтому наши занятия мы будем строить вместе. То есть, от вас зависит выбор игры, направленной на развитие той или иной способности, или тема. Если вам, например, не нравится что-то, вы можете об этом сказать, например, какая-то тема кажется вам уже знакомой, и всем присутствующим тоже. Мы можем опустить эту тему и заняться более углубленным изучением.
Борис выпил стакан воды, поданный Анной, и продолжил:
– Мы поделили общий курс на четыре курса: курс Гносеологии подготавливает к восприятию остальных, его цель – позволить человеку взглянуть иначе, более широко и свободно, на некоторые основные сферы человеческого духа, такие, как искусство, наука и религия, иначе посмотреть на окружающий мир. Мы назвали его «основами духовного миропонимания». Курс Символографии дает связь между графической, музыкальной, цветовой и словесной информацией, представляя различные виды искусства и жизнь человеческого духа органичным целым. Курс астрологии поможет наладить отношения между собой и окружающим миром, понять свою роль в нем и улучшить свою судьбу. Мы даем астрологические таблицы, по которым вы сможете составить индивидуальный гороскоп, этим даже можно зарабатывать деньги. Курс Космопсихологии показывает, что устройство человека-микрокосма подобно космическому, и рассматривать человека как «социальное животное», что делает современная психология, просто нелепо, равно как глупо заниматься полуживотными комплексами и фобиями человека и забывать о его высших, истинно Человеческих возможностях. Первая часть курса посвящена космологии, и сжато передаeт картину мира, более богатую и обширную, чем мир одних материалистических исследований. Вторая часть указывает практическую возможность определить актуальное положение человека на лестнице индивидуального развития и помочь ему в его пути духовного совершенствования.
Сейчас мне нужно знать, кто на какие курсы будет ходить. Каждый курс состоит из двенадцати занятий, расписание мы будем корректировать в соответствии с вашими и нашими возможностями.
– Я буду ходить на все курсы, – сказал пожилой мужчина с лицом диссидента советской эпохи.
– Пожалуйста, записывайтесь. Говорите свое имя и фамилию.
Леонид достал альбомный лист и принялся спрашивать поочередно каждого из сидящих, кто куда хочет ходить. Я изъявил желание посещать три курса, исключив астрологию, потому что она меня не интересовала.
Борис, когда говорил, очень красиво и точно подкреплял некоторые словесные образы или описания жестами. Он словно задыхался, говорил с придыханием, даже будто переигрывал. Поначалу мне показалось, что он манерный и ломается, но потом это впечатление сменилось ощущением чего-то тонкого, едва материального, просто на время представшего в образе человека.
– Сегодня будет смешанное занятие. Занятия будут проводиться по такой схеме: первая часть – теория, вторая – практика. Мы будем с вами играть, слушать музыку, выполнять творческие задания.
– Вот чайник, наливайте, кто хочет, – перебила Бориса вошедшая в комнату Ольга Вадимовна. – Борис, начнем, наверное, с твоей схемы?
– Схему сегодня не успеем. – Борис скосил глаза в сторону Ольги. – Сегодня я бы хотел успеть семь бесов.
– Да семь бесов ты не успеешь. Зачем пытаться объять необъятное…
Я вновь подавил в себе желание взять что-нибудь, и лишь отпил чая.
– Да. Вернемся к вопросу. Привычно индийское сравнение человека с колесницей…
– Магнитофон тебе принести? Ну, все, не буду мешать…
– …Представим себе колесницу. Колесница – физическое тело человека, кони – его чувства, возница – это его разум, а хозяин колесницы — высшая, божественная воля личности. Но коням нужно научиться нести колесницу, возничему – управлять конями, а седоку — управлять возничим, т.е. человеку – сделаться верным проводником своей высшей воли. Каждый из планов бытия состоит из семи подпланов разной плотности, из материи этих планов строятся различные планы человека. – Анна подала ему пластиковую доску, губку и мелки. – Во всех религиях говорится о семи телах, семи оболочках человека, – Борис начал чертить на доске цепочки и круги, – но эти семeрки не совпадают, число же их больше семи. Три высших постоянных силы человека отражаются на нашем плане как три низшие, временные силы (он написал «3+3=6»), каждая из последних в свою очередь создаeт себе временный проводник из материи своего уровня ( он написал «6+3=9»), а соединяет высшие и низшие планы переходное, которое тоже можно разделить на три (он написал «9+3=12»).

Я пытался понять представленную схему, но не мог. Ум словно отключился, и я поддался гипнозу голоса Бориса, в полудреме видя древний храм посреди скалистых пустынь и себя как ученика, сидящего у ног Учителя. Разреши мне, Учитель, идти сквозь время в темный век и поразить Тьму! Ибо это Ее время! …Он пришел из другого времени… Инкарнация древнего святого… Только он, из тех титанов, может поразить Дракона… Что за самолюбование! Прочь!

– Рассмотрим создание человека от высших планов к низшим. На нирваническом плане Атма человека создает проекцию на нижний план – Любовь-Мудрость, его Буддхическое тело. Это хранилище всeх воплощений человека, память обо всем, что было во всех странствиях его души. Вместе они создают Манас, высший Разум. Эта триада и есть тот бог, к которому мы обращаемся в молитве и слияния с которым мы должны достигнуть в конце нашего периода воплощений. Ум – это своеобразное зеркало, через которое три высших принципа отражаются в низших мирах. Манас падает первый в слой конкретной мысли и становится низшим кама-манасом, логическим разумом. Уплотняя материю своего плана, он создаeт себе «клише разума», ментальное тело, свой Ум. Любовь-мудрость, поскольку находится выше Манаса, падает ниже его отражения. Так любовь становится страстью или Желанием, кама, активной силой астрального плана, плана эмоций. Страсть также уплотняет материю своего плана, создавая себе кама-рупа, «клише чувств», «тело желания», астральное тело, склонности и Характер, Нрав человека. Наконец, Атма спускается в материальность эфирного плана. Атма спускается в эфирный слой и становится дживатмой, праной, жизненной силой человека. Из материи своего плана энергия созидает эфирного двойника человека: точную копию, энергетический каркас его будущего тела физического, его план, по которому у ящерицы отрастает новый хвост и который заставляет человека испытывать при ампутированной конечности фантомные боли, а после смерти может проявиться как привидение.
Теперь осталось с помощью праны по этому каркасу выстроить твeрдое тело, или рупа, «форму» человека, его Плоть. Творение человека завершено.
Связь между высшим и низшим разумом называется антахкарана (конечная причина), но, когда последний начинает обретать всю большую силу, она разрывается, и низший, логический, эгоистичный разум начинает считать себя самого конечной причиной творения и единственным богом. Об этом сказано в Библии как о грехопадении человека при вкушении от плода знания. Так высшие принципы оказываются отрезанными от человека, и его связь с Единым принципом прерывается. Далее человек живeт своим эгоистичным умом. Много раз перерождаясь, он множеством ошибок находит иногда на правильные мысли, истинное знание. Это знание сохранится не в его ментальном теле, теле заблуждений и человеческой памяти, а в отделении тела перерождений, сутратмы («нити духа») или линга-деха-бхут («теле долгого бытия»), по-русски это – суть человека, тж. от корня «быть». Оно построено из материи слоя арупа-лока, абстрактной мысли. Отделения знания называется кладовой знания, телом – вижднанамайа. Среди множества жадных эгоистических чувств он испытывает возвышенные, чистые чувства, истинные в экономии природы. Эти чувства будут сохраняться не в астральном теле, хранилище влечений эго, но опять-таки в его Сути: в кладовой любви или блаженства: анандамайа, в самом Сердце человека. Наконец, все лучшие убеждения человека, его рельсы действий, сохранятся там же, в карана-шарира или кармическом теле – поскольку будут причиной всех действий, кармическом – ибо карма значит «работа», но и потому, что на каждое действие следует реакция окружающего мира, религиозное «воздаяние» либо «награждение», и именно в этом теле записана карма человека). Это людские Принципы или Начала. Эти три тела (кладовая знания, блаженства и поступков) есть то сокровище, о котором в Новом завете говорится: «Собирайте сокровища на небе». Но, поскольку материя сутратмы, Сути ближе всего граничит с высшими мирами, она сама будет проводником между высшими и низшими принципами. Скорее, если представить разорвавшуюся связь стеной, она будет растущими отверстиями в этой стене, через которые накопления низших тел непосредственно соединяются с высшими: те, как светила, бросают на них всe более яркий свет. Каждое тело наделено семью чакрами, каждая чакра связана с остальными чакрами данного тела и со своими более тонкими и более плотными проекциями в других телах.
– Недавно мы разбирали с Борисом систему Подводного, где тот указывает на бесов, присущих каждой чакре, – вмешалась Ольга Вадимовна, но Борис ее перебил:
– В каждой чакре существует бес, так называемый паразит, который гасит все проявления данной чакры и направляет энергию на себя, т. е. в низшие демонические миры, – сказал он с холодцой, не посмотрев на Ольгу. – Сейчас мы нарисуем схему.
Борис изобразил на доске семь кругов, один выше другого, отведя от каждого стрелочки:
– Каждой чакре соответствует свой бес. Это такая демоническая программа, которая вшита в нас с рождения. Избавиться от нее практически нереально, но надо постоянно с ней бороться, чтобы она полностью не подчинила вас себе.
Сидевший рядом со мной Сергей Анатольевич, пожилой мужчина с тонким лицом интеллигента и умными, внимательными, слегка шаловливыми глазками послушного мальчика, словно растекался глазами по доске, где Борис энергично рисовал и писал.
– Назовем этих бесов условными именами, – продолжал он слегка иронично, рисуя круг и разбивая его на семь частей. – Змея соответствует Муладхаре, Петух – Свадхистане, Лев – Манипуре, Паук – Анахате… Обезъяна соответствует Вишуддхе, Свинья – Аджне, и Сахасраре соответствует Дракон. И посередине – между ними всеми – Рыба. Этот бес полностью парализует духовную энергию человека.
– Какая может быть Свинья на аджне! – энергично возмутилась Ольга Вадимовна. – Где ей со своим толстым задом туда пролезть! На аджне, само собой, Паук! Боже мой, ну все же это уже обсуждали…
Она горестно всплеснула руками и раздраженно пошла на кухню за чайником.
– А Паук замутняет видение? – уточнил Сергей Анатольевич.
– Мы сейчас всех пройдем по порядку, – уставшим голосом, как ребенку, ответил Борис. – Свинья паразитирует на аджне, чакре высшего ума, ясновидения и озарения, сужая видение человека и сосредотачивая его внимание исключительно на себе. Бороться с ней надо, переводя точку сборки в Высшее Я. Змея сидит на муладхаре, главном энергетическом центре организма, блокируя жизненную энергию. Тогда мы впадаем в уныние, депрессию, теряем волю к жизни. Бороться с ним надо бесстрашием и любовью к жизни.
Петух – обитатель свадхистаны, чакры половой сферы, семьи и материального благополучия. Он извращает и опошливает все, что связано с интимом и семейными ценностями. Разумеется, и борьбой с ним будет умеренность в своих сексуальных проявлениях и неприятие цинизма.
Лев живет в манипуре, которая отвечает за низшую волю человека, за власть, деньги, отношения с другими людьми. Как оборотную сторону он дает агрессию, злобу и стремление к разрушению. Бороться с ним надо, правильно воспитывая в себе все качества манипуры и при этом не стесняя ничьей воли.
Анахата – сердечная чакра любви, и ее бес – Паук, совершающий подмену высшей любви и высшего Я низшим. Бороться с Пауком надо, направляя энергию любви на других, а не на себя.
Вишуддха – чакра овладения временем, она ведает творчеством и восприятием прекрасного. Обезъяна, которая искажает энергии вишуддхи, ускоряя ритмы процессов без всякой надобности, поторапливая человека и делая его беспокойным. Если человек приведет все к организованности, порядку, он сможет остановить этот беспричинный галоп, сможет бороться с Обезъяной.
В аджне, третьем глазе, чакре ясновидения и яснослышания, сидит Свинья, дающий ложные видения и смещающий точку сборки, сосредотачивая внимание человека на его Эго. Бороться с ней надо отрывом внимания от собственной персоны, не сосредотачиваясь слишком сильно на собственной личности.
– Борис, мы же недавно обсуждали твою схему! – Ольга нервничала. – Все же решили уже… Боже мой! Какая Свинья на Аджне! Где ей туда пролезть!..
Ольга нервно вышла на кухню, а Борис, словно в назидание всем присутствующим, сказал:
– Это то, что называется, без царя в голове.
Две пожилые женщины переглянулись. Сергей Анатольевич сделал вид, будто не расслышал.
– На сахасраре, чакре овладения пространством, которая является каналом связи человека с Богом и со своей миссией, сидит Дракон, препятствующий связи человека с его высшей сущностью, подменяя высшее на низшее. Молитва и стремление служить своим идеалам – вот что может спасти человека от Дракона.
– Есть еще астральные паразиты, – снова вмешался Сергей Анатольевич, – не относящиеся к категории бесов. Это – самостоятельные разумные сущности. Я, вот, имел дело с одним из таких паразитов. Одна женщина в моей группе имела некий сгусток, блокировавший ее энергию…
– Давайте не будем отвлекаться, – перебил Борис. – Итак, у нас есть семь чакр, и на каждой из них сидит свой бес, с которым надо бороться, иначе он поглотит всю энергию чакры. Теперь, чтобы укрепить теоретический материал, мы с вами поиграем в игры. Леонид –
Борис движением руки предоставил публику Леониду, который начал без промедления:
– Итак, давайте мы с вами каждый нарисуем на листочке три вещи: дом, человека и дерево. Только рисуйте первое пришедшее вам в голову.
Анна тут же разнесла всем листочки, положив целую горсть цветных карандашей.
Я, не задумываясь, нарисовал человека, точнее, его энергетическую составляющую, как она мне представлялась у человека облагороженного образа. Это был некий герой, от которого, как от звезды, лучились фонтаны рубиновой, изумрудной и сапфировой энергии. Дом получился суровый, бревенчатый, нарисованный только синим цветом. Дерево – огромная сосна.
Через некоторое время Анна тихонечко собрала у всех рисунки, и Леонид принялся их разбирать. Мы не подписывали свои работы, так что критика выразилась вполне корректно.
– Вот это, – Леонид показал указкой на стены очень красивого, высокого, дорогого дома, изображенного на чьем-то рисунке, — знак того, что у человека проблемы в первой и третьей чакре. Первая говорит о том, что он чувствует незащищенность и слабость, поэтому стены – вот какие высокие. А третья, манипура, говорит о том, что, не смотря на стремление к власти, материальному изобилию, человек ни как не может воплотить эти стремления в жизнь, они для него – предел мечтаний.
Наконец, очередь дошла до моего рисунка.
– Вот, видите, – Леонид указал на яркие всполохи аурического пламени. – Это...
– Он весь сияет! – сказала женщина, сидевшая рядом.
– Да, он вест сияет.
У меня похолодало в груди от предвкушения будущей похвалы.
– Но при этом: где человек-то? Человека-то – нет, – неожиданно повернул он критику на сто восемьдесят градусов.
– Значит, он еще не появился, не стал таким, – вставил свое глубокомысленное замечание Анатолий Сергеевич.
– Видимо, да, – иронично заметил Леонид. – Дом. Это внутренний мир человека. Посмотрите, это будто жилище аскета. Бревенчатые стены, маленькое окно, ничего лишнего…
– А зачем излишества… – сказал я, будто оправдываясь.
– Да. И внутренний мир человека такой же. Суровость, дисциплина, никаких излишеств. Дерево. Это жизненная энергия человека. Жизненная энергия-то ого-го! – Я – сосна! А вот корней нет. Надо, чтобы была связь жизненной силы с землей, заземление, иначе получается оторванность и беспочвенность.
– Ну, ведь, вот же корни… – с надеждой показал я на основание ствола.
– Это не корни.
– А разве их рисуют?
– Обычно не рисуют. Но некоторые рисуют. И там неплохо бы добавить чуть-чуть коричневого. Вот, посмотрите.
Он взял показал чей-то рисунок с аккуратненьким домиком и развесистым деревом-кустом, с четко прорисованными корешками.
– Теперь давайте попробуем почувствовать у себя каждую из семи чакр. Каждой чакре соответствует свой индивидуальный звук и свой цвет. Звук – мантра – на санскрите означает качество, наиболее выраженное в данной чакре.
Анна подала Леониду белую пластиковую доску и черный фломастер. На доске он изобразил семь чакр в виде многоугольников и кружков, к каждой подписав цвет и мантру.
– А теперь попытайтесь почувствовать энергию с произношением каждого звука. Вы выталкиваете из себя сил, которая сконденсирована у вас в этой чакре, выталкиваете будто луч света, окрашенный в соответствующий чакре свет.
Борис принес магнитофон и включил медитативную музыку. Под музыку Леонид стал петь бесконечным повторением санскритские звуки, символы каждой чакры. Мы пытались ощутить лучи, вылетающие снопами из наших центров и вибрацию от звука мантр.
На минуту я поймал себя на мысли, что все это выглядит глупо. В сердце была пустота. Я не чувствовал жизни во всем происходящем. Но это была предательская мысль тьмы, которую я поспешил отогнать.

Борис, по просьбе Ольги Вадимовны, закончил пораньше, и мы с ней пошли на фестиваль. Я украдкой почитывал листочек, на котором набросал конспект торжественной речи на открытие Общины.
– Это вот тот самый парень, который основал наш «Союз Подвижников»! – рассказывала она про Бориса. – Мы все были в шоке! Это кто приехал – с вот таким вот – на метр – телом славы! Сейчас он раскрыт едва ли на пятьдесят процентов, там очень серьезные силы над ним поработали, а тогда – он светился! Там было процентов семьдесят от Того, Кто в нем воплотился! А сейчас он это отрицает! «Нет, я не Франциск Ассизкий» Да кто же тебе дал это все, ты что, сам все сочинил?! Видящие друзья мне говорят, у него Сахасрара закрылась, Дракон Тщеславия ее полностью перекрыл, и теперь кундалини не выходит из макушки головы, она свернулась, как кобра, и идет у него из третьего глаза!
– Я почувствовал что-то гипнотическое, когда он на меня посмотрел…
– Да. Она же может убить!

С концерта вернулся я уже за полночь. Мама с Ирой спали. А что, Ольга Вадимовна, я не могу назвать новые откровения сомнительными? И хватит кричать. Я слышу, слышу! Вас и так хорошо слышно! Прочь! Опять увлекаюсь. Не допустить раздражения. Мне нужно выходить. Зал. Хихикнули.
– Дорогие друзья! Сегодня много было сказано о великом событии… В этот день мы заложили начало тому, что через века разрастется в великое древо познания и труда… Я хотел бы сказать… Напутствие. И предостережение. Я не могу быть тем, кем я сейчас являюсь…
Дальше следовал бред. Ну, хватит! Прочь! Думать надо о новом дне.
– Вы считаете, что, действительно, Темный Избранник ходит по земле и разваливает светлые начинания?
– Да. Я считаю… Я считаю, что рано нам еще Общину создавать…
Я произнес это. Неожиданно легко. То, чего боялся больше всего. Но это лежало на душе. И я никуда не мог деться. Я не считал так, нет! Просто странное равнодушие и безразличие ко злу оживили эти слова. Это странно, да. Но я осознаю, что делаю, если вы об этом…
Хватит оправдываться! Бред! Позор! И – долой эти мысли. Вечер кончился. Ты поработаешь сегодня над светлым образом, или нет, сотрудник Общего Блага?!
Дальше был позор. Ольга Вадимовна встала и начала кричать, что это позор и малодушие. Ну, вы что, дадите разрушить то, что сами так долго созидали?Я падаю. Нет, я выключился на пару минут. Но это была именно пара минут. Дальше была игра. Десятки рук. Меня несут на диван. Чьи-то женские руки бережно кладут под мою голову подушку. Воды! И – я очнулся. И – это следствие усталости. Все ликуют. На руководителей приходится самый сильный удар. Это была атака, я видела красный луч, направленный в его сердце. Ты как?! Мы все очень сильно переживаем. Сиди завтра дома. Я к тебе зайду. Парень – альтруист. Он заступился за нас на улице, один против пары отморозков. Аура, конечно, колоссальная... Сбрось это оцепенение. Надо сказать, что этот обморок я специально сыграл.
Прочь. Снова я увлекся мыслями! Здесь и сейчас.