Керил Мелсович Маларосов : Здравый смысл.

«То, что мы испытываем, когда бываем
влюблены, быть может, и есть наше
нормальное состояние. Влюбленность
указывает человеку, каким он должен быть»
Антон Чехов


Очень хотелось курить. Я сидел в кофейне. Она опаздывала. Должен заметить, что в такой привычной кофейне, в которой я так любил когда-то проводить время, что-то изменилось. Я больше не ощущал атмосферы спокойствия и умиротворения. Кофейня, кстати — одно название. На самом деле здесь проводили время шумные компании, попивая коньяк или водку, недокреативная молодежь, сидящая вконтактике с умным видом изображая работу и озадаченность, или подростки старших классов — вот такой вот контингент. Внутри я всегда пытался сесть у столика возле книжной полки. На ней такой литературный винегрет, что только такой психопат как я мог сдержаться не блеванув на такой милый деревянный столик. Между «Тошнотой» Сартра и «Перевоплощением» Камю мило красовался томик Ленина. Какой не скажу. Я не спеша взял в руки книгу великого вождя, скорее всего написанную каким-нибудь литературным рабом за ящик водки. Открыл первую страницу, на которой поблекшая от времени красовалась подпись «Любимому зятю в день Свадьбы». Я, отхлёбывая содержимое своей чашки, хихикнул и подавился. Это была какая-то разновидность «Espresso» со льдом и каким-то приторным сиропом.
Кофейная карта поражала своим разнообразием, но кофе был на самом деле фантастически гавнёвым. Мой любимый «Американо» приготовленный по принципу – «не слишком крепко, зато много» — был безвкусным. Тут ещё подавали такие популярные роллы — Зелёный, Красный дракон. Они были отвратительны. Ставлю 10 к одному, что их не готовят здесь, а покупают замороженными. Наверное больше всего в этом заведении меня привлекала музыка. Не напряжный Smooth jazz, иногда немного современный инструментальных обработок Davida Garett'а. Однажды мне даже посчастливилось тут услышать Ronalda Jenkeeza и словить его в SHAZAM. Так я собственно и узнал, что вся эта эмоциональная музыка написана таким талантливым дауном. В смысле болезни. Сейчас же играла песня Fun «We are young».
Где-то на припеве вошла она. Хотя я сейчас соврал. Потому что она не вошла, а заплыла в помещение. Дневник, по-моему, тем и опасен, что ты все время на чеку — всё преувеличиваешь и неприрывно насилуешь правду, заставляя себя добираться до глубин сознания. Девушка вертела головой налево и направо, явно кого-то выискивая. Блондинка, на ней светлый пуховик и совершенно обычные джинсы. На обувь я не обратил внимания. Примерный рост — 170 см. Так как я сидел — точно сказать не могу. Наши глаза встретились.
Она чмокает меня в щёку и садится рядом. От неё пахнет Nina Ricci. Или чем-то другим. Это для красоты речи. Я в духах не специалист и до сих пор называю туалетную воду «деколоном». Пахла она настолько хорошо, что я поймал себя на мысли, что пытаюсь глубже вдохнуть её запах. Подходит официант. Из предыстории ясно, что я заказываю чай, в глубине души надеясь, что мне принесут не пакетированный Greenfield. Разговор не вяжется. Точнее он вяжется, но мы говорим о роботе. Какая у меня есть информация? Она выглядит на 20 (при этом ей почти 24), работает в известной строительной компании менеджером по продажам, хотя этот отдел скорее напоминает модельное агентство, живёт с родителями в однокомнатной квартире (о_0?), имеет около двух тысяч друзей в контакте (это как диагноз), является душой компании (только душой?) и теоретически спит со своим директором. При этом «у меня было не много парней», «на самом деле я очень добрая», и как бы выставляя на показ свою младенческую искренность «у меня был всего один раз одноразовый секс» — дальше следует рассказ в подробностях как это произошло и я изображаю переживательную и даже сочувственную физиономию. Мне кажется, в какой-то момент я даже начал немного ревновать. Мне ничего не оставалось, как включить бредогенератор и складывать всякие замечательные, весёлые истории из (не всегда) своей жизни. Как бы намекая, что я не буду кушать истории про директора на мустанге, в котором «мы ездили по работе» или состоятельных товарищей, которые на коленях молили её пойти в отдел продаж их компании. Я заметно устаю. Вечер начинает затухать. Вот был момент, в который стояло встать и уйти, мотивируя это какой-то важной встречей. Я сделал это не то, что неубедительно, я сделал это со страхом, который она к слову заметила. Я не хотел уходить, просто эмоции от общения в этот вечер нужно было спасать, а не смазывать минутами глупого молчания, от которого неловко. Ситуацию спасла бариста:
— Мы закрываемся через полчаса, — ниоткуда поведала она, — можно Вас рассчитать?
Я соглашаясь кивнул, она вызвала такси. Я смотрел не на неё. Я смотрел в неё. В её глаза. В них что-то было. Искра. Блондинка с ониксовыми глазами. Я долго не мог поверить, что мне искренне не хочется с ней переспать. Мне хочется прямо сейчас взять её на руки и принести домой. Чтобы она сидела-лежала-стояла-пила-ела-одевалась там. Чтобы меня не покидал её запах.
Выйдя на улицу, я вглядывался в её лицо, как бы пытаясь найти там ответы на свои вопросы. Вокруг её глаз были морщины. Моя мама часто говорила, что такие — появляются у добрых и жизнерадостных людей. Небольшие морщины, которые придавали ей ещё большей женственности и красоты, она видимо пыталась спрятать тональным кремом. Мы сели в такси, и я попросил подвезти меня до ближайшего ночника. Мы только попрощались, а я уже планировал, как увижусь с ней снова. Очень хотелось курить.