Skalper : Санька

Стрелки часов, весь день двигавшиеся с нарочитой медлительностью умелого экзекутора, к вечеру, совсем потеряв совесть, безнадежно застряли на шести часах. Казалось, что после бесконечных скитаний по циферблату, они твердо решили остановиться здесь, словно убедившись в каких-то неведомых достоинствах именно этих цифр.
Санька снова бросил взгляд на настенные часы цветного стекла, изображающие плоскую кошачью морду с черными стрелками-усами. Морда издевательски ухмылялась.
«Еще целый час!» – Мысленно простонал он, и тяжело вздохнув, обреченно уставился в экран монитора, где на зеленом сукне условного игрового стола, веером раскинулись разномастные карты. Дел, чтобы занять остававшееся время рабочего дня, уже не осталось.
На столе, скованным серой путаницей проводов электронным соловьем, отчаянно зачирикал телефон. Санька заерзал, беспокойно оглядываясь: мама, как нарочно, уже дважды звонила на служебный номер. Ведь знает, что он работает недавно и что по личным вопросам неудобно, а все равно продолжает звонить. «Ну что с ней поделаешь, - думал Санька, - волнуется». Особенно сегодня.
- Саша, тебя к телефону. – Бухгалтер Мария Викторовна (полная женщина с неуловимо-мультипликационной внешностью), лукаво улыбаясь, протянула ему трубку: - Кажется, девушка твоя! Санька, мгновенно добившись максимального цветового сходства с хорошо отваренным раком, торопливо схватил трубку, и забормотал, прикрывая ладонью мембрану: - Ленка! Ну я же просил! Я тоже очень-очень. Встретимся, как договорились, мои уже ждут. Ничего, они тоже волнуются. Хорошо, до встречи. Целую.
-Ой, на Лену бы твою посмотреть! – Оживилась остальная бухгалтерия в составе трех по-современному ухоженных девиц, умеренно пропитанных косметикой и цинизмом (Саньке иногда казалось, что производители косметических средств используют цинизм в качестве одного из ингредиентов для своей продукции, порождая прямую зависимость между яркостью раскраски и жизненными принципами покупательниц).
- Сань, чего прячешь-то ее? Любит тебя, наверное? Любит…
Вообще-то, в неполные санькины восемнадцать лет, его любили, наверное, все. Один ребенок в семье, икона для родителей, он вырос, счастливо избежав вакцинации заносчивостью и эгоизмом – извечными болезнями единственных детей. И было в нем какое-то неуловимое обаяние чистоты и искренности, заставлявшее каждого, кому случалось общаться с Санькой, невольно ощутить его теплую согревающую силу.
Проведя часть детства в коммуналке, он привык легко сходиться с людьми, и когда они с родителями перебрались все-таки в отельную квартиру, в первые же дни стал любимцем у всего подъезда.
-Теть Валь, давайте помогу! – Санька пулей взлетал на четвертый этаж с тяжелыми сумками пожилой соседки.
- Золотой мальчик растет. – Одобрительно кивали жильцы.
И, даже здесь, в насквозь продуваемом сквозняками интриг маленьком «карманном» банке, куда два месяца назад Санька устроился помощником экономиста, он с привычной легкостью успел расположить к себе многих сослуживцев. Глядя, как он спешит по коридору с очередной пачкой перепачканных цифрами бумаг, банковчане добродушно усмехались: «Вон, будущий президент нашего банка побежал!»
- Сань, забегай, в обед, чайку попьем, – выглядывали из приемных скучающие секретарши.
- Забегу, обязательно. – Улыбался в ответ Санька.
Он не обижался на такое свойское, чуть фамильярное обращение. – «Успею побыть Александром Петровичем. Надоест еще», – беззаботно думал он.
А сейчас, именно в этот период своей жизни, Санька ощущал внутри себя удивительную радостную целостность. Легко поступил в институт, устроился на приличную работу, и главное, - месяц назад, встретил самую замечательную девушку на земле – Лену. И как раз теперь, она уже, наверное, ждет его. Ведь сегодня он собирается познакомить ее со своими родителями! Дома с утра радостный переполох, мама сейчас суетится, накрывая стол, и отец приехал домой, специально пораньше освободившись на службе.
Санька с надеждой взглянул на часы: Наконец то! Стрелки, вспомнив все-таки о своих прямых обязанностях, переместились на заветные 19.00.
Торопливо выключив компьютер, Санька кинул вопросительный взгляд на Марию Викторовну.
- Ну, беги, беги. Что, небось, ждет уже? – Заулыбалась женщина.
- Ждет, - утвердительно кивнул Санька. Быстро собрав сумку и попрощавшись, он легко сбежал вниз по лестнице.
Внизу, в фойе, крупногабаритный охранник Толик с трудом заполнял какую-то анкету. На квадратном толиковом лице явственно отражалась непривычная тяжесть чуждых Толику мыслительных процессов.
- На бумажную работу переходишь? – Пошутил Санька, пролетая мимо него.
- Сань, а какое число сегодня? – Измученным голосом откликнулся Толик.
- Тридцать первое число, августа месяца, года сего! - Крикнул Санька через плечо, поспешно выскакивая за дверь. – До завтра!
Вечернее августовское солнце фотографично отражалось в матовых витринах, чудесной золотисто-огненной рыбой плавало в аквариумах стекол проезжающих мимо машин. Санька поднял глаза и, слегка прищурившись, приветливо улыбнулся солнцу, как старому знакомому. Ему, почему-то всегда казалось, что между ними существует какая-то особая, понятная только им дружеская связь. Он на секунду замер, наслаждаясь теплотой ласкающих лицо предзакатных лучей.
«Ленка ждет!» – Радостной ласточкой промелькнула мысль. Санька заторопился к автобусной остановке.
В районе восьми часов он уже подбегал к метро, где встречался с Леной. В толпе замелькала ее легкая розовая курточка. Санька приветственно махнул рукой, и залавировал, стараясь не потерять в многолюдье заветный розовый маячок.
Внезапно, небо раскололось над Санькиной головой, проваливаясь в никуда безобразными, грязно-багровыми кусками. Последним, что он успел увидеть, было выложенное медью над колоннадой округлого здания-входа название станции. Название, которое Санька всегда любил за греющую детскую ассоциацию с мягким, ароматным хлебом из заботливых маминых рук: станция «Рижская».