brunner : "Ч" - значит Чавес

Уго Чавесу посвящается

Каракас исчезал в смоге и сумерках. Разрезая пропитанный болотными парами воздух, к правительственному дворцу двигался кортеж, состоящий из двух «Мерседесов» и одного «Рэндж-Ровера». В одном из «Мерседесов» сидел Николас Мадуро – председатель правления Венесуэлы.
На противоположном конце города, в тропической зелени утопал правительственный дворец – обиталище Уго Чавеса. Вокруг суетились люди, Уго наблюдал за ними без особого энтузиазма. Вот они побрили ему голову, вот начали устанавливать осветительные приборы, принесли камеру.
Приехал Мадуро. Усмехнулся внешнему виду Чавеса, произнеся:
- Ну, теперь ты как настоящий раковый больной!
- Это не смешно, Николас.
- Ладно. Последнее выступление, и ты свободен.
Зажегся свет. Вечно жующий жвачку оператор в бейсболке махнул рукой. Чавес начал:
«Дорогой народ Венесуэлы, я служил тебе всю свою жизнь…»
Голос говорил, а мысли Уго уплыли в другую сторону, к хмурым улицам родного города. Он вспомнил маленький проулок в Сабанете, где играл с ребятами в футбол после школы. Вспомнил, как бабушка звала его домой, и как он с жадностью набрасывался на её оладьи. Вдруг, перед его глазами возник облик Марии – его первой любви. Красота юной девушки пленила Уго. «Мария – где ты теперь?» — подумал Чавес. «Наверно груди твои обвисли, бёдра сожрал целлюлит, а кожа постарела… Но глаза – самое главное глаза! Они не могут постареть! Они смотрят всё также! Какие прекрасные глаза!»
Щёлкнула камера. «Снято» — сказал оператор, и Чавес вернулся на землю, произнеся очередную безвкусную, но вдохновляющую речь о верности боливарианским традициям, революционную настроенность и социализм. Из ниоткуда появился Мадуро:
- Ты молодцом, Уго. Кстати, говорил с Молеро (министр обороны Венесуэлы – прим. автора). Он всецело поддерживает меня как приемника. Так и сказал, — Николас выплюнул жвачку, затем вытер платком лоб и наклонился к больному лидеру, — мне будет не хватать тебя, Уго. Честно. Ты, понимаю, думаешь, что мне нужна власть, что мне нужны деньги. Но это не совсем так. Я боливарианец, как и ты, Уго. Конечно, менее великий. Но Венесуэла будет идти по твоему пути.
- Я рад, Николас. Я отпускаю тебя. Правь страной, как тебе вздумается, можешь хоть сдать её американцем.
- До свиданья, сеньор Чавес, до встречи на небесах, — усмехнулся Мадуро, снова вытер голову платком и вышел.
Уго остался один. Мгновенно он погрузился в океан мыслей, воспоминаний и чьих-то мудрых высказываний. Он сидел и смотрел на опускающееся в пыль города солнце. Пришёл доктор:
- Буэнос айрес, сеньор Чавес.
- Здравствуйте, доктор.
- Мы договорились с кубинскими властями, завтра вас перевозят в Гавану. У вас запланирована операция.
- Грасиас, доктор, вы очень добры.
- Служу своему отечеству и президенту, — сказал доктор и вышел.
Чавес ждал своего духовника – отца Серхио. Наконец и тот пришёл:
- Здравствуй, сын мой.
- Здравствуйте, святой отец.
- Ты хотел меня видеть, Уго.
- Да, отец Серхио. Мне осталось уже совсем мало, врачи говорят – максимум две недели.
- Всех нас призывает Господь по своему усмотрению. Ты закончишь свой путь, когда захочет этого Всевышний, — произнёс священник, садясь в кресло и наливая себе кагора.
- Знаю, святой отец.
- Есть ли вещи, которые беспокоят тебя, сын мой.
- Боюсь, да, святой отец.
Их приватный шёпот затерялся в общем шуме леса. Стало совсем темно, близорукий отец Серхио уже не видел президента. Наконец он сказал:
- Не бойся, Уго. Господь не оставит тебя. До свидания.
- Адьос, святой отец.
Священник ушёл, а Чавес потонул в темноте сновидений

Утро в Гаване. Апельсиновый фреш перед операцией – единственное удовольствие, которое разрешает доктор. За час до проникновения в своё тело хирургов, Чавес просит покатиться по городу в «Мерседесе». Его возят по нищим кварталам, он раздаёт зелёные банкноты беднякам, улыбается смуглым матерям и останавливается на перекрёстке, чтобы послушать весёлое мамбо чернокожего музыканта. Бритого наголо, в джинсах и в клетчатой рубашке — мало кто узнаёт президента таким.
Но вот пора резать вождя Венесуэлы. Чавес считает от 10 до 0 и проваливается в тяжёлый сон – шестой за этот месяц. Врачи быстро сделали своё дело. Уго просыпается в больничной палате, где сексуальная кубинка приносит ему поднос с обедом. Уго подмигивает и набрасывается на еду. Пришёл доктор:
- Странно, как после операции разыгрывается аппетит, да, доктор?
- Я смотрю, у вас хорошее настроение, сеньор Чавес?
- Это так. Ну что, сколько мне осталось, какие прогнозы.
- Я вам говорил, по нашему мнению – около двух недель. Но кубинские коллеги менее оптимистичны. Они утверждают, что до Рая всего семь дней.
- Слава Богу, вы все хотя бы честные. Ненавижу ложь, — усмехнулся президент.
Чавес смотрит в маленькое окно на радостную Гавану. Возле него лениво развалился листающий журнал охранник. Солнце бьёт Уго в лицо, тот морщится и вдруг говорит: «Мы едем на Пинос».

Маленький самолёт приземлился на сосновом острове, из него вышел президент в гавайской рубашке и в солнцезащитных очках. На джипе Чавес и ещё несколько людей проехали к пляжу, где Уго сразу же разделся и нырнул в воду. Он не хотел звать за собой остальных, не хотел, чтобы те ему лгали своим якобы весёлым настроением. Он просто наслаждался. Купался Чавес долго, пока врач, наконец, не позвал его. Мартовское солнце приятно грело, компания поела жареных бананов, президенту поставили стул в тени сосен. Тот уселся, достал книгу философов, но не смог сосредоточиться на чтении. Он глядел вдаль, на море, на яхты, виднеющиеся вдалеке. Мысли не шли ему в голову.
Чавес улыбнулся, увидев двух детей, играющих неподалёку. Он позвал их и дал каждому по сто долларов. Те тотчас побежали к матерям, показывая невиданное приобретение.
«И, в конце концов, всем плевать на тебя. Пусть они хоть молятся, поклоняются твоему имени и рыдают, узнав о твоей смерти – всё равно, в конце ты остаёшься один. И никто тебе не поможет. Один на один с мыслями, воспоминаниями, смертью». Прочитав этот отрывок, Уго закрыл глаза и вслушался в пение дроздов. Было четыре часа пополудни.