Владимир Павлов : бело-сине-красный

Симфонию города грянет орган Ленинградской,
И в клавиши вогнутых банков войдут времена.
Из горнов вокзальных шатров – белым, синим и красным –
Трезвучием небо гремит. Каждый кабель – струна!

Рыдает и стонет заснеженный гриф виадука.
Не выразить трубам машин тот пророческий плач!
Лишь взором бездомной девченки блеснет эта мука
И снова от лютого холода спрячется в плащ.

А в тысячи пикселей окон грядущее глянет.
Реальность прогнется в хрустальный пирог «РЖД».
Антракт начался. Только пусто в дырявом кармане.
Клубничный чизкейк – «Желдортрест» и закат – Каркадэ.

В гудящей толпе ты идешь – чистым голосом льёшься.
Ты мощную тему дала, прозвучала и – нет.
Мелодия чертит за рельсами скалы из лёсса.
Вернулся на площадь. В метро потерял ее след.

Сквозь мрамор платформы проглянет другая эпоха.
Я понял, я знаю, я вижу, что жил там с тобой!
А здесь – унеси меня прочь, растопчи, суматоха!
Ведь не разомкнуть все равно мне кольца Кольцевой…

Я долго просил подаяния, но не деньгами, –
Прощением – каждый прохожий отпустит грехи.
А после – успел, когда били меня сапогами,
Вскочить на Таганской, уйдя от подростков лихих.

«Со скидкой!» – кричит продавец – но не слышу я крика.
Подвинувшись, будто я выпал – осталась душа.
Так трудно мне взгляд от тебя отрывать больше мига
И встретить твой взгляд. И – как больно! – впервые дышать.

Глаза твои – глубже, чем небо. Так тонок твой пояс…
Ты – с книжкой. Малейший порыв изменяет лицо.
Тебя закрывает толпа, перед выходом строясь.
Встаешь. Ну, а я – как застыл. Так и буду глупцом…

– Сейчас, между прочим, она ведь уйдет. И упустишь.
«Застав Ильича» неподкупный и честный герой!
Я вышел на Волоколамской. За ней! – через пустошь.
А как оказался … Да думать не важно порой!

А как оказался в кафе, за тобой наблюдая,
Стоял у киоска с печатью и книгой тех лет…
И оттепель ранняя слишком, еще ведь до мая…
И – может, ты купишь свой самый счастливый билет?

В горошину плащ – подойти, эх… В горошину – где ты?
Я чую – в метро, я включаю предвыстрельный нюх.
Выходишь. Афиши. Я списанным стал пистолетом:
Осечка, осечка. Твой дом недоступен огню.

На входе застыв, оглянулась от жгучего взгляда.
Мы слились глазами, испуг твой прошел. Жест руки.
А после – я ждал. Жгучих ливней. Ручьев. И парада.
Тебя чтобы вырвать из общей ревущей реки!

Чтоб ты не успела опомниться. Ух, как грохочет
Салют! И шампанское. Ты бутерброды несешь?
Чтоб были бессонными светлые майские ночи,
И путь не кончался – в сплетении пальцев, как дрожь…

Как сердце мое – так стучите, цеха и заводы!
А я, позабывшись в мечтах, перевыполню план.
Сегодня назначишь свидание так же – у входа,
И скажешь (Я крепко в ладонях сжимаю твой стан):

– Мне кажется-таки созрело решение, милый.
Не знаю, с твоим совпадет ли оно, или нет.
Но я оптимальней сегодня придумать не в силах.
Остался лишь маленький штрих и – оформлен ответ.

– Одно твое слово взнесет на вершину блаженства
Иль в пропасть страдания сбросит, в кромешную тьму.
Что значат те фразы? Узнать бы… Они – совершенство!
Загадка Богини простому земному уму.

– Люблю тебя, милый! С тобой я, и брось сомневаться.
Своими словами ты штрих этот сделать помог.
– Мне так хорошо… И так больно. Минута – как двадцать.
При всех целовать я желаю атлас твоих ног.

Я жду. Так боюсь… Словно Судного дня и расстрела.
Ты – переезжай, вдруг захочется все поменять.
Да, пусть то решение в сердце твоем уж созрело, –
И смертник теряет надежду лишь с залпом огня.

– Мой милый, любимый, жалею, что это сказала!
Молчала б до завтра. И ты не страдал бы. Прости!
Я завтра приеду. Мы встретимся – так же – глазами.
Я дам тебе точный ответ. Ты допишешь наш стих.

Я требовал: Здесь и сейчас! Приезжай и останься!
Я сердце твое истерзал! предавал! продавал!
Отрезал кусочек любви грубым чувствам-повстанцам! –
Республики-страсти продолжили этот развал!

А дальше – захватят Правительство бесы на танке.
Пошлют на войну наших (ах!) нерожденных детей.
Подъезд заблюют неформалы и прочие панки.
Заводы поделят бандиты червовых мастей.

Глаза твои – глубже, чем небо. Так тонок твой пояс…
Ты – черная волга. Я снова пропал без вести…
Полковник ГБ остановит тот призрачный поезд.
Посадит, закурит и – грустно так – гимн насвистит.

И вновь я вернулся. Проснулся. Родился. Что толку?
Не скрыться от памяти. Та – как гостиничный шпиль.
Темнеет. А жизнь трех вокзалов звучит без умолку.
Что толку?
– Не те музыканты, не тот, не возвышенный стиль.

Да, это не стих, а застывшие наледью слезы
И свет в незапамятном прошлом погасших светил.
И я не поэт, а избранник январских морозов,
Борец за тепло в торжестве хаотических сил.

Что – Здесь и Сейчас? – Лишь свистящий снаряд над окопом.
То прошлое – вечность!!! В него – к нам с тобой – я вернусь!
Я сердца бы кровью омыл твои сбитые стопы!
Богиня! Любимая! Светлая! Милая Русь!