max_kz : Рай

В подъезде я ударил по струнам гитары и запел: «Эй, соседи, суки, выходите, я дам вам пизды!» Из одежды на мне и на подруге было только одеяло, одно на двоих. Зима и мы абсолютно голые стояли на бетонном полу, как будто только вчера вечером нас выгнали из рая. Соседи не выходили на мой призыв, утро, многие ушли на работу, а злобные пенсионеры побоялись высовываться. Я продолжал орать на весь подъезд: «Соседи, суки, выходите, я дам вам пизды!» Попутно в такт перебирал струны на гитаре моего троюродного брата. В итоге только он и открыл дверь, с перекошенным от досады лицом заявил: «Макс, ты вообще что ли? Иди обратно в квартиру!» Подружка замерзла, жалась под одеялом, и я внял мольбам родственника, уже наверно тысячу один раз пожалевшем о том, сдает койко-место в своей квартире. Жили недалеко от университета, из которого его выгнали, а меня пока еще нет. Мы прошли обратно в квартиру и попытались искать одежду, разбросанную по квартире, я, например, не мог найти свитер и носки, она – трусики. «Где снимала, там и ищи!» — говорил я ей, передразнивая интонациями свою мать, которая тоже самое всегда повторяла про носки. Спустя некоторое время Анфиса нашла их под кроватью, и мы, не завтракая, отправились на лекции. Я проводил девушку до филфака, а сам отправился за стипендией в главный корпус. Хотя, если честно, стипендию я не получал ни одного раза в жизни за все пять лет обучения, это была материальная помощь, которую выбил для таких как я замдекана.
Вчерашний день тоже начинался с денег, к третьей паре я пришел в учебный корпус, но нет, не учиться, с собой не было ни тетрадок, ни письменных принадлежностей. Во время начавшейся пары зашел в аудиторию со стаканчиком кофе, подсел к кому-то на последнюю лавку и попросил ссудить мне на пару дней небольшую сумму. Однокурсник, для того, чтобы я поскорей отвязался и не мешал ему слушать важную лекцию, отсчитал купюры.
Деньги были нужны для того, чтобы сходить со своей новоиспеченной подружкой на каток, был конец ноября. Мы договорились заранее, что пойдем кататься.
Я ждал ее на крыльце, заметил в руках пластиковый пакет. После дежурного поцелуя и нескольких минут общения узнал, что она расстается со мной, а в пластиковом пакете как раз лежат мои вещи (аудиокассеты, шерстяные носки, пара книг и кружка), что оставил у нее. Те самые аудиокассеты, пленку которых мы склеивали лаком для ногтей, те самые аудиокассеты, которые мы перематывали шариковыми ручками, когда не работали реверсы на наших пластмассовых магнитофонах! Анфиса вручила пакет и сообщила, что не видит в наших отношениях будущего. Такого подвоха я не ожидал. Мы медленно пошли вдоль улицы.
Познакомились два месяца назад на одной из вечеринок в недрах общежития, сдружились. Искать новую пассию не входило в мои ноябрьские планы, да вообще скоро сессия. Коллоквиумы уже давно начались.
Я не стал спорить, переубеждать спутницу, повторно пригласил на каток, на который мы и собирались. Сказал: «Хорошо, не вопрос, расстаемся. Но только покатаемся на льду, как договаривались!» Не испытывая ни малейшего чувства обиды или разочарования, я держал ее под руку, целовал в раскрасневшиеся на холоде губы. Мы свернули к спорткомплексу.
Прожекторы освещали лед, играла романтическая музыка. Я помогал осваивать коньки, мы вместе падали, согревались сигаретами на холодных деревянных лавочках. Снова катались, снова падали, снова смеялись. В конце концов, устали и замерзли. Я жил недалеко, предложил Анфисе не ехать в общежитие, пройти ко мне, попить чаю и погреться. Она не стала отказываться, а я купил в ларьке пять бутылок крепкого пива, сигарет. Никакого намека на сегодняшнее расставание, может быть, отложим его до завтра?!
Брат дружелюбно открыл входную дверь и впустил нас внутрь, я познакомил его со своей подругой, которая заметно повеселела. Мы, чтобы не терять даром времени, переместились на кухню и откупорили пиво. Брат посидел с нами минут десять, а потом ушел в комнату чертить какую-то ерунду. Что требовалось от меня? Напоить свою девушку и устроить незабываемый секс. Примерно через час, после четвертой бутылки пива я уже «пользовал» свою красотку на обеденном столе, который в свою очередь располагался прямо напротив окна, а окно – на первом этаже прямо напротив улицы. Кто-нибудь да видел заброшенные мне на плечи женские ноги… Потом мы переместились на газовую плиту, хорошо, что газ не был зажжен – испепелил бы наши молодые тела. Не газ, так страсть – та уж точно испепелила. Затем переместились на пол, моя партнерша легла на животик, после – залезли под стол, там и остановились. Я предполагал, что этот секс между нами может стать последним, так сказать, прощальным, поэтому наслаждался по полной программе, ни в чем себя не ограничивая, не сдерживая в желаниях.
Пришла усталость, откатилась в дальний угол кухни металлическая пробка последней бутылки, холодное пиво попробовало остудить внутренний жар. Электрический свет одиноко висящей на сталинском потолке лампочки разбрызгивал вечер — что-то беспричинно грустное, как будто бы утраченное. Экшн кончился.
- А правда, что ты пишешь стихи? – спросила меня Анфиса.
- Правда, – ответил я.
- Прочитаешь что-нибудь?
- Неа.
Я вылез из-под стола и направился в комнату к своим вещам, открыл дверь, брат уже спал, видимо, утомившись нас слушать. Нашел тетрадку, исписанную красной пастой (какая была) и вернулся на кухню. Прикурил сигарету, немного прищурив один глаз, стал искать что-нибудь подходящее к существующему дню. Декламировать было влом, и я отдал тетрадку.
- Сам писал? — спросила спутница после недолгой паузы.
- Ну да.
- Никогда бы не подумала, что ты поэт. Увидела тебя в первый раз, подумала – гопник (кожаная куртка, голова, бритая наголо, тяжелый взгляд)!
- Внешность обманчива.
Анфиса листала тетрадку, оценивая стихотворения своим «филологическим зрением». Я курил следующую сигарету. Позже мы лежали под одеялом, пытаясь уснуть, обнаженные и счастливые. Она положила мне голову на плечо, я обнял ее рукой, осязая каштановые завитушки волос. В темноте было не видно, но я лежал с открытыми глазами.
Девушка осталась у меня ночевать, поехала в общежитие. Далекое общежитие, до которого даже не дозвониться! Время, когда еще и не подозревали о сотовых телефонах… В фойе корпуса был прибит к стене единственный на все здание таксофон для бумажных карточек, которые повсеместно продавались в киосках «Печать». Но у каждого жильца общежития была своя «вечная» карточка – место, где она разрывалась, было переклеено фольгой, фольга, как известно, является проводником электрического тока.
Чтобы дозвониться до своей девушки, необходимо было звонить на вахту, знать номер комнаты. Вахтерша писала записку, а выходящие из душа девушки разбирали (вдруг себе попадется) эти записки с просьбами перезвонить и относили по комнатам, кому по пути. А уж адресат сам выбирал: перезванивать или нет.
Подруга не поехала в общежитие, и, как подсказывала мне интуиция, расставание можно было считать аннулированным. С этими приятными мыслями я уснул.
Пришло утро. Брат, вместо того, чтобы свалить куда-нибудь и не мешать нам, остался. Мы вместо секса пошли пить чай на кухню. Одеваться не было желания: молодые тела, пышущие страстью, в приятной неге легкого похмелья прижимались друг к другу. После чая – естественно покурить. Взяли с собой гитару. «Эй, соседи, суки, выходите, я дам вам пизды!» — пел я, чтобы рассмешить свою подругу. Рассмешишь, и она точно останется с тобой. Из одежды на нас было только одеяло, одно на двоих. Зима и мы абсолютно голые стояли на бетонном полу, как будто только вчера вечером нас выгнали из рая.
По отдельности — не выгонят, будете мыкаться, пережевывать события, переливать из пустого в порожнее. А вместе с единственной, вместе со своей «половинкой» вас обязательно исторгнут из «рая». Исторгнут, чтобы не мешали сытому повседневному «счастью».