Алексей Миллер : Записки из ада. Часть 1.

1
В аду, на сковороде, над чудовищным огнем сидели семеро людей.
Один из них – портной, второй – моряк, а третий – чемпион, кто марафон бежал в начале века первого, что до Христа Рожденья был. Четвертый – господин, француз, проживший четверть века, конец бытья Наполеона он видал. А пятой девушка сидит. Младая же совсем. Шестой – почтенный господин, из русских княжеских кровей. Седьмой – старуха старая — карга.
Сидят – орут, кричат. И нет спасения им никогда. Не будет в следующем году, в столетье следующем. Тысячелетья, сотни тысяч лет сидеть вот так и жариться в огне судьба их, злой рок. Ах, нет! Не рок, а наказание. Вот так. Они же знали, предупреждали их. Не слушали они. Теперь ужасная, ужаснейшая боль пронзает их подобно миллионам игл.
Все ровны. И каждый здесь оплачивает грех. Цена предельна высока. Что господин, что царь, или любой другой готовы были бы на все, прожить хоть в бедности, несчастье жизнь свою. Избытыми камнями быть, младенцами, не видевшими свет, уйти из мира навсегда. Лишь избежать бы наказания сего – извечно жаркого огня.
За что?
Гордыню проявил – и Бога не видать, а только дьявола, изредка обходящего обширный ад, бросающего свой надменный взгляд на плачущих ничтожнейших людей. А зависти позволил душу захватить – соседом станешь ты ему, без шансов на покой. Иль в жизни похоть усмирить не смог, то сразу ты перешагнул порог чистилища, а следом – ад! Кто ест и пьет лишь наслажденья ради – так ближе к жаркому огню тот будешь пребывать за гранью смерти своей. И злость, уныние – ты там. А если буен, как злой бык, и гнев не сможешь усмирить – и тут же сатана душонку твою заберет.
- Прости нас, Господи, прости! Не будем больше мы себя вот так вести! – все семеро кричат.
А далее кто как:
- Прости меня! Ну посмотри, но что мой грех в сравнении с его. Я ел лишь больше же того, что насыщало тело моего, – один молитву говорит.
- Ах, господи, не он, а я прощенья заслужил. Молчал всю жизнь, не обижал. Всего мечтал иметь такое же богатство, как сосед, такую жену, как брат, сильнейших сыновей, таких же как мой друг. И худо никому не делал ничего, – другой пытается сказать меж выкриков своих.
Не убивали, не грабили они. А жарятся на соседней сковороде с убийцей маленьких детей, с насильником приличных матерей, предателями Родины своей. Но как несправедлив Вселенский Божий Суд. Да, вспомним суд!

Пришел младой довольный человек. Накидка алая, красивый торс. Счастливый паренек! Ведь сделал то, о чем мечтал. В глазах своих он, словно бог. Дистанцию в стадию олимпийскую бежал и первым к финишу пришел. Но в день пред играми кололо сердце у него. Жена просила: «Не беги, здоровье сохрани!» Спортсмен и слушать не хотел. «Ну что, жена, ты все ворчишь?! Иди же лучше детишек покорми!»
И вот момент настал. Весь стадион гремит. Дан старт. Спортсмен бежит. Он первый. Победил. Но сердце подвело. Упал он замертво. А дальше плачь жены, голодный год детей, потом другой. И благополучная счастливая семья превратилась в кучку бедняков. Бедность и рабство ждали их. Всех пятерых детей.
А на суде спортсмен сказал: «Я чист. Смотри, судья! Жене не изменял, детей не обижал. За честь я полиса бежал!» Но что там честь, когда судьба несчастная детей предрешена, жены покой потерян навсегда! Их смерть и муки будут ждать — за день гордыни их отца!
«Он в ад» — сказал судья, лишь только на него взглянув.
Другой явился в суд из дома своего. Заснул он вечером – с утра уж мертв. Не стар был, много не болел. А смерть пришла – дурное съел. Кухарка — дура собрала в лесу не те грибы: и вместо пользы смерть они всем принесли. Был знатным молодцом – имел и дом, в котором восемь человек прислуги содержал. Жена – дочь местного буржуа. Детей же не было пока.
Жизнь вел порядочную. С утра вставал, поел, прогулка в сад. Потом – стрельба. Читал, с женой беседу он держал. Не спорил. Лучше промолчать – так думал он. Обедал, ужинал, потом еще он пищу принимал. Еда его была не меньше блюд пяти. Из всех мирских же благ – он пищу обожал. Все остальное – просто так. Готовить заставлял деликатесы только. И чтоб не повторялись блюда в месяц даже раз. Проблемой это стало всем. «Ну что еще?» — кухарка причитала. Но делать нечего – опять рецепт искала.
Так и в тот вечер в лес пошла, грибочков собрала. Жульен сготовила с грибами, перцем красным, курой свежей, тмином пряным. Поели все да спать легли. Жене прекрасной к трем ночи худо стало – до утра прямо полоскало. И все в пустую – к восьми мертва была уже. А вместе с ней – и плод, что в ее чреве развивался. А муж в ту ночь даж не просыпался. Столь много съел, что к часу дух он испустил.
На суд пришел спокоен, без сожаленья. Ведь чувство полного удовлетворенья от ужина еще не покидало тело молодца.
«Он в ад» — услышал страшные слова.
«За что? Постойте господин!» — защиту попытался он держать.
Никто не собирался объяснять. В попытке чреву угодить, сумел всю семью он погубить: себя, жену и не родившегося дитя, кухарку и Амели, дочь кучера.
А третий, что здесь жарится в огне, разочарован был в своей родне. Человек он был простой, по профессии – портной. И каждый день похож, как две морские капли, на другой. Работа, дом, семья, работа, дом, семья. Жил в городе большом под названием Лиссабон. И все, что было у него – не отличалось, все было ровно, хорошо, сказали бы другие. Ему не нравилось. Не об этом он мечтал, когда своего отца-портного презирал.
Вот рассуждал: имел бы я жену, как брат меньшой. Такую же красивую и умную, и терпеливую, спокойную, веселую. Вот для такой стараться стал бы – работал больше, на диване не лежал. А что моя? Толстуха старая, весь день ворчит. Придешь с работы – пилит, с утра, когда уходишь – спит. Для такой и пальцем шевелить я не хочу! А дети что? Один – балбес. Среди компании друзей слывет он слабаком, а в школе — дураком. Другой – из дома убежал. И я его полгода как уж не видал. Вот взять хоть бы друга моего, Диего. Дочь – красотка, что может всех затмить, любого мужа получить. А сын – спортсмен и умница. Всех в классе он быстрее и умней. С такими бы я каждую свободную минуту проводил, на уикенд в музеи их водил. С моими же и шага не ступлю! И денег нет! Вот мой сосед – дом обновил, достроил бельэтаж. Такой и я в порядке бы держал, мою ж халупу и пальцем не собираюсь убирать. Вот так.
На суд пришел – машиной сбит. «Он в ад» — приговором он добит. А дело в том, что так довел своей он завистью жену, не уделяя ей внимания своего, грех совершить – на стороне гулять. Детей отсутствием заботы заставил дом свой презирать. Денег не давал – то красть, а в будущем – быть может убивать. А ведь лет десять до своего конца – жена красива у него была, и детки, сделав первые шаги, могли быть воспитаны, как настоящие короли.
Довольно? Страшно стало вам? За душу грешную свою? Закончить? Нет. Продолжим дальше повесть нашу говорить!
Средь этой небольшой толпы всех краше и милее девушка младая. Лицом невероятной красоты! Фигура – просто глаз не оторвать! Ну просто ангел здесь в аду. На вид ей больше двадцати не дать. Но опыта в постели у нее уже не занимать. Лишилась чистоты в пятнадцать лет. Понравилось. Имея красоту, как козырь в рукаве, соблазняла мужчин различных и везде.
Была в гостях у бабушки в Челнах – там с мужем честным решила поиграть. Переспала. Конечно, его вины намного больше, чем ее. Но, ведь не стоило ей портить ту семью. Жена узнала – развелась!
А как то после клуба прям в Москве, не защищаясь, блудом занялась. И на несчастье нарвалась. Инфекцией плохой обзавелась. А после, через год – болезнь над здравием победу одержала: девушка сдалась и померла.
На суд несчастная пришла.
«В ад». Но как? За что? Не виновата же она. Однако нет. За ней последуют сюда еще десяток человек, с которыми в постели грешила же она. Средь них есть хуже иль подобно ей. А есть прекрасный человек. Кто полюбил ее. Добиться расположения красавицы – стало смыслом жизни для него. Она же просто так переспала. Не защищаясь, говоря: «Зачем?» — я чистая, ведь только я твоя. Но соврала – болезнь ему свою передала.

Но больше всех орет мужик. Он русский! И нет раскаяния в нем даже в этот миг – лишь злость кипит, из уст его на волю изрыгаясь. Он ненавидит всех – себя, за то, что в ад попал, и сатану — за боль. Соседей презирает. Кричит не от огня, а на сокамерников, что стонут каждый адский день, и ночью рта не закрывают. «Заткнитесь, черти!» — говорит. «Мои члены, как и у вас, горят! Но я молчу». Или вдруг олимпийцу скажет: «Я вот всю мучаюсь здесь. Но хоть понятно почему! А ты как смог так подло подвести жену? Урод». И дальше продолжает по кругу злость свою студить, по очереди всех он оскорбляя.
«В ад».
В отличие от них, мужчина знал, что в ад пойдет. Он родом – Князя сын. Воспитан не был – избалован сильно. Как только тридцать стукнуло ему, поместье получил по завещанью. Пять сотен душ и дом большой, земель гектар шестьсот, а то и больше. Располагалось — в Губернии Тульской, да не в глуши, а близко с городом центральным. Плохим помещиком князь стал – крестьян своих он избивал, кто хоть маленько провинится. Не мог он с гневом совладать, который от всевластия в его сознании родился. Да так наказывал людей, что и не раз под плетью кто-нибудь да помер. Порол мужчин, детей и стариков. Но даже и беременными девушками не гнушался. Ведь знал, что грешен. Прощенья не просил – не выносимы для него молитвы были!
Спокойней всех сидит старуха старая — карга. Ей столько лет, что говорить уже не может. Губами шевелит, а звука нет. И боль ей душу не волнует – потеря денег куда больше угнетает. Всю жизнь она жила копейкой, что сэкономить бы смогла. Муж был недолго в двадцать лет – а дальше шла одна. Работала усердно целый день, а вечерами дома тихо чахла. Карьера к сорокам, квартира в центре Рима, и счет приличный в банках тут и там. Из родственников – только брат, сестра, племянница, да внучка. Любила их? Пожалуй, да. Но видела совсем не часто. И так жила она свой век. Смерть забрала, когда стара уж стала.
А на суде услышав «В ад», почти что разума лишилась. Ведь денег заняла она племянницы своей на год. Срок отдавать пришел — у той сын заболел серьезно. Просила: «Я отдам. Но позже. Сейчас в больницу сына положу, и деньги эти за лекарства заплачу. Но пощади, зачем тебе они сейчас? И так все есть!» Но сердце старой не разжалобилось ни на миг – и долг взяла сполна. Для матери – удар. Сын умер. Не взяли на лечение без денег. А больше помогать никто не смог.
Уж больно долго говорим. Читая записи, успел ли ты подумать? А если нет, то вот финальная строка.
Последний. Моряк – простак, обычный паренек. На судне плавал рыбаком. Он вышел в море. С ним еще поплыли люди. Начался шторм – за штурвалом наш моряк. Сильней, сильней посудину болтает. Чуть-чуть – перевернет. Молиться начали уж все. А он не верит: «Все кончено. Пойду ко дну. Погибнем. Молиться уже смысла нет. Надежды кончилась». В унынии своем в последний он момент, разжал ладони от штурвала. А судно – к дну идет. А если б не разжал, быть может выжили они. И семьи своих кормильцев не потеряли.
Ну вот и все. Закончим здесь. Подумай, человек, пока не поздно!

Продолжение следует…