markin2wheels : Скелет. (10)

***

Жека шёл из института по улице Ленина. На площади Победы он зашёл в универмаг. В тот самый, куда они когда-то заходили втроём. Sex и Умрёт вели себя так вызывающе, что продавщица просто выгнала всех троих из магазина. Жека не особо ладил со своими нынешними одногруппниками, они в основной массе были на три года младше его. Тем более он стал менее коммуникабельным после августа восьмого года. В институте он в основном тогда читал один за другим романы Достоевского, а его одногруппники играли в карты по блютусу. Хотя попадались и исключения. Как то он перекладывал вещи из пакета и один парень увидел книгу “Подросток”. Сказал, что читал “Бесов”, но не советует их читать, потому как там плохо о России написано. Другой, еврейчик начал говорить про Паланика, как у него в какой-то книге у человека говно полезло через рот. Не любил Жека это место – Южно-Российский Государственный Технический Университет. Поэтому каждый день после окончания пар, а чаще и не досидев их, бежал оттуда.
На втором этаже универмага он заметил симпатичную девушку: зелёные глаза, тёмные кудрявые волосы, пухлые губы; рост у неё был выше среднего и при всём этом очень спортивная фигурка(с небольшими сисечками). Одета она была по-спортивному. Жека большое значение уделял жопе, и она была у неё что надо. От неё повеяло какой-то доброжелательностью; такое бывает. Они несколько раз пересекались взглядами, причём обходя магазин с разных сторон, несколько раз столкнулись друг с другом. В конце концов Жека подошёл к ней, когда она разглядывала телефоны и сказал – это плохой телефон, я не советую его покупать, даже наоборот – советую воздержаться от его покупки. И что у него есть хороший друг, который когда-то работал в салоне связи и они подружились, когда он тоже смотрел на плохой телефон. Друг подошёл и сказал, что это говно, а не телефон. Жека тогда опешил от такой честности, с тех пор он дружил с Артёмом несколько лет, и был на его свадьбе с другом Умрёт. За день до свадьбы Жека и Sex бухали у лучшего друга дома, и Жека сказал, что завтра свадьба у его друга. Умрёт сказал, что вот-вот должен подойти его друг? который тоже завтра идёт на свадьбу. Целый сказал, что было бы забавно, если это одна и та же свадьба. Смешнее всего оказался факт, что этот друг пришёл с бывшим одноклассником Жеки; свадьба была одна. Вот такая деревня Волгодонск.

Она охотно пошла на контакт. Они начали разговаривать о писателях. Оказалось, что она тоже любила читать, но авторов посовременнее. Девушка призналась, что на тот момент читала “Майн Кампф”. Он не мог пропустить такое. Жека сам хотел прочитать эту книгу, и даже искал её по магазинам. В одном из них продавец сказал – молодой человек, ветераны ещё живы, а вы… В городской библиотеке на него посмотрели так, что пришлось чуть ли не выбегать на улицу.
Имя её было – Мария. Жека подшутил насчёт его оригинальности и редкости. В тот момент он понял, что надо идти ва-банк. В Москве он привык спокойно относиться к девушкам. Пошлёт – ну и ладно. Он сказал, что искал её много лет, и что у него огромный диван. Спустя двадцать минут они купались в душе его квартиры. Жека страстно целовал её и при этом жадно массировал ейную жопу. Она намылила его член и яйца, и подвела его ближе к душу, чтобы смыть пену. После она села на корточки и неторопливо начала целовать головку члена; она не глотала его глубоко, но энергично работала языком. Жека помог подняться ей на ноги и они долго целовались.
Наскоро вытеревшись полотенцем, они пошли в спальню. А там уже был разложен диван; на нём была только простыня. Жека лёг на спину, Маша села в его ногах и продолжила делать минет. Вдруг из её сумки зазвонил телефон, она перекинулась через подлокотник и взяла с пола сумку. Телефон продолжал звонить. Он достала его и тихо сказала “мама”. Пока она сидя говорила с мамой, Жека подобрался поближе и играл пальцами с её губками. Давно он не занимался с девушкой любовью, всё чаще это был трах. Она отвечала на вопросы мамы и в её голосе была слегка уловима нотка удовольствия. Его это заводило ещё больше. Положив трубку, она сказала: “знала бы мама, чем сейчас занимается её дочурка”; усмехнулась и начала жадно сосать член. Жека приподнялся на локти и упёршись на правый, левой рукой гладил её твёрдый сосок.

После он приподнялся, положил Машу на спину, а сам залез головой между её смуглых ног; оказалось, что она недавно была в Египте. Ему очень понравилась её писяся: она была бордового цвета; губки на ней слегка висели, он прикусывал и оттягивал их своим губами, после чего начинал лизать языком промеж них. Иногда он резко дёргал языком вверх, сразу же чувствовал твёрдый клитор, а Маша в этот момент аж прогиналась и начинала извиваться; даже умоляла ослабить напор. Она потекла – было пора. Он предложил ей позу “наездница” и мигом шмыгнул под неё. Она аккуратно села сверху на член, губки были мокрыми, что свидетельствовало, о её возбуждении. Маша оказалась не сильно тугой, и это понравилось Жеке. Он не хотел кончить за полторы минуты. Она закрывала его лицо своими волосами, которые во время секса старалась убирать за спину; Жека поддерживал её под попку обеими руками; иногда приподнимался и целовал её грудь. Когда он понял, что скоро вот-вот, предложил поменять позу. Она слезла и он заметил, что у него на лобке остался её сок, из неё текла любовь.
Маша легла на спину, он поднял её ноги и поставил ступни себе на грудь; при этом без помощи руки вошёл в неё твёрдым членом. Она улыбнулась, мимикой шутливо показав – какой молодец. Жека тоже улыбнулся в ответ. Он держал её ноги за бёдра близко к телу и ритмично подтягивал её к себе; потом снял ноги с груди и раздвинул их: так её стало видно всю. Жека вытащил член, погладил головкой по её половым губкам, нежно постукал ей о клитор и снова проник. Было так хорошо, что временами он закрывал глаза. Вскоре она начала не попадать в ритм, губы её начали сильнее зажимать, Маша задерживала дыхание, на несколько секунд её влагалище стало очень тугим и члену труднее было двигаться внутри; она впилась ногтями в спину Жеки во время нахлынувшего наслаждения и негромко застонала. Она моментально стала мокрее, после чего даже слегка хихикнула. Было понятно, что Маша всё. Она даже слегка засмущалась. Жека уже перестал представлять про себя маршруты автобусов, плохое качество дорог и подобную дребедень, и всецело отдался кайфу. Примерно через минуту он резко высунул из неё и брызнул. Предполагалось кончить ей на живот, но струя стрельнула так сильно, что сперма попала ей на лоб и даже волосы. Слегка отойдя от оргазма, он начал громко ржать. Маша была слегка недовольна. Жека извинился и принёс полотенце. Вытирая сперму со лба он ещё раз хихикнул, после чего поцеловал её в губы. Они обнялись и лежали так долго. Оба были красные, довольные и горячие.

Мать Жеки была в гостях у сестры. Поэтому хата была свободна. Они ещё раз пошли освежились в душе и снова занялись любовью, но уже на кресле в зале. Весь вечер они наслаждались друг другом. Позже они пили чай и смотрели телевизор. И тут он увидел на экране больницу. У него даже голова закружилась. Жека подскочил и крикнул, чтобы Маша одевалась. Он проклинал себя, на глазах выступили слёзы. Он бегал по квартире и пытался как можно быстрее одеться. Потом схватил телефон и начал звонить. Ему было очень стыдно, стыдно до невозможности. И тут он услышал вместо гудков отрывок песни Noise MC. Певец скулил: “Я никогда-а уже-е, я никогда уже-е...” У Жеки даже дыхание перехватило, он сорвал с вешалки куртку, напялил кроссовки и выбежал из дома, кинув Маше ключи.
-Закроешь. Я потом позвоню!
Путь был неблизкий. Жека бежал и ревел. Он даже забыл, что результат мог быть отрицательным. Он бежал изо всех сил, при этом всё время пытался дозвониться. Ответа не было. У него в голове всплыло: “раз… два… я решил себя убить!”
Он по-звериному заревел и упал, споткнувшись через бордюр, которого не заметил. Ободрал ладони, уронил телефон, который разлетелся на переднюю часть, крышку и аккумулятор; быстро поднялся взял запчасти телефона и кинул их в карман. Когда бежал через парк, открылось второе дыхание, дыхалка ровно и чётко начала работать, он как-будто сдавал кросс; эмоции попритихли. Единственное, что он хотел – так это побыстрее добраться до дома, где жил Умрёт. Вот уже и школа мелькнула за спиной, вот и аллея позади. Он подбежал к подъезду и начал бить ногой в дверь. “Откройте, бляди!” — кричал он и бил ногой — “Суки!”. Он опять начал плакать, уже от беспомощности. Из окна второго этажа высунулся здоровый мужик и крикнул: “Я тебе пизды щас дам! Чё разорался!” “Да дашь, дашь!” — умоляющим тоном закричал Жека. “Дашь потом! А сейчас открой дверь мужик, ну пожалуйста. У меня друг Умрёт!” Мужик быстро скинул ему ключи, не сказав ни слова. Когда Жека пробегал второй этаж, то кинул ключи в руки вышедшему в подъезд мужику и истерически крикнул: “спасибо!”.
Он бежал через три ступеньки. Шестой этаж оказался как третий, он добежал до двери под номером “100” и сильно застучал в неё. Подумал даже выбить дверь, но опомнившись, передумал. Он не прекращал стучать. И тут дверь открыл заспанный друг. Жека просто влетел в его прихожую с криком: “живой! живой сука!” Он засмеялся и сильно обнял друга. Слёзы как будто сами по себе текли по его щекам. “Ты что трубку не брал, пидарас?” спросил Жека не ослабляя объятия. Умрёт стоял опешивший, входную дверь так никто ещё и не закрыл. Сначала Умрёт просто стоял опустив руки вниз, потом тоже обнял Жеку, но не так сильно, без фанатизма. Он сказал, что спал; что у Романа поспать за предыдущую ночь не получилось, и он отключился; мобила стояла на режиме “Без звука”.

Анализы к сожалению оказались верными, но что-то перевернулось в Умрёт. Он ожил. Умрёт впервые понял, насколько дорог другим людям. Впереди намечались годы борьбы; но он поверил в себя. Умрёт жив и до сих пор.


***

-Игорёк! Как ты? Рад. Понимаю, работаешь. Заходи.
-Здарова! Ты что? А мы соскучились по тебе. Джеф и Алекс привет передавали.
-В хуй их обоих, ну ладно. Зачем пиво принёс? Бухнёшь? Не, я не буду. Антибиотики пью сейчас, чёто меня высыпало как тинейджера, вот решил почиститься. Пиво лучше в стакан наливай. Я в долларовом наконец-то купил. А то помнишь как мы водку пили с чайных кружек? Хотя водку опять не с чего пить. Ну да ладно. Попивай пивко, потарахтим. Скажи честно, ты считаешь меня ебанутым?
-Да я наоборот считаю, что ты единственный нормальный человек, которого я встретил за последние несколько лет. Джеф достал: вечно в отрубе с утра от своих колёс.
-Ничего, он на верном пути. Это какая-то программа штата. Ему выдают заменитель героина, за это он проходит драг-тест каждые две недели, или чаще даже. До того как ты пришёл к нам работать, он попал в больницу с заражением, ему чуть левую руку по локоть не ампутировали, насилу вычистили. Джеф… он неплохой. У него судьба непростая. Когда Виргис позвонил его родителям, чтобы они забрали его на юг, домой; то в ответ услышал – зачем он нам нужен? это его дела, ему всё-таки двадцать семь уже. Джеф честнее Алекса. Я когда попал к ним работать, то наверно первую неделю ни разу не видел у Джефа глаз. Сплошная серая мутная пелена. Как-то мы вместе возвращались из Нью-Джерси, было поздно и мы зашли в Вэндис жрачки купить. Он тогда повернулся и спросил, что буду заказывать; а я не мог оторваться от его глаз – они были такие ясные, синие-синие. Мне его тогда жаль почему-то стало. Джеф тогда покупал у какого-то деда морфий в таблетках. У старика был рак, и ему в аптеке по рецепту полагалось.

-Виргис заебал с деньгами.
-Привыкай этот пидарас должен всем в Норд-Исте. Что скажу про него: никогда не встречал человека, с которым было бы так хорошо работать; он сам вкалывает как дурной; не орёт никогда – мне это важно. Когда на меня орут, то я посылаю и продолжаю делать также, или просто ухожу. Когда же дело доходит до денег – Виргис хуже самой последней крысы. И самое интересное, ведь он знает, что люди у него не хуи пинают на работе: я временами удивлялся его умению быть гандоном; у многих бы не получилось. Он хороший психолог, я за ним год наблюдал; Линвидас нет: тот тупее и проще в разы, но тоже хитрый. Аккуратней Игорёк, ну и компашку ты нашёл себе для работы. Почему же русскоговорящие в Америке становятся такими козлами? Не все конечно. Но я работал у двух крышников, не знаю кто и хуже. Тот был дурачок: бегает, кричит чего-то, я устал отшучиваться от него, пару раз даже послал. Как он доставал, вечно торопил; а сам приедет, пять минут покажет как работать и то успеет какую-нибудь херню отчубучить. Я ему честно говорил – Лёша, не нужна мне такая работа. Пашешь, пашешь, а этот парняга деньги в казино в Атлантик Сити спустит и ходит потом на вопрос о деньгах умничает. Я сказал ему – будешь задерживать, уйду и всё. Русский он, из Гродно. Ты хотя бы к нему не попал.
-Ну да. Я чёто слышал.
-Когда ушёл от него, он мне должен был баксов семьсот примерно. Я ему звоню дня через два и спокойно говорю, что предупреждал: всё по-честному. Ну он так дипломатично мне говорит – мол, да, давай разойдёмся по-хорошему, звони через две недели, я посчитаю, что должен тебе и отдам деньги. Возвращаюсь из Чикаго, денег за хату заплатить нет. Звоню; он на повышенных тонах сразу – ты меня кинул, ничего я тебе не дам. Я засмеялся даже и говорю – а ты помнишь, что обещал? Ничего говорит не обещал и трубку повесил. Молодец он, так бы скучнее стало. Так забавляют такие люди, которые думают, что им всё сойдёт. Смех берёт.
-А что ты ему сделал?

-В газету насрал и поджёг у двери. Шучу. Ничего я ему не сделал; он сам себя накажет ещё. А с Виргисом было одно удовольствие работать, он меня брал, когда надо было вдвоём работать: Джеф вечно где-то витает, у Алекса руки из жопы растут. С Линвидасом тоже работать любил, он как робот; ты видел как он по лестнице на крышу тележку поднимал в одной руке? Нет? Ёбаный терминатор. Он разговаривает меньше Виргиса, а я люблю думать во время тупой физической работы. Это ещё с Москвы привычка; весь день тогда был в моём распоряжении. Даже рад был, что меня поставили болгаркой зачищать… фак! забыл как назывались те штуки. Неважно. Очки, наушники с звукоизоляцией – и до обеда, знай только диски меняй. Просто и время так быстрее шло; как только нечего зачищать – я иду, ворую у москалей арматуру и гну из неё на прессе петли. Поймать меня в цехе неработающим было невозможно; начальник как ни идёт – делаю что-нибудь; постоянно. Просто я переносить не мог цеховой скуки.
-Я так же в Англии когда на складе работал, хуяк-хуяк – домой уже. Я тут Пелевина книгу прочитал, Империя В.
-А я думал, что это Империя 5 римская.
-Хрен знает. Могу тебе дать, нормальная книга.
-Не, у меня Киндл забит на год вперёд. Канта сейчас дрочу, критику чистого разума – ну и бредятина. Бывает читаю страниц пять и раз так, знакомое слово встретил, или понял кусочек, столько радости сразу. Брошу наверно.

-Что посоветуешь?
-“Майн Кампф”. Нормальная тема. Правда на два раза разбил, а так нудновато было; сразу.
-А Виргис да, такой тип. Он мне иногда звонит вечером, спрашивает как там деньги, есть ли? Ведь знаю на сто процентов, что не даст, но поддерживает кажущуюся заботу.
-Он по образованию ветеринар, так что отлично знает нас зверей. У него дед русским был что ли. У него и фамилия хохляцкая – Лапейка. Сто пудово там была Лапейко. Он мне бухой рассказывал, что у него могла быть ещё более русская фамилмя – Краснов, или типа. Тот Ларионов, этот Лапейка. Мне литовец один говорил, что у них все имена на “с” заканчиваются, фамилии тоже вроде.
-Наверно.
-Как с коксом?
-Завязал. Мы же уезжали работать в деревню, а где его там брать? Да и хочу не употреблять уже, после него мир так тускл. Ну его нахуй.
-Ага. И нос болит. Ты хоть и предупреждал, что будет никайф, но я всё равно обалдел: три дня кровью сморкался и нос горел, и чесался.
-Так чем ты сейчас занимаешься?
-Да так, готовлюсь морально к одному перфомансу. Про меня один чувак сказал в Москве, что я ещё повеселю этот мир. Вот задумал снять фильмец на фотик; поеду в центр – придумаю что-нибудь.
-Ну удачи, мне всегда казалось, что ты творческий парняга.
-В точку. Мне иногда кажется, что есть аналогия Москвы и штатов. Все прут и туда и сюда. Америка – это как большая Москва. Там в метро, когда бы ты не ехал: утром, днём, ночью: всегда полно узбеков, таджиков и иже с ними. Не бывает, чтобы в вагоне с тобой не ехал ни один. Странное дело получается, они за десять тыщ рублёв готовы пахать, как мы за тридцатку не стали бы. Странность даже не в этом; удивляет как им в их отсталой, с точки зрения русских новостей стране, удаётся жить на эти копейки? Нонсенс. С десятого года им вообще открыли ворота в третий Рим, упростив регистрации, разрешения на работу и прочую бюрократическую чушь. Работайте, точнее ебашьте, господа узбеки.

-Согласен. Мы тут так же. Бедные местные американские крышники; им же всю малину перебили выходцы из бывшего союза. Ведь тут индусы в основном на заправках, причём Лукойл; китайцы в ресторанах; ну а мы на стройке. Почти все украинцы, русские, белорусы и литовцы – это крыши, внутренняя отделка, штукатурка и так далее.
-Я до штатов только в Москве встречал болезненно жирных людей; но тут их тьма. Такие, что отвернуться хочется, как увидишь. Знаешь, что я заметил? Всё равно от друзей отдаляешься. Я тут уже полтора года. Нам и поговорить уже не о чем особо. Но всё равно они друзья. Друзья – это не те, кто всегда с тобой. Это те, кто приходит когда это действительно нужно; те, к кому тебя тянет по прошествии разлуки. Смерть обрубает все последующие встречи. Они моделируются уже на построении собственных, субъективных иллюзий, представлений, а не так, как они бы просто произошли. Это не срок для того, чтобы успеть соскучиться. Это бесконечность. Стена. Абсолютно точно разделяющая тебя и ушедшего человека. Даже будучи обиженными на него, со временем понимаешь, что горечь от его обиды проходит, исчезает вовсе. И человека хочется видеть снова.

Осознание необратимого не всегда берёт верх над разумом, бывают минуты заблуждения, когда просто напросто забываешь произошедшие факты, и думаешь не с частицей бы, а как о простой будущей встрече. И ещё горчее возвращаться к действительности после этих мгновений забытия. Начинаешь себя винить за то, что как ты, материальный человек, и так просто забываешь самый что ни на есть материализм пребывания людей на земле. Но нет, никто не властен перебороть это. Сделать шаг назад после точки невозвращения. И человек, даже если сильно захочет, ничего уже не изменит. Нельзя подумать: хватит! пора бы уже и вернуться, сколько можно быть там? Разве там не скучно без нас? Без тех, кто не верит; кто так просто и радостно подвергается самообману. Тех, кто ждёт…
-А ты точно антибиотики пьёшь? Это ты с непривычки. Я уже несколько лет катался по Европе, а когда возвращался домой, то один там почти никого из друзей не заставал. Не принято сейчас там дома сидеть. И ты ещё увидишься со своими.
-Увижусь. Гораздо позже. И то, если нам не врут.
-Ладно, Жека. Пойду. Может Виргису привет от тебя передать?
-Сам справлюсь. Будь здоров.