Фенечка Помидорова : Прятки.

Я бегу от них так давно, что не помню ни начала пути, ни событий, чтобы можно было связать их с началом. Они, как цепкие гончие, взяли мой след и вгрызаются в него врожденным инстинктом преследовать. Рвать. Я не прячусь. Я не прячусь за нагроможденными баррикадами фантазий о том, что будет лучше. Не будет. Я не вру себе. И поэтому я бегу. Бегу, спотыкаясь о ряженых, готовых любезно подставить свой пустой мешок любому, у кого завалялся камешек за пазухой. Я не люблю ряженых. В них нет жизни, в них нет устойчивости и реакции. Только инстинкт собирательства. Наверное, они рождаются делением и убегают подальше от своей второй половинки к исключительности. Они верят в исключительность. Они поклоняются исключительности и пьют кровь, насыщенную кислородом. Вязкую и бархатную, как ночь.

Время больше не идет вперед. Только назад. Какая разница, если на часах нет конечной точки. Даже если стрелки завяжутся в хитрый узелок, по которому можно предсказывать и гадать – это ничего не изменит. И я снова бегу, срывая распускающиеся по весне надежды, которые совсем скоро выкину завядшим сухим букетом. Бегу, перепрыгивая через ряженых, до самых звезд.
Я пытаюсь сплести себе цель, рождая новую паутину, в которой путаю преследователей. Но их не обманешь. Они давно изучили все мои уловки и с воздушной легкостью мотылька обходят ловушки, неожиданно обрушиваясь свистящей сталью кастета. Они не созданы убивать, они созданы рвать. Изматывать и опустошать. Я даже полюбила их, не смотря на затянувшуюся между нами войну. Иногда мне кажется, что без них я пропаду. Потону в безмятежном спокойствии под запах ладана и в окружении скучных ряженых. Мне пожертвуют гробик из горного хрусталя и отходную колыбельную, под музыку капели. Я не против, потому что я очень устала и очень хочу уснуть. Это так привлекательно, как маятник. Но у меня есть мои верные псы.

И у меня есть небо и звезды, среди которых можно ненадолго затеряться маленьким комочком, до которого нет никому дела. Вытряхнув из себя пыльные условности, обернуться пятилетним человечком, испытывающим чувство щенячьего восторга, соприкасаясь с прекрасным и страшным одновременно. Это великая сила. Перед ней мои псы поджимают хвост и подвывают от страха, под мой искренний смех. Здесь территория перемирия. Недолгого перемирия с собой. Необходимого перемирия с собой. Это конечная точка на часах, стрелки которых я завязала в хитрый узелок. Как долго мне до нее еще бежать, не знают даже мои псы. Они не знают, что я обману их. Ведь они останутся навсегда в мире ряженых, которые ходят с пустым мешком, радостно собирая чужие камешки.