Ромка Кактус : Сердце Дракона

…и стал, полыхая дыханьем смрадным,
огневержитель теснить героя…

Беовульф


Что в этой жизни мы можем выбирать? Майданек, Аушвиц, Треблинка – драконьи логова на территории оккупированной Польши. Он на секунду мелькнул в воздухе серебряной бронированной чешуёй, оставив за собой инверсионный след в закатном небе, словно рубец на багряной опухоли, и вскоре уже сидел в своём излюбленном шведском баре, опрокидывая стакан за стаканом. Абсент вспыхивал в его раскалённой глотке синим язычком, и он выбрасывал из ноздрей огненные струи. Это было одновременно чудовищно и прекрасно, как гигантская антрацитовая свастика, закрывшая солнце. От его форменного мундира тяжело веяло палёной человечиной. Змеиные глаза с вертикальным зрачком спокойно, презрительно, даже насмешливо разглядывали посетителей. Пьющие скильвинги опасались смотреть в его сторону.

Очарованные мрачной красотой германского эпоса, драконы часто брали себе имена его героев. Оберштурмбаннфюрер СС Беовульф был комендантом Освенцима и Майданека, где активно шло заготовление человечины. Быстро наплывает едкая пороховая гарь, скрывая сентиментальные воспоминания.

Это был самый странный и самый счастливый месяц в жизни рыцаря Джорджа. Он часто видел, как коченеют трупы летающих рептилий, поверженных неожиданным ударом кельтской стали в спину – в самый разгар задушевного разговора. После Джордж тщательно обшаривал карманы жертвы, снимал рыжьё и драл зубы. Драконьими зубами расплачивался за выпивку, сея зёрна ненависти на стойках баров щедрой рукой.

Как и все рыцари, был Джордж выходцем из мутных вод девяностых: то ли профессиональный военный, то ли рыночный барыга, а может и то и другое сразу. Осенённый рыцарскими представлениями о чести, он совершенствовался в ратных подвигах, вершимых укромно и как бы даже помимо его воли: надо было видеть, как рука его, обретя поразительную ловкость и самостоятельность, вонзает саблю промеж лопаток, где в драконьем кевларе слабое место.

Джордж сидел в том же шведском баре, что и Беовульф. Рыцарь разглядывал дракона с мрачным любопытством сквозь облако табачного дыма, оценивая рунические знаки на форменном мундире и в уме подсчитывая возможный барыш. За столиком с Джорджем сидела американская пара: оба бледные, с потерянными лицами. Джордж гнал им про былые приключения в отелях Южной Франции и жаловался на нынешнюю моду снабжать полотенца электронным кодом, не дающим выносить их через парадный выход, из-за чего порядочным людям приходится выбрасывать полотенца в форточку, а потом подбирать с земли.

Американка была чокнутой нимфоманкой, а её муж – бесхребетным ничтожеством, из тех извращенцев, что дрочат в кресле, пока ты пользуешь его вторую половинку на шёлковых, скользких и до ужаса непрактичных простынях. Джордж думал о том, что следовало предпочесть в сложившейся ситуации: легитимную возможность пристроить шершавого или с пользой для всего человечества набить карман баблом рептильного офицера, лишив его жизни. Рыцарь без страха и упрёка привык брать от жизни больше, чем эта скупая старуха могла предложить. Поэтому он поспешил дать на клыка американке в сортире, залив ей бледную физию густым как овсяная каша семенем, а потом подсел за стойку к огнедышащему монстру и заказал абсент.

- Кто грустен, тот искренен, — сказал Джордж, поднимая стакан и привлекая внимание сидящего рядом Беовульфа. Выпив, продолжил: — Любимый напиток Пикассо.
- Дегенеративное искусство, — огрызнулся дракон, оценивающе глядя на рыцаря и его проржавевший в районе гульфика доспех со следами застаревшей рвоты на груди, которые издали можно было принять за причудливый, авангардистский герб.
- Как будто в вашем преклонении перед всем сказочно-мифическим, нордическим и мистическим есть что-то помимо слюнявого восторга гебефреника перед китайским электрическим чайником, кружащим по эллиптической траектории вокруг Земли…

Дракон чуть не подавился выпивкой. Зрачки его сузились.

- Да что ты понимаешь, ничтожный человечишко! Весь твой род существует лишь для того, чтобы вносить разнообразие в меню моих потомков… Наверное, я лучше тебя представляю, что прекрасно, а что безобразно.
- И какая связь? – торжествующе ухмыльнулся Джордж. Его правая рука уже начала своё еле уловимое движение к ножнам.
- Если каждый ростбиф начнёт делиться своим эстетическим восприятием, а мы, высшие существа, рождённые править и пожирать, начнём их слушать, то неминуемо окажемся в мире размытых границ и отсутствующих критериев, где невозможно сказать что-то определённое… Только дисциплина и бездумное следование граничащим с идиотизмом доктринам способны утверждать то скверное, безотрадное положение вещей, которое мы именуем порядком…

Но дракон-нацист не успел закончить свою пламенную филиппику – сталь кинжала пробила его сердце. Беовульф рухнул, извергнув из пасти облако Циклона Б, в котором погиб могучий рыцарь Джордж.