Березина Маша : Люпиновое лето

Летнее солнце приятно согревало кожу после холодной воды из умывальника, всю прошлую неделю шли дожди, поэтому солнце было невероятно желанным. Закончилось затворничество в доме, где лучшее развлечение — игра в «дурака», в которой я проиграла свои последние конфеты.
На заднем дворе, за колючими кустами малины, стелилось огромное поле высоких люпинов, я часто смотрела сквозь забор, прищуривала глаза и представляла, что это лиловое море. Иногда, ветер лениво пробегал по цветам, и мое море оживало мелкими волнами, а иногда, в особо пасмурные дни, поднимался шторм, и нежно лиловые брызги долетали до самого крылечка. Это лето под фиолетовым знаменем, я рвала букеты и дарила соседям, ставила в дом, сушила в книгах, втыкала в растрепанные волосы и все равно никак не могла надышаться их нежным медовым запахом и умерить восторг который они во мне вызывали.
Утром я проснулась раньше всех, как обычно, хотелось разбудить брата, но он от меня отмахнулся: «мол, ночь была тяжела». За год, он сильно изменился, решил, что стал взрослым и со мной не играл. Он начал крушить муравейники, мучить ящериц и лягушек, издеваться и высмеивать меня с друзьями. Было обидно до слез, но я не решалась спросить, почему в какой-то момент я стала для него маленькой и ненужной, ведь со временем, я расту, так же, как и он, ничуть не медленнее.

_______________________________________________________________

Прошлым вечером, брату разрешили посидеть у костра с родителями и гостями, а я в одиночестве засыпала в домике. За то, у меня была возможность выбрать место для сна, с братом мы спали «вальтом», на одной кровати. Тот, кто спал у стены — спал на мягкой подушке, но под кучей дачных курток, другой — на соломенной подушке.

«Пусть на соломке поспит, гад!» — подумала тогда я.

Перед сном, пришел папа, мама часто ругала его, за то, что он мешал мне уснуть. А я раздавалась хохотом из-за его щекотных усов. Он наклонялся к моему лицу и, выдувая воздух, притворялся электрической зубной щеткой: «Прррр-прррр-пррр»

Комната наполнялась визгом и звенящим хохотом.
- Леша, кому говорю, пошли! Ей спать пора! — приоткрыла дверь мама

— Иду я!

— Па, я, когда чуть подрасту, буду с Вами сидеть?

— Леееша…- мама оставила приоткрытой дверь и ушла.

— Да, Пирожок, чуть-чуть осталось, засыпай. — Папа подоткнул одеяло под бока, снял кучу курток висящих надо мной и сложил их на стул.
— Пап, а если завтра дождя не будет, мы поедем купаться?
Папа шагнул за порог, стало видно только темный силуэт и загоревшийся огонек сигареты.
— Конечно, поедем, спи скорее.
Я хотела рассказать ему, что губа распухла, потому что кто-то в лесу меня укусил, пока мы с дядей Геной грибы собирали, но дверь уже захлопнулась.
______________________________________________________________

Пролезая к задней калитке, через колючие кусты малины, я перекусила парой ягод, чтобы дожить до завтрака, малину я не очень люблю, потому что однажды съела ягоду вместе с клопом, вкус был ядреней, чем у чеснока, и он до сих пор не уходил из памяти.

Поле. Когда вдыхаешь полной грудью горело-сладкий запах лета, кажется, что он остается на губах и их хочется облизать. Цветы на высоком стебе достают до подбородка, чего за ними только не найдешь, потому то от деревни я всегда держалась левее, чтобы не наткнуться на привязанного теленка или корову. Телят я обожаю, но они, будто, охотятся на меня. Хоть дед и говорит, что дети тянутся к детям поиграть и телята не исключение, я играть с ними не решаюсь.
Тем утром моей целью была молодая березовая роща, у кромки леса. Пашка и его друзья построили там шалаш, и мне было очень любопытно посмотреть. Я, конечно, просилась с ними, но они только прихватили старую дверь от туалета и, убегая, крикнули, что девчонки дуры. Будто у меня был выбор.
Шалаш был хорош, большой, двухэтажный, опорой стали четыре березки. Внутри, всюду валялись игральные карты и Павликовы журналы с человеком пауком. Они намокли и разбухли, как моя книжка, которую я оставила под дождем. Нужно было их поднять и посушить, но под журналами поселились противные слизняки, и я решила их не трогать.
Прошло минут десять-пятнадцать, не больше, а у березок показались мальчишки.
- А ты чего тут забыла? — Ко мне шел грозный конопатый Вовка, — ээй Паш, тут сестра твоя приперлась!
Пашка потерев нос кулаком, сурово перевернул кепку козырьком назад и тоже направился в мою сторону.
«Я и не ожидала, что они так рано встанут!»

- И чо тебе тут надо? Сказал…не ходи за нами, иди домой, малявка!
- Ну, Паш, я тоже хочу с вами играть!
- Мы не играем, сколько тебе говорить, играют маленькие, вали домой, сказал!!
- Нуу Павлик, так нечееестно! — Я собрала все силы и треснула кулаком ему по плечу.
Павлик развернулся и толкнул меня в кусты. Я повалилась на колючие ветки и упала попой прямо на пятку, подо мной оказалась вырыта яма для мусора, нога прогнулась и хрустнула.
- А ааа аай, — в глазах засверкало, и по спине поползли холодные мурашки, как электрический ток.
От боли и обиды, я громко разрыдалась, да так, что все мальчишки побелели от ужаса, предвкушая расправу от моей мамы. Пашка поднял меня из мусорной ямы и начал шевелить ногу, нога, вроде, не болела и двигалась. Я заливала его руки и серую футболку слезами.
- Фу!!! Всего меня намочила рева-корова! Как ты меня достала, я тебе нянька что ли!?
- Ну и чего теперь, домой ее поведешь? – Спросил Вовка.
- Нет! Поехали на пруд, ну ее в жопу! — Пашка перекинул ногу через раму велосипеда, — а будешь стукачить, кошку твою увезу в лес, поняла?!

Они уехали. А я еще долго плакала, пока совсем не устала. В груди жгло от злости, в горле неприятно пощипывало, а нога скрипела как несмазанная педаль велосипеда.

- Лучше бы ты сдох! — Кричала я в поле.

Я хотела разрушить шалаш и пнула по двери со всей силы, постройка задрожала. Очнувшись от злости, я испугалась: «Кто его (брата) теперь знает, может, и впрямь увезет мою кошку» Вчера, например, он засунул гусеницу в пластиковую бутылку, и тряс ее, пока гусеница не размазалась зеленой жижей по стенкам. То еще чудовище! Если все так взрослеют, то я бы хотела остаться маленькой.

Я поплелась домой, по дороге срывала фиолетовый цветок, брала двумя пальцами за начало стебля и быстро скользила ими до верхушки, соцветия на стебле разлетались в разные стороны, как салют, меня это немного развеселило.

Напротив соседского дома, для полива огородов, вырыли прудик, там, в высокой траве сидел какой-то мальчик. Честно говоря, я ненавижу мальчишек, от них больше проблем, чем пользы, но одиночество страшно замучило меня, а взрослые на все говорили: «иди, поиграй!», или заставляли брата брать меня с собой, а это было еще хуже, чем полоть сорняки с тетей Валей.

- Привет!
- Привет, — на меня обернулся сильно загорелый мальчик, с огромными голубыми глазами.
- А что ты делаешь с травой?
- Это не трава, а осока, я плету браслеты.
Из бесед с Димой, я поняла, что он очень умный и знает много анекдотов. Я смеялась над всеми его анекдотами, даже если не хотелось, во-первых, боялась обидеть, а во-вторых, мне, наконец-то, было весело. Пара анекдотов — не беда.

Позже, мы отлучились на обед.
- Только давай у моего дома встретимся? — предложил Димка.
- А где ты живешь?
- У бревен, где козел Коля привязан, знаешь?
Я знала, это место в конце деревни, мама убьет, если я туда пойду, но выбора не было.
- Да, я приду.
- Только приезжай на велосипеде! — Крикнул белокурый мальчишка, уже издалека.

На велосипеде я ездила плохо, потому что научилась только этим летом, стыдно было признаваться, все уже давно катались на двух колесах.

До пункта назначения я добиралась долго, упала всего два раза, правда, в один из них, упала на раму и чуть не умерла от боли.

Димка сидел у огромной лужи, скорее всего это пруд для полива огорода, но он был мутным и грязным.

- Чего ел? — Весело поинтересовалась я.

Дима был ужасно грустным и не говорил ни слова.
Тут вода пошла рябью, приглядевшись, я увидела рыбу!

- Дима, рыба!!!!
- Я знаю, дед ее туда посадил, потому что у нее солитер… чтобы сдохла побыстрее...

Я сидела рядом, в голову лезли мысли про кита, из фильма «Освободите Вилли», дедушкины рассказы о Родине, что умирать он будет только на ней. Я видела, как страдает сама рыба, то ли от грязной воды, то ли от неизвестного мне солитера.

- Хочешь, я сама ее поймаю, чтобы тебя не наругали, и мы ее выпустим?
- Правда? — Димка засиял, а мне, от этого стало так хорошо.

Я была взволнована, и тем, что у меня появился новый друг, и тем, что наконец-то начинались приключения.

- Арина, до пруда три километра, тебе мама разрешит?
- Ну, мы же быстро.
Я так никогда не делала, но на кону была жизнь и счастье друга, папа бы понял!

- Скоро коров будут по домам вести, не испугаешься?
Если честно, я ног не чувствовала, а в глазах стояли страшные картинки моей смерти.
- Папа говорит, что слабым и маленьким можно быть только в том случае, если рядом кто-то сильный и большой, поэтому я не должна бояться.
- Ты не смотри, так-то я очень сильный, просто бабушка готовит невкусно...- расстроено сказал мальчик.
- Я совсем не это имела в виду, не хотела тебя обидеть, просто не боюсь и все.

Дима — мой герой.

- Арин, а если она задохнется по дороге?
Я и не знала, что сказать, рыб я никогда не перевозила, да еще на велосипеде за тридевять земель. Но я как никогда была полна решимости и видела, что это было нужно нам всем.

- Если не верить… зачем тогда все?
И мы отправились.

Три километра на велосипеде дались мне непросто, нога, на которую я упала начала ныла, кроме того пруд пришлось обойти вокруг, чтобы найти место без людей и не встретить брата с друзьями.
Берег был илистым с резким обрывом, в воду спускалась ржавая железная лестница, на которой лежали крючки и шарики из хлеба.
Рыбацкие, — Дима аккуратно сложил все в ладонь и отложил в сторону, потом закатал голубые джинсы до колена и спустился в воду, — Арина, подай рыбу!
Рыба билась в мешке — значит живая, значит довезли. Одно только мучило меня, если Дима возьмет рыбу в руки, не заразится ли он солитером и как страшно это заболевание, как бешенство или как простуда? Пока я размышляла, пакет уже был у Димки.

Он осторожно достал рыбу из пакета и опустил в воду, но она так и осталась лежать на боку.

- Она же только что шевелилась!
- Может, притворяется? — Испуганно смотрел Димка.
А потом она начала трепыхаться и, наконец, поплыла — это была наша победа! Мы прыгали и кричали, а наша рыбина рассекала поверхность воды, как самая настоящая акула.

Дома меня, конечно, накажут, потому что ехать на велосипеде обратно я не могла, шла я очень долго, не смотря на то, что срезала дорогу окольными путями.
Ярко-розовый закат окрашивал любимое люпиновое поле в оранжево-бурый цвет, радость приключений была такой сильной, что я ничего не боялась, даже наказаний.

На крыльце сидел папа и курил.
- Пап...
- Где ты была все это время!? — Папа говорил не строго, а взволнованно, голосом до сих пор мне не знакомым.
- Я...
- Пирожок… — папа шмыгнул носом, сглотнул и все тем же странным голосом продолжал, — Арина, Павлик утонул...
Мутным туманом растекся образ папы и дома… и всего...

Звуки сливались в гул, а потом превратились в продолжительный звон, он раскалывал мне голову.

Папа говорил про то, что брат ударился головой, что-то про маму, но ничего уже не было слышно.
Меня вырвало.
Едкая горечь во рту вызывала очередной позыв. Я сидела на влажной траве, поджав под себя колени, и срыгивала желчь в мамины любимые бардовые пионы. Стало холодно.
Папа хотел меня поднять, но мне было слишком плохо, и я его оттолкнула. Минуту спустя, я вскочила и быстро прополоскала рот водой из бочки, прямо с личинками комаров, водомерок или Бог знает чьих, и побежала через задний двор на поле. По щекам градом текли слезы, и я вспомнила, как Павлику от них было противно...
Хотелось бежать быстрее, чтобы из головы вылетели все мысли и папины слова, убежать от всего, но ноги как ватные столбы перестали слушаться и вспахивали земляные кочки.
Я рухнула прямо посередине поля, лицом в мягкую влажную землю.
Нос заложило, я хватала воздух ртом, в котором было полно грязи. Я была как та самая рыба, которая задыхалась в луже.

Отдышавшись, я набралась сил и дошла до шалаша мальчишек, судорожно начала собирать разбросанные карты с земли и смотреть на места где Павлик стоял сегодня утром, как будто, собирала на память последние еще теплые кадры с ним. Мне никогда не было так больно. Внутри будто все разорвалось в лохмотья. Если бы он не был таким взрослым, он бы побыл со мной еще чуть-чуть.

Я подняла комиксы с человеком пауком, без страха отлепила слизней пальцами и швырнула их об стену. Виски пульсировали от боли, я бежала в шалаш в надежде, что станет легче, что успею что-то сделать, изменить, но тут, на полу из фанеры я поняла, что ничего изменить нельзя. И фраза деда, что выход всегда есть, была такой глупой и ничтожной. Я злилась на всех: на деда, который говорил глупости; на маму, которая не заставила нас сидеть дома; на папу…и на дурака-Пашку, который утонул всем на зло!
Я кричала, кричала очень сильно, кажется, лопнуло что-то в голове, но внутри взамен что-то утихло.
По крику меня нашел папа, он старался незаметно утирать слезы, ему плохо удавалось.
- Ариш, перестань, маме сейчас очень тяжело, давай поддержим ее. Вот будешь плакать, и ей будет совсем плохо, понимаешь, Пирожок?
- Он всегда говорил, что круче человека паука, врун, дурак! Дурак и обманщик! Надо было меня с собой взять!!! Сам маленький, сам!
Папа взял меня на руки, я согрелась и почувствовала его запах: сигарет и духов. Уснула.
________________________________________________________________
- Арина, иди, поиграй с тем мальчиком, пока тут люди.
- Играют маленькие...

К Димке я шла, еле плетясь, я очень устала, но дома было невозможно находиться. Мама часто кричала, так страшно было от ее крика, я затыкала уши, но это не помогало. Утром я ее обняла и убежала на задний двор, чтобы не видеть.

- Привет.
- Я слышал… мне очень-очень жалко, правда. — Дима не смотрел на меня
- Ты же его не знал.
- Но он же был хорошим, да?
- Да...- в горле, снова, встал комок. — Круче человека паука...- каждый раз, когда я пыталась сдержать слезы, было только хуже, как натянутая резинка, оттягиваешь, оттягиваешь, а потом БАМ!

Я боялась, что теперь никогда это не остановлю, болеть теперь будет всегда, но страшно и стыдно было и тогда, когда я пыталась о нем забыть и говорила о глупостях, мне было стыдно улыбаться и радоваться, но я никому этого не говорила.
Дима молчал и не знал, куда положить руки, он то ковырял бревно, на котором сидел, то делал дырку на джинсах еще шире, то просто гладил свою ногу.

- Дима, научи плести браслеты из осоки.
- У нас она не растет, только у вас. — С досадой сказал Дима.
- Ничего страшного, потом обязательно научишь.

- Я, кажется, начинаю забывать, как он выглядит… дел, а они даже не хотят брать меня на похороны.
- Когда родители умерли, бабушка сказала, что нужно забыть и жить дальше, а я просто не хотел забывать… и не забыл. Если хочешь, мы все равно пойдем, скажу, что я заставил.
- Нет… не хочу, — мне было страшно, — Дим, ты же умный, как думаешь, куда деваются люди после того как умрут?
- Туда, куда и все, на небо, наверное
- Мы тоже попадем?
- Конечно…
- Значит, я его еще увижу?
- Да. Если не верить… зачем тогда все?