Вита-ра : Утопленник

1) МЫШИНАЯ НОРА

Если хотите наблюдать что-нибудь из жизни заходите к нам в деревню, а если что-нибудь из смерти, заходите тоже.
Да, кто не знает — деревню Заблудово не найти ни на одной карте мира. Да её никто никогда и не ищет.
А если человек забывает, где она находится, он ни за что не спросит – где? Потому как знает, что ему могут ответить.

Через деревню тянется единственная улица, названию которой, невозможно отказать в изысканной простоте и достоверности: «Дорога». Путники, попадая на эту улицу, делятся друг с другом опасениями, а потом эти страхи-опасения узнают все. А как иначе? Ни одного фонаря на «Дороге» нету, ни одного указателя, рекламного щита и того нет.
Благодать беспросветная.
Но зато можно услышать исповеди страдальцев, можно слушать даже могилы на предмет признаков жизни. Но что самое удивительное, можно увидеть не запертые на замки двери или двор без ворот, которые в миг разрушат чары вашей непреходящей скуки.

- Эй, тётка, водички, не дадите ли напиться?
- Какая я тебе тётка, идиёт? Матвевна я, и двор это мой, и дом мой.… И не подам, чтоб ты подавился, вон колодец, иди да пей…
- Не очень то вы любезная, а собака ваша…?
- Где ты собаку видишь, трупердай. Сама как собака… чтоб вас хандрыг черти разнесли,…понаехали тут людей пугать.
- Да вы сами кого угодно напугаете.
И это было сущей правдой.

Двор Матвеевны самый крайний. И кто бы, заблудившись, не зашел, не заехал, все к ней заходят узнать, что за место, как выехать, куда свернуть, где позвонить можно. Поначалу Матвеевне приятно было. Одинокая, она и объясняла и поила, и кормила, а бывало, и денег на дорогу могла дать. Но когда в начале девяностых заполз к ней во двор, подрезанный бандюг, и она его выходила, стали её гости непрошенные жутко раздражать.

«Обидели мышку, написали в норку». Да, писают тут, куда не попадя.

- Ты чей, будешь, выродок?
- Та я Чудовых сын…своих навестить приехал.

2) УТОПЛЕННИК

В ночь, когда Ванька Чудов решил себя утопить, не то, что звёзд, луны, самого неба на небе не было. Серо-синие сгустки облаков висели рваными шарами над мокрой землёй, и внушали не меньше ужаса, чем та чернючая вода, в которую он собрался прыгать.
Он знал, что вода находится под ним, но не видел и не слышал её.
Он стоял на мосту, смотрел вверх и не мог отвести взгляда от неподвижной, но таки наплывающей на него бездны.

Юноша не заметил, как дошёл сюда, ноги сами принеслись к любимому месту отдыха. Голова, видимо, тупо повинуясь, катилась на поводке за ногами, и только сейчас, осознав весь трагизм своего унижения, оказалась на месте.
Сначала из бездны выплыл огромный медведь, следом за ним олень в окружении бесформенных ворон, потом, потом Ванька закрыл глаза — не помогло.

В закрытых глазах ужас приобретал более чёткие очертания, но уже в форме мыслей:
«Наверное, перешёл на тот свет и не заметил, я ведь так этого хотел» — «И, странно, продолжаю хотеть» — « Или не дошёл, застрял где-то?» — «И почему сразу не прыгнул?».

Глаза по-прежнему были закрыты «Хоть бы где-то, что-то тявкнуло, хрюкнуло, скрипнуло, какая ужасная тишина»

А тишины не было, накануне прошла гроза, мир звуков существовал, не умолкая ни на секунду. Был рядом очень близко. Вот только Ванька был очень далеко он него.

Почему же не прыгнул сразу? Потому, что ему, для того, чтоб утопиться, надо было, как минимум, рельсу на шею привязать. Рельсы под рукой не оказалось. Но это была не главная причина. Ванька боялся прыгать в воду.

Отличный пловец, не раз переплывающий реку от берега до берега, в воду никогда не запрыгивал, он в неё медленно заходил. Когда-то в далёком детстве, будучи толстеньким карапузиком, он прыгнул, точнее, вынужден был прыгнуть.

«На следующий год в школу, а ты до сих пор, сучонок, плавать не научился, идём-ка, научу» Отец в тот день не был пьян. Удочки были, друзья его были, закуска была, а бутылок не было.

Ванька запомнил крепкие руки, оторвавшие его от земли, как пушинку, своё удивление до середины моста. Запомнил, как летел с моста, как ударился об воду, как вода обожгла, и потянула вниз. Потом женщину, которая шла к нему по дну, потом её руки, которые начали выталкивать его из воды. Её руки, которые поддерживали его, пока он, барахтаясь, не выбрался на берег.
А теперь всего лишь воспоминание о ней остановило Ваньку в шаге от безрассудного поступка.

3) ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН


От реки в деревню уходили две дороги. Одна «цивильная» — укатанная машинами, другая старая, «дикая» — протоптанная в степи копытами и ногами
Что творилось у Ваньки на душе, описать трудно. Он себя чувствовал, но чувствовал плохо. Даже можно сказать совсем не чувствовал в себе себя. В его душе присутствовал кто-то ещё и не один.

- Даже счастье имеет свой цвет, запах, вкус.

- А время имеет?
- Не хрена оно не имеет. Оно нас имеет.
Мозг задумался.
Мысли, перебивая друг друга, путались между двух полушарий, и рисовали чёрный круг в белый горошек.
Не долго думая, мозг собрал мыслишки в клубок и бросил их под ноги, на дорогу,
удерживая в руках кончик последней мысли. Больно липкая, она источала
аромат ночной фиалки, по вкусу напоминала клубнику, и мурлыкала, как кошка.


-И чего стоим, глазки выпучив? Время не ждёт. Давай, топай за счастьем.
Мозг молчал.
Рядом с клубком мыслей, прыгающих у ног, он почувствовал себя кретином.
Они на своей территории, а он?
Он без них – смешон, а они без него – просты, простительны.
Клубок мыслей просился обратно.
- Не вздумай поднимать, задохнёшься. Тебе кислород нужен, а не фиалки с клубникой.
Посторонние они, а посторонним у нас вход воспрещён.
- Согласен. Всё дело в шляпе.

4) НИЩЕНКА

Степь – это место, где живёт воздух.
Дорога в степи – это то, где живут следы, пыль, грязь, подковы, копейки…всякая мутотень.
Обочина дороги – сухая земля, где продают и покупают…
Клубок мыслей подкатился к шляпе. Засаленная, запыленная, старая, она лежала у ног нищенки, и сияла, что чёрная дыра во Вселенной, готовая поглотить и воздух, и дорогу и саму жизнь.

Нищенка улыбалась. Но какой улыбкой?! Так можно улыбаться, когда хорошенько поплачешь. Так можно улыбаться, когда вдыхаешь пыльцу полевых цветов, жужжание пчёл — дыхание мира, тёплое, неспешное. Так можно улыбаться, когда выплачешь всё до последней капли, до последней капли здравого смысла…
- Чё продаёшь?
- Солнце!

На дне шляпы светилась лужа. А может это были слёзы нищенки?
И ни одной мысли.
Какое счастье!


Ванька вернулся домой уже ближе к обеду. И не сказав, матери ни слова, завалился спать. А мать и не стала спрашивать — где был? Она заметила.
Дождь не слёзы. Слёзы всегда узнаваемы, даже после высыхания.

5) СИНЯЯ РОЗА

Ваньке снилась та, кого он любил больше жизни — Ева. Он провёл девушку в сад синей розы. На синих лепестках светились капельки росы. Росинки огромные как горные озёра с одним неизменным отражением — улыбкой нищенки. Из Ванькиной груди, из сердца, стекая в бездонную шляпу, сочилась тонкими струйками кровь. Ни Ванька, ни Ева кровь не замечали. Они любовались розой.

Синяя роза – цветок необыкновенный.
Цветёт и неувядает.
Согласно легенде, Творец, чтоб сделать Розу как следует, сделал её дважды.
Цветок не требует особого ухода. Необходимо только шипы каждый день обламывать.
Её шипы тоже необыкновенные. Однажды садовник пропустил один. Так шип за день вытянулся аж до самых ворот. И преграждая вход, окостенел — охлаждённый закатными лучами солнца.
Когда в саду ползают улитки, Роза пахнет сырой землёй, а когда пасутся коровы – молоком и сеном. Иногда можно уловить аромат свежеиспечённого хлеба — это где-то невдалеке гуляют влюблённые. А по утрам от Розы воняет, как от козла. Ей, видимо, не нравится старый садовник.
Но чаще всего воздух в саду наполнен запахом крови. Это происходит, оттого что многие тела на входе натыкаются на шип. Благоухая сладковатым ароматом – явью, Роза выглядит особенно счастливой.
Почему? Потому что радуется каждой капельке крови. Потому что знает, исчезни кровь — исчезнет и она.
Синяя роза снится только мужчинам. И только тем, кому о легенде поведает его дед или прадед.

Деревню накрывали алые сумерки, тёплые, ленивые…


- Мамаша, будите Ваньку, ужинать будем.

Двум истеричкам нельзя жить вместе. Что может быть мучительней жития двух старых женщин – двух кусочков чужих жизней под одной крышей?! Слова взлетают, что камни да тут же встречаясь друг с другом, разлетаются на чёрные осколки. Не дай вам бог оказаться под перекрёстным огнём.
Невестка – Ванькина мать, рядом её свекровь – мамаша. Для этой Ванька – Иоанн, внук, чудик, опора бабкина и надежда. Для матери – единственный сын. «И как у такой босячки, твари неблагодарной мог родиться такая сыночка?!»
- Так он зарезал Евочку, чи нет?
Ванькина мать, накрывая стол, в ответ промолчала. Лишь посмотрела разок на бабку как на дуру.
- Лучше бы он прирезал, кобылу эту бешенную и не ходил бы малахольным, — начала рассуждать бабка, опасливо поглядывая на спящего Ваньку. — Ты посмотри на Степана – сегодня одна девка, завтра другая. Он из ночи день делает. Мужики не смеются с него. Мужики ему завидуют, а в нашего чудика пальцем тычут.

- Мамаша, будите Ваньку, не мотайте мне жилы.
Бабка не унималась, — Босяк, иди к Евочке, босяк, целуй Евочку туда, куда ты её не должен целовать или прирежь её, чтоб она сука околела… и откудава она взялась на нашу голову?
- Мамаша…закройте своё поддувало, мамаша…! – в голосе матери прозвучали железные нотки.
Бабка невозмутимо, — Кричи меньше, проживёшь дольше…доцацкалась… Иоанн, сыночка, будись, мать зовёт ужинать!
- Не хочу я есть, — сказал Ванька, накрывая голову подушкой.
- Ты хочешь умереть не поужинав?- спросила и наконец-то замолчала. В доме воцарилась тишина.

Бабка была коммунисткой, бывшей; прошедшая лагеря, последнее слово всегда оставляла за собой. А её молчание было завораживающим, шепчущим о том, что делают люди, когда их никто не видит. «А это хорошо, что она не стала травить его медленным ядом – убила сразу».
Откуда-то бабка знала, что Ваньке — разбитому, уничтоженному сном совсем не хотелось просыпаться.
- Ба, не стой над душой.
- Захочешь поговорить со мной – я во дворе.
- Ба, дай мне покою.
- Захочешь помолчать со мной – я во дворе.

Ваньке не хотелось просыпаться. Бабка так и не дождалась своего сыночку.