brunner : Рассказ Усмана (отрывок)

Водка почти кончилась, я сходил ещё за одной бутылкой. За окном уже была ночь. Чем пьянее становился рассказчик, тем грациозней и утонченней становился рассказ. Усман продолжал:
- Так вот, из-за Уэльбека в том числе я потерял интерес к сексу. Всё больше походил на героя его романа, лишь с той разницей, что мне было двадцать четыре года. Я много времени проводил, читая Флобера на берегу Атлантического океана на своей вилле в Португалии. Что мне нравилось там – так это соседство дубовых лесов и моря. Эта картина действовала поразительно успокаивающе, и я осознавал, что мне ничего особенно и не нужно. Бутылочка мадеры, вкусный ужин с неизменным присутствием морепродуктов – грех их не есть, если за окном океан – и приятные домашние вечера в обществе хорошей книги и тепла камина во влажные зимние ночи. На вилле я жил один, не считая горничной и трёх охранников, проживавших в отдельном доме. Я не решился взять охранниками своих соотечественников и остановил свой выбор на басках. Они мне очень понравились. К тому же говорят, что баскский язык родственен кавказским. Уж не знаю, насколько это правда, но так или иначе, у меня появилась охрана, состоящая из трёх бывших бойцов ЭТА. Они всё время болтали на баскском, но при этом работу свою выполняли добросовестно. У меня не было к ним никаких претензий. Ещё была горничная-кухарка. Её звали Маргарита, и она была португалкой. Здесь нужно сделать лирическое отступление и сказать, что Португалия отличается от других европейских стран. Там и сейчас сильно католичество, а люди уважают простую жизнь. Разврат только-только начинает вторгаться в их сознание. Маргарита была ревностной католичкой и носила длинные юбки. Правда летом было жарко, и она нехотя оголяла свои ноги, предоставляя их взорам меня и басков. А посмотреть было на что. Я не очень люблю женщин латинского типа – куда милее мне славянки, но Маргарита была не похожа на остальных португалок. Ей было семнадцать лет, и от неё как будто исходил пар молодого организма. Во-первых, она была блондинкой с зелёными глазами, что уже не характерно для португалки. Во-вторых, она было очень худенькая, но при этом с приличной грудью и бёдрами. Она объясняла свою внешность своим происхождением – она была не с континента, а с Азорских островов. С такой внешностью ей надо было идти в модели, но она была ярой христианкой и протестовала против торговли телом, пусть даже и виртуальной. В отличие от многих горничных, Маргарита не подворовывала. Правда, когда у тебя состояние в двадцать миллионов долларов, ты не особо расстроишься, потеряв очередной серебряный подсвечник, но это всё равно был безусловный плюс. Я замечал её честность и всячески поощрял премиями. В ответ на это она тупила свой взор и скромно краснела. Ещё она очень вкусно готовила. На завтрак делала апельсиновый фреш и варила кофе. Я попросил готовить мне на обед и ужин что-нибудь национальное. Она с радостью восприняла мою инициативу, и понеслось: треска, калду верде, фейжоада, бакальяу… Всё это вкупе с бутылочкой сухого красного вина из провинции Алентежу служило прекрасным дополнением к моему размеренному образу жизни. Мне было тоскливо сидеть за столом одному, и я предложил Рите ужинать со мной вместе. Она опустила глаза и улыбнулась, произнеся: «Sim, senhor». С тех пор за столом, сделанным из морёного дуба, нас было двое. После ужина я приглашал её в гостиную, где ставил джазовые пластинки из своей коллекции, их было порядка трёх тысяч, пришлось даже выделить отдельную комнату, типа библиотеки. За винилом ухаживала Рита, регулярно протирая их. Однажды мне надоело слушать сентенции Билла Эванса, и я предложил девушке сыграть ей на пианино. Она посмотрела на меня с неподдельным изумлением. «Дурочка, — сказал я, — просто я слышал, как ты играешь, я знаю, что тебе нравится. Ну давай, сыграй своего любимого Бетховена». Преодолев смущение, она села за инструмент – раритетное фортепиано, купленное мной в ужасном состоянии в Лиссабонском антикварном магазине – и играла Лунную сонату. Я не шевелился, боясь, что одно моё движение способно разрушить всю идиллическую картину. Наблюдая за безупречно прямой спиной Маргариты, я впервые понял, что это та женщина, которая мне нужна.
Тогда я налил себе ещё вина, сделал большой глоток, подошёл к Рите и с предельной нежностью поцеловал её в шею. В то же время я ощущал нестерпимо манящий запах опрятного молодого тела и почувствовал, что пребывающее до этого момента в покое мужское естество, наконец-то готово проснуться. Она закончила играть и поглядела на меня. В её зелёных глазах я увидел себя – молодого, неказистого, волосатого, с выражением спокойной скуки на лице. Я осторожно взял её за подбородок и поцеловал её, на этот раз в губы.
На следующее утро я предложил Рите переехать в мой дом, и мне было плевать на двусмысленные ухмылки охранников-басков. Она всё ещё получала зарплату, но уже находилась на положении моей гражданской жены. Было забавно и в то же время грустно наблюдать, как католическая невинность разбивается об образ пришельца с самой дикой части Востока. По ночам Маргарита терзала себя, корила за грех и страстно молилась, прося прощение у Девы Марии. Каждое воскресенье пропадала в церкви, чему я даже был рад. Католичество мне было более приятно, чем атеизм. Странное дело – она никогда не пыталась повлиять на меня в этом плане. Я, как и был, так и оставался не особо религиозным мусульманином, читающим исламофоба Уэльбека, а она порою в своей ревностной вере доходила до истинного фанатизма. Так, например, во время поста она не просто не ела мясо, но в некоторые дни не принимала пищу вообще. Но она мне по-прежнему готовила мясные блюда, и я не понимал, как у неё не возникает соблазна съесть кусочек. Однажды, когда она готовила курицу «Пири-пири» я даже немного следил за неё. Рита пела какую-то молитву на латыни и как будто не замечала птицу у себя на сковородке. И это было поразительно.
В июне она всё же надела купленный мной леопардовый бикини, и мы пошли на пляж. Волосы её падали на стыдливо сутулящиеся плечи, а руки, сведённые где-то около пупка, прикрывали полоску трусиков. Так она выглядела даже красивей. Солнце отражалось от её мраморной кожи, от чёго Рита будто светилась. Я в свою очередь решил занять собой и переоборудовал одну из комнат в спортивный зал. Теперь я выглядел довольно подтянутым, и мы смотрелись как выбравшаяся отдохнуть приятная молодая пара, ещё не вкусившая горькую сторону совместной жизни. Маргарита радовалась морю как ребёнок. Я улыбался и смотрел на прекрасное тело, наполовину погружённое в воду. Когда я поближе подошёл к ней и поцеловал, я видел капельки на её лице, от чего мою душу наполнило щемящее ощущение блаженства. Она робко улыбнулась мне. После купания я заботливо вытер её тело и укутал махровым полотенцем от резкого атлантического ветра.