gerka-gerka : Самый гуманный

Дверь открылась.
В небольшую комнату с замызганными стенами, решеткой на окнах и содранным линолеумом на полу, высокопарно именуемой «Зал заседаний» вошла женщина средних лет в мантии судьи со слегка испуганным лицом и чуть взъерошенными волосами. Ей навстречу, едва не убившись при этом, кинулся человек в синем костюме, подобострастно приседая и заглядывая по-собачьи в глаза:
- Ой, ты гой еси, светлейшая головушка, боярышня судья! Вели слово молвить, уж я супостату косточки-то перемою, ух, злодеяния его открою всему свету белому!
Немного осмелев, женщина бросила:
- Господин прокурор, возьмите себя в руки! Заседание еще не началось, — и кивнула секретарю, мол, начинайте.
Секретарь удостоверила личность персоны, привлекаемой к ответственности, а именно – сверила количество паспорта (одного) и идентичность лица оного с фотографией в документе. Прокурора она и так видела еще утром за столом на собственной кухне, поэтому прекрасно знала и лицо, и в другие части тела… А где мужиков-то других найти? Вот, прокурорами приходится довольствоваться.
Судья, в свою очередь, монотонно пробубнила права, спросила, есть ли отводы… Прокурор уже почти подпрыгивал сидя! И, после соблюдения необходимых формальностей… началось действо.
- Уважаемый суд! Ну и прочие…всякие… Прошу незамедлительно принять меры, изолировать этого кровопийцу с земли русской. Да как посмел такое – и не знаю! За такое – голову с плеч, да и то мало будет. Точно не помню, где написано, но мне кажется, так и сказано. Думаю, что доказывать ничего не нужно, и так все понятно. Это ж где такое видано – выдавать зарплату купюрами разной серии, да еще и в четверг! Это ж потом еще целый день мучиться до вечера пятницы, не иметь возможности в магазин сбегать! Да и в сельпо только по вторникам дефицит выбрасывают! И ведь знает, гад! Это он специально! Казнить! И никаких помиловать. Нельзя!
Секретарь тем временем аккуратно выводила в протоколе:
«Прокурор пояснил, что деяние, инкриминируемое лицу, привлекаемому к ответственности, привнесло серьезную социальную напряженность в слои населения. В связи с общественной опасностью и наличием умысла прокурор настаивает на высшей мере наказания».
Судья, испугавшись, что прокурор скоро забьется в припадке, прервала его монолог:
- Спасибо, достаточно. Итак, лицо, привлекаемое к ответственности, поясните, как вы могли совершить такое страшное деяние? Почему вам это пришло в голову? Кто был инициатором? Где прячутся остальные члены банды? И когда, в конце концов, вы остановитесь? Ну сколько ж можно-то? В прошлый раз мятые деньги подсунули. В этот раз учудили… Да вы на прокурора посмотрите – это же издевательство! Он же от возмущения сейчас… — дальше не придумав, судья замолчала.
Прокурор тем временем, резко потеряв интерес к происходящему, высунув от усердия кончик языка, рисовал зайчиков на страницах Уголовного кодекса, подрисовывая ушки к букве «о». А там было, где размахнуться.
А секретарь каллиграфическим почерком внесла в протокол:
«Судьей было установлено, что деяние, являющееся предметом разбирательства, было совершено с особой жестокостью, с участием иных лиц, местонахождение которых неизвестно».
Далее правила вежливости, да и, собственно, регламент, требовали ответной реплики.
Лицо, привлекаемое к ответственности, вознамерилось привнести ясность, и только было открыло рот. Но…
- Объявляю перерыв! – дословно процитировала рекламный ролик судья и, чуть прицарапывая пол заскорузлыми краями мантии, покинула помещение.
За ней просеменил прокурор и — заключая процессию – секретарь.
Лицо, привлекаемое к ответственности, осталось в одиночестве. В голове роились мысли от «Это не может быть правдой, а просто страшный сон! Когда же я проснусь?!» до «Что делать-то?».
Начиналось все безоблачно, с кучей перспектив, радужными обещаниями. Верховный директор по прозвищу Гениал однажды вызвал к себе и сказал, что настало новое время — пора новых имен и молодых амбициозных руководителей.
- Эндрю, мальчик мой, я верю в тебя!
- Но… господин Гениал… я не Эндрю…
- Жаль. Но неважно. Я все равно в тебя верю.
Это была последняя встреча. А дела становились все хуже. В кассе стали появляться мятые купюры, деньги поступали как назло в четверг… В нашей стране это было серьезным преступлением, посягающим на государственную безопасность. Я не знал, как с этим бороться. Я ждал часами у кабинета Гениала, но в приемной заверяли, что он уехал в длительную командировку. А когда из-за двери высовывалась его голова и просила чашечку чаю, то оказывалось, что это всего лишь его брат – близнец, которого попросили «погреть кресло».
И в один совсем не прекрасный день в дверь постучали. Это был прокурор.
Все это пронеслось в голове за доли секунды…
В коридоре раздались шаги разной степени четкости – от широких и уверенных (секретаря), до шаркающих (прокурора). Судья была в чешках, ее шаги не было слышно вовсе.
- Заседание продолжается – слегка овеяв помещение запахом свежевыпитого коньячка, провозгласила судья.
- Валюш, ой, в смысле, ваша честь, позвольте я добавлю.
«И так уж добавили по полтинничку, куда ж больше, так и закосеть недолго, а впереди еще шесть заседаний» — промелькнуло в голове судьи, но вслух произнесла:
-Да, господин прокурор, продолжайте.
И господин прокурор продолжил, даже оставив на время зайчиков. Продолжал он долго, слегка разбрызгивая слюну по синему сукну костюма, и без того припорошенного перхотью. Краткий смысл его слов сводился к тому, что свет не видывал такого криминала и нужно немедля освободить Русь-матушку от подобного зла.
Судья внимательно слушала, слегка кивая головой, но в мыслях ее формировался пока только список покупок, которые необходимо совершить со следующей получки. Секретарь послушно заполняла протокол, иногда прикрываясь бумагой от фонтанов (в прямом смысле) красноречия. Или скорее, словоблудия.
Далее регламент строго требовал выслушать лицо, привлекаемое к ответственности.
Но обход этого мелкого формализма уже давно был отработан:
- Объявляю перерыв! – бормотнула судья набившую оскомину фразу и вышла с тем же составом сопровождающих.
Поскольку регламент позволял любое время отсутствия, то развернувшись прямо за дверью, судья вернулась обратно.
- Итак, оглашаю решение. Учитывая социальную опасность совершенного деяния, личность лица, привлекаемого к ответственности, а также его крайне вызывающее поведение в судебном заседании, что, несомненно, говорит о его вине и умысле, считаю возможным вынести решение о высшей мере наказания.
Прокурор затрясся мелкой дрожью и слегка оскалился, правая ножка его постукивала по полу.
- Заседание объявляю закрытым!
Шаги… Небольшая возня у двери… Помещение опустело. Спустя минуту, из соседней комнаты раздались голоса:
- Все правильно? Только вот мне кажется, в этой мантии я, как дура.
- Ну конечно, все верно, как всегда! Да ты просто сам закон в человечьем обличье! Черненькое очень тебе идет! А тебе, бумагомарашка моя, я тебе с премии новую ручку куплю! Ну, поехали!
Звучала музыка, позвякивали рюмки, хрустели кириешки… Никому не было дела до лица, привлекаемого к ответственности, которое спокойно вышло из здания суда, вдохнуло морозный воздух и отправилось по своим делам. А что? Это уже дело приставов! Вон тех, из соседнего кабинета!