max_kz : Ботинки

Мы бежали по горному хребту в направлении пункта сбора, всё дальше удаляясь от метеостанции. Высота более двух тысяч метров над уровнем моря. Воздух другой, нежели тот, к которому привыкли наши лёгкие. Шквал налетел внезапно. А мы всего лишь любопытные туристы, у нас с собой цифровые фотоаппараты, мобильные телефоны и совсем нет никакого снаряжения.
Туман или попросту окружающие нас облака под воздействием внезапно прилетевшего холодного ветра в считанные секунды превращаются в огромные капли воды, в злые кусочки льда. Вот я фотографирую на свою цифровую «мыльницу» красивый противоположный склон с шапкой снега, смотрю в дисплей, где изображение. И вот я уже полностью сырой: и клетчатая рубашка, и футболка под ней, голубые джинсы, носки. Белые итальянские ботинки с длинными модными носами наполняются холодной горной водой. Шквальный ураган решил сбить с ног. В кровь выстреливает адреналин. В метре от меня пропасть, глухие камни, изредка покрытые эдельвейсами. Шансов спастись не будет, не факт, что вообще найдут. Я согнул ноги в коленях, пытаясь удержаться. В мгновение земля стала влажной и скользкой, минуту назад подошва ботинок легко цеплялась за каменистую почву – сейчас же страшно было сделать шаг. Небо, которое плотным слоем окружало меня, почернело, почернела даже трава, эдельвейсы сжались, отвернувшись. Метеостанцию, которая находилась по левую руку, было уже не видно. Дождь из мелких льдинок падал не сверху, он косил нас откуда-то сбоку. Сверкнула молния потрясающе рядом. Тысячевольтовый разряд статического электричества. Я понял, что мы внутри грозы.
- Что делать?! – закричала моя спутница.
Но вряд ли она услышала бы ответ, потому что от страха закрыла уши руками, присела на корточки и в обычной-то жизни огромными глазами смотрела на меня. Помню, я тогда подумал: «Хорошо, что не заставил одеть её босоножки на высоком каблуке». У нас не было ни специальных средств связи, ни сигнальных факелов, даже время сбора не было толком назначено, никаких имён и фамилий.
- Не знаю! – прокричал я.
- А?!
- Здесь не укрыться! Не переждать. Надо выбираться! Мы внутри грозы!
- Куда идти?
Снова сверкнула молния. Огромный ослепительно-белый нерв неба. Я запихал цифровой фотоаппарат в карман, в принципе, не надеясь, что он когда-либо заработает. Не сильно много надежды было и на то, что нас этот шквал не выбросит вниз. Скалы уходили вниз и справа, и слева. Как было интересно стоять на краю пропасти пять минут назад и смотреть в туманную тихую неизвестность! Ничто не предвещало беды.
- Пригнись! – крикнул я подруге, хотя она и так уже пригнулась, стараясь спрятаться внутри своего сверхкороткого платьица. Попробуем пойти обратно по тропе!
Как быстро меняется погода! Меня вдруг стало интересовать, ударит всё-таки по нам молнией или нет.
Подруга почти ползла рядом, пытаясь закрывать плечом правое ухо, так как именно в него бил шквал. Температура окружающей среды ушла в минус, лица и руки покраснели. По скользкой и липкой земле текли маленькие ручейки, ледяная вода в мягких итальянских ботинках (удачно белого цвета) немного нагрелась теплотой тела. Пригнувшись, мы пытались бежать, там, где это было возможно. Руки цеплялись за камни, и камни, не издавая звуков, летели в бездну.
Тропа лежала через небольшой подъём, разветвляясь. Первый вариант: через вершину, где может сдуть, второй вариант: по склону, но беспрецедентно рядом с пропастью, можно поскользнуться. Я схватил свою подругу за руку, излишне сильно сжав её ладонь (мокрую и холодную). Если погибнем, то вместе. Какой смысл гибнуть по отдельности на этой горной тропе? А вдруг кто-нибудь спасётся, и будет потом мыкаться по жизни в одиночестве, вспоминать страх, бездну.
Сердце бешено стучало в груди, помню, подумал о том, что нельзя поддаваться панике, как бы страшно не было, и если паника всё-таки будет – не выберемся. Кажется, я снова задел своими мыслями нерв – небо вокруг осветилось новой вспышкой. Времени для нас уже не существовало – эти ощущения не забыть. Интересовало только пространство в полтора-два километра узкой, извилистой и опасной дорожки.
Мы выбрали второй вариант, тем более, что шквал был невыносим, а за склоном хоть на короткое время можно было укрыться (прижавшись к земле) от пронизывающего холодного ветра. «Это какое-то низвержение в Мальстрем!» – кажется, вслух сказал я, вспоминая рассказ Эдгара По. Мы ползли, ухватываясь руками за эдельвейсы, занесённые в Красную книгу. Подруга не нервничала, видимо, проникнувшись (в том числе и через сжатую руку) моим спокойствием. Но положение было на грани критического, помню, подумал, когда в очередной раз заглянул в бездну, проследив траекторию улетающих в небытие крупных капель воды, что помощи ждать неоткуда. Какой идиот, даже при снаряжении и амуниции полезет добровольно внутрь грозы? Траектории этих капель были удивительны: они перемещались по дуге, изначально мимо нас, как пули, затем, всё-таки вниз (видимо, бездна притягивает) и в тишине падения сходились в единый конус. Склон преодолели, тропа стала чуть более широкой, в дрожащих то ли от страха, то ли от холода ногах появилась уверенность. Пройдем участок до следующей возвышенности, там будем действовать похожим образом – ползти, пригнувшись к земле.
- Далеко ещё?! – с надеждой спросила спутница.
Я не ответил.
- Говорила же, давай, не пойдём по тропе!
В нотках её голоса я расслышал недовольство и обиду. Конечно, сбросит её ураган в пропасть, некому будет институт заканчивать. А как же работа? А как же планы и мечты. В конце концов, тени и тушь уже потекли! Я посмотрел на неё и снова промолчал: «Не бойся, вернёмся на берег моря в отель, мир вернётся с головы на ноги».
Преодолели и следующий склон. Видимо, мой план был успешен. Осталось только молить всех святых о том, чтобы не попала в самое темя молния, чтобы глаза не выпрыгнули из орбит, как лягушки, чтобы не остались модные белые туфли без своего беспокойного хозяина, чтобы беснующееся напряжение не спалило в уголёк наши красивые молодые тела. Думаю, подруга думала о том же.
На мгновение, сквозь темноту, показался противоположный склон с шапкой снега. Уверенности снова прибавилось. Теперь мы пытались бежать. Помню, подумал, что если не будем медлить, не растеряемся – выберемся. Волновало и ещё одно. Я знал, что самый опасный, самый трудный участок ещё впереди, но не так далеко от места сбора.
Странная вещь жизнь, странная вещь опыт. Иной раз слушаешь рассказы, как разбивается в ущелье опытный альпинист, или падает с большой высоты группа профессиональных парапланеристов, спутавшись стропами. А тут ты, дилетант, бежишь по самому сердцу грозы на высоте две тысячи триста метров со своей полуголой подругой и пребываешь в полной уверенности, что выберешься.
Опасностей немало: переохлаждение, высота, разряды электричества, может быть, откуда-нибудь всплывут и шаровые молнии. Подруга молчит (кстати, она говорила мне как-то, что больше всего на свете боится шаровых молний) и выполняет с предельной точностью команды: пригнись, держись за этот валун, ступай здесь, осторожно, быстрее. Конечно, в одиночку я преодолел бы данное расстояние в более короткие сроки, как казалось мне тогда.
А вот и тот опасный участок, о котором я помнил. Он ждал меня. Скользкая, наклонившаяся одним боком вниз, тропа идёт в сантиметре от бездны, можно сказать, перетекает в неё. Некий край, грань, где суждено пройти. Где суждено проходить не один раз в жизни, если ты, конечно, чего-нибудь стоишь. В помощь – какая-то шаткая конструкция из ржавых металлических штырей. Срывались, срывались здесь люди.
И мы пошли.
- Сгруппируйся. Последний бой. Пройдём здесь – выберемся. Вниз не смотри и ничего не бойся. Точно следуй за мной. Готова?
- Да.
- Надеюсь, что так! И руку мою не отпускай ни в коем случае, – прокричал я сквозь ураган.
Наша одежда превратилась в грязные и мокрые тряпки. Итальянские ботинки разъехались в области швов, разбухли под нажимом атмосферного давления. Помню, тогда подумал: «Итальяшки, ничего делать не умеют!» Между тем я уже ступил на скользкую дорожку, одной рукой схватился за спасительный штырь, другой держал Глафиру. А она медлила. Только не надо смотреть вниз. А может и вовсе закрыть глаза? Ветер взвыл с новой силой. Ещё немного времени в этой враждебной обстановке и я разозлюсь. Пришлось обвить локтем металлический штырь и тянуть Глафиру двумя руками. Белиссимо! Грациос! От страха та молчала. Думала ли она с утра обнажённая в кровати, что уже после обеда придётся стоять на краю бездны? Вот и соскользнул мой полный горной воды ботинок (когда-нибудь это должно было случиться), я повис на локте. Необходимо быть осторожнее.
Гроза отошла немного в сторону, ближе к противоположному склону. Но никаких намёков на солнце и тепло. Я посмотрел на губы моей подруги – они были не фиолетовыми, нет, они были чёрными, почти как платье. Глаза – бешенные. Дождь не утихал, и это не просто крупные капли, а как будто поливают из шлангов.
Мы преодолели опасный участок, я знал это. Ещё чуть больше уверенности, ещё чуть больше сил. Теперь не далеко: подняться на последний склон, там спуск и деревянная площадка. Снова бежим. И вот наши бренные тела, пережившие и хаос, и восторг, на месте сбора – именно отсюда мы начали сегодня опасное путешествие. Каково же было наше удивление, когда мы там никого не обнаружили.
- Где они? – прокричала, срывая голос, Глафира.
- Не знаю, траков нет. Уехали!
- Как уехали? Без нас? Мы же заплатили деньги!
- Деньги!? Возможно, нас уже считают пропавшими без вести.
- И что делать?
- Надеюсь, они догадаются сообщить спасателям, а те прилетят и эвакуируют нас.
- Что-то верится с трудом! Я замёрзла! И долго их ждать?
- Может быть всю жизнь. Оставшуюся. Не длинную.
- Давай залезем под площадку, укроемся где-нибудь!
- Бесполезно, ветер и вода нас найдут. Будет ещё хуже, и тем более не согреемся. Надо двигаться. Если будем сидеть на месте, то от холода уснём и, скорее всего, вечным сном.
- Нам нужна помощь. Не спускаться же с гор.
- Да, здесь грязевые потоки. Это горнолыжный курорт. В той стороне, когда поднимались, видел канатную дорогу, – я показал рукой в направлении следующего склона, там, где шапка снега.
- Я не дойду.
- Дойдёшь, Глафира.
Я взял её за руку, и мы снова побежали, местность была хоть и каменистая, но покрыта густой зелёной травой – горная долина. Холодный воздух налит как в чашу. Снова туман. Заросли огромного папоротника. Я начинал ощущать себя в эпоху юрского периода, того и гляди окружающее пространство нарисует хищного тираннозавра, или пронесётся с клёкотом над головой птеродактиль. Мы запинались о покрытые мхом камни и шли.
Горы сложная вещь. Никогда не знаешь, откуда придёт опасность. То солнце, от которого лицо может сгореть за пару часов, то леденящий ветер, то ливень хуже холодного, то туман, то немыслимая гроза, аккурат над твоей головой.
Грязные и деморализованные мы передвигались по долине, точнее сказать, пытались бежать, но это уже с трудом получалось. Выпитая утром бутылка пива, съеденная сдобная булочка трансформировались в адреналин. Лишь движения согревали, остановишься на минуту – останешься здесь навсегда.
Спуск закончился, начался подъём, закружилась голова. Где спасатели? Спасают самих себя? Жалко, что не работают мобильные телефоны, самое время звонить девять-один-один. Пусть прилетает вертолёт, телекамеры с репортёрами, красивые медсёстры оказывают первую помощь… Мы, дети девяностых, воспитанные целиком и полностью на рекламе и голливудских фильмах, привыкли к этому. В каждой американской киноленте кого-нибудь спасают…
Подруга упала: поскользнулась на мокрой траве. Пришлось схватить Глафиру под руку и потащить вверх. Подъём пройден, вот и канатная дорога, которая, как и предполагалось, не работает – хоть какой-то шанс спуститься с небес на землю потерян. Не обращая внимания на ливень, на скользкую траву, на препятствия, мы молча бежали в направлении металлического ангара. В нём прятались механизмы фуникулёра. Железные ворота оказались запертыми, причём изнутри, никаких навесных замков, скважин, скобок. Я стал пинать двери с разбега, подруга била кулаками. Нам очень хотелось попасть внутрь.
- Есть кто-нибудь? – кричала Глафира.
- Открывайте, – орал я.
Ещё полчаса под этим пронизывающим ветром и начнётся помешательство. Бездна, пропасть казались теперь наивными игрушками по сравнению с неизвестностью и вселенским одиночеством. По сравнению с грядущей неизвестностью. Но дверь открылась, показался местный житель в корпоративной униформе. Мы без разговоров шагнули внутрь, дверь удержать было трудно в этом ураганном ветре, поэтому она мгновенно закрылась. Сидения фуникулёра, стояли без движения.
- Авария? – спросил я у служащего.
- Нет. Метеоусловия.
- А так-то дорога работает?
- Да. Кончится гроза, пустят. По рации сказали – около часа. На втором этаже около тридцати человек ждёт.
- Там можно погреться? – спросила Глафира.
- Да, кафе работает, – ответил служащий.
- Кафе?! – не поверила подруга.
- А туалет есть? – поинтересовался я.
- Прямо и налево.
И я незамедлительно туда отправился, а то всё некогда. То от грозы бегаем, то через пропасти перепрыгиваем, то в туманах блуждаем, то ищем, то надеемся…
Глафира, кажется, приходила в норму, грудь перестала хаотично вздыматься, дыхание успокаивалось.
- Сейчас бы глинтвейну, – стуча от холода зубами, процедил я.
- И кофе, и чай, – ответила Глаша.
Мы пошли по металлической лестнице наверх. Взору открылась застеклённая терраса. Ни единого намёка на опасность. Сухие опрятные люди сидели за круглыми столиками, пили кофе с печеньем. Дети стояли кучкой и весело грелись у калорифера. Несколько молодых людей курили у выхода рядом с высокой цилиндрической пепельницей. Иные стояли у толстых пластиковых стёкол и снимали на фото и видео камеры грозу, пейзажи гор, ураган. «Наверно, видели, как мы бежим, никто даже и не подумал помочь!» – мгновенно подумалось мне, – так всегда: каждый уверен, что его это не касается, мозг находит оправдание, тема закрывается. На вешалке яркие жёлтые пятна дождевиков, с них стекает вода. Девушка за стойкой кафе окинула нас взглядом: грязные, мокрые, злые. Я сделал шаг в её направлении.
- Водка есть?
- А глинтвейн? – тут же добавила моя подруга.
- Есть, – девушка назвала цены.
Цены, к слову сказать, были раз в семь выше и без того высоких курортных.
«Ничего не поделаешь», – подумал я и стал вытаскивать из кармана насквозь промоченные мятые банкноты, – попробуй не возьми.
- Водки? – догадалась она.
- Триста грамм. Лимон, порезанный дольками, два мясных салата, два бифштекса с кровью. Шоколад. Апельсиновый сок – два. И два чая.
Глафира пошла к свободному столику, волоча за собой не только сумочку (не бросила-таки, а я гадал всю дорогу: бросит – не бросит), но и ноги. Куда же девушка без сумочки, без косметики, которую так тщательно подбирала? Я отдал купюры, взял сдачу и пошёл за ней, попутно вынимая из кармана джинсов цифровой фотоаппарат. В модных итальянских ботинках с длинными носами, в которых по-прежнему хлюпала ледяная вода, и к которой я уже привык. Дизайнерские джинсы превратились в тряпку из секон-хенда, краями волочились по полу, оставляя мокрый след. Походка моя, конечно, была ещё та – ноги одеревенели от усталости, холода, перенапряжения, но это была походка победителя. Я шёл не торопясь, оглядывая по сторонам лохов и трусов, достал-таки фотоаппарат запечатлеть это место. И был приятно удивлён – он работал, снимок отобразился на дисплее, даже аккумуляторы не сели. На стул я почти упал, наконец-то можно расслабиться.
- Сфотографируй их всех! – воскликнула Глафира, – и грозу, посмотри в окно, мы над облаками, молнии сверкают внизу.
Камера запечатлела несколько кадров. Официантка принесла заказ. Водка перекочевала из графина в стопки.
- За победу над бездной! – произнёс я.
- За нас! За спасение.
- Меня трясёт, как бы не заболеть. Пролежим остаток путешествия в кровати.
- А я вообще не верю, что держу в руке стопку с водкой, а на тарелке горячий бифштекс. Ущипни!
- Я ущипнул.
- Не так больно! Опять будет синяк!– улыбнулась Глафира.
- Пей! Если водка будет внутри нас – не заболеем.
- Больше никогда не полезу в горы!
Я улыбнулся и выпил. И мы набросились на пищу. Никогда прежде она не была столь вкусна. Мгновения неслыханного счастья. Откушав, мы подошли к калориферу, белокурые дети резвились друг с другом. Дождь по-прежнему продолжался, по стёклам били струи воды.
- Смотри, кажется, по той долине мы бежали, тропа и метеостанция, склон с шапкой снега, – сказал я Глафире.
- Сфотографируй на память.
Я настроил объектив и сделал несколько кадров:
- Размыто. На стекле вода.
- Дай посмотреть. А те снимки, когда мы шли по хребту?
Я отдал «мыльницу». Глафира стала перебирать кадры на дисплее, на каждом стояли дата и время.
- Согрелась?
- Да. Лучше.
- Жить будешь?
- Ещё как!
- С удовольствием прыгнул бы сейчас в тёплое и ласковое море, надеюсь, оно нас ждёт.
- Давай подумаем, как нам спуститься с небес на землю, а то мы ещё пока на них.
- Хорошо, что не было шаровых молний, я так их боюсь!
- Ещё не вечер.
- А-а-а! Не говори об этом.
- Я думаю, изменится погода, запустят фуникулёр, не оставят же здесь тридцать человек. Тем более, дети.
Так и произошло, минут через пятнадцать небо прояснилось (погода в горах меняется быстро), капли воды стали заметно меньше. Гроза переместилась ещё дальше вниз. Красиво смотреть, как под тобой сверкают молнии. Пустили канатную дорогу, по которой с земли приехало два спасателя, видимо, помочь в эвакуации людей. Штормовое предупреждение было в силе. Самые нетерпеливые стали спускаться из кафе, разбирая свои жёлтые дождевики. Фотографировались напоследок у мокрых стёкол.
- Давай подождём, – сказала Глафира, – если они не сдохнут, поедем.
- Да, тем более, я ещё не согрелся. Самое время вылить из модных итальянских ботинок воду.
И я действительно её из них вылил, прямо на пол.
- Прикинь, у меня в сумочке чулки есть.
- Чёрные в сеточку?
- Да.
- Самое время их надеть.
- Дойду до уборной, заодно посмотрю, как проходит эвакуация.
- Давай. Я чай ещё попью.
Глафира вышла. Я откусил шоколадку. Почему-то вспомнилось, как в девяностые дети всей нашей огромной страны мерили «сникерсы» школьными линейками (особенно если в семье было двое детей), «сникерс», как правило, покупали один на двоих. Неужели кто-то допустит, что другому достанется чуть больше? Запоминали на всю жизнь (лучше любых уроков) рекламу про толстый-толстый слой шоколада. Не померли после красителя «Юпи» (вода была без вкуса… без вкуса, без цвета, без запаха…), выжили после «Инвайта» (…просто добавь воды!), значит всё-таки имеем право здесь сидеть. Глафира вернулась.
- Как проходит эвакуация? – спросил я, как будто она была ответственна за неё.
- Нормально, людей сажают на фуникулёр и отправляют в дождь и туман. Но ветер уже не такой сильный. Фуникулёр в порядке, никто пока не упал. Всё равно, конечно, страшно.
- Ты в детстве с сестрой мерила «сникерсы» школьной линейкой?
- Что? «Сникерсы»? Конечно, мерила, дрались за каждый миллиметр.
- Отлично, тогда пойдём, тоже эвакуируемся, а то скоро все уедут, мы опять одни останемся.
- Как я в чулках?
- Великолепно!
И мы пошли к фуникулёру. Люди не толпились. Было видно, что боятся, но спокойствие преобладало. Перед нами оставались три женщины, одна из них с ребёнком. Канатная дорога работала, вселяя уверенность. «Скорее, скорее, – говорил служащий, – пока позволяют метеоусловия». Подошла и наша очередь, мы запрыгнули на мокрые и холодные сидения, застегнули страховочные цепочки. Лавка качнулась, и канатная дорога потащила нас в открытое пространство. Глафира нашла мою ладонь и сжала её, я обвил локтем металлическую трубу подвеса. Внизу поплыли скалы, крутые уступы, папоротник. Дождь моросил, туман и холод снова окутали наши бренные тела. В оцепенении мы добрались до следующей площадки, там пересаживали на следующий фуникулёр.
- Сфотографируй меня, – сказала подруга.
- Поехали скорее отсюда! – ответил я без настроения.
Воздух был по-прежнему горным, разреженным, ледяным. Мы проехали всего семьсот метров. В процессе нисхождения открывается великолепный вид горной системы на многие десятки километров. Невольно осознаёшь, что представляет собой планета Земля.
Страх никуда не делся. Женщины, ехавшие перед нами, для поддержания духа, запели знакомые с детства песни: про крокодила Гену и голубой вагон, про зайцев из кинофильма «Бриллиантовая рука», которые косят траву и которым всё равно… Я сам чуть было не запел, особенно про зайцев.
Глафира дрожала, ее кожа покрылась неестественно большими мурашками. Мы продолжали нисхождение, как вдруг фуникулёр остановился. Сидение качнулось и зависло над пропастью. Привет, бездна, ты соскучилась по нам. Ребёнок, ехавший впереди, заплакал. Никому не хочется висеть в сотне метров над скалами.
- Самое время выкурить последнюю сигарету. Или сделать последний фотоснимок, – сказал я Глафире.
- Достать пачку?
- Достань.
- Интересно, это надолго?
- Не знаю, сейчас трос ослабнет, и все мы рухнем о скалы с ускорением девять и восемь десятых метров в секунду.
- Как думаешь, удастся выжить?
- Думаю, что нет.
Но вопреки злоключениям природы, фуникулёр заработал, точнее сказать, дёрнулся так, что мы чуть не вывалились с сидений. Раскачиваясь, как яблоки на дереве, люди снова продолжили нисхождение. Достигли следующей площадки. Ещё минус шестьсот метров. Только там я почувствовал, что воздух поменялся. Много высоких деревьев, среди крон было сыро, но тепло. Следующие две площадки преодолели без приключений.
И не было предела радости, когда ступили ботинками на бренную землю, когда, наконец-то, спустились с небес. Снова ярко засветило солнце, высушивая одежду прямо на наших телах. Рядом бурлила горная река, мутный безудержный поток – серьёзная энергия. «Всё-таки мы люди равнин», – подумалось мне. Через десять минут приехал рейсовый автобус, мы заплатили водителю деньги и отправились в отель. Всё, что было нужно – это сухая чистая одежда, тёплое ласковое море и сон.
И пришёл завтрашний день, и был он весел и приятен. И были сухими модные итальянские ботинки, вчера до отказа наполненные леденящей водой.