Скорых Дмитрий : Бессонница глава 3

— Твою ж мать, ты работать вообще собираешься сегодня? – Саша трясет меня за плечо, вырывая из очередного сна, подробности которого я сразу же забываю. — Холодец на доставку кто упаковывать будет? На меня не смотри, не я его продавал!

— Еще пять минут, — язык заплетается, перед глазами все плывет, я смотрю на него словно на отражение в кривом зеркале. Делаю вид, что собираюсь встать со стула, — Сань, я всю ночь не спал.

— Ну а мне какое дело? Ты на работе, и дрыхнуть в твои обязанности здесь не входит. Думаешь, мне легко? Давай, бери коробку и вперед.

— Сука ты, — кое-как встаю, тру глаза и зеваю.

На складе пыльно и воняет сыростью. Повсюду коробки, пенопласт, полиэтиленовые мешки и прочий хлам. Я надеялся поспать тут хотя бы полчасика, даже будильник на телефоне поставил, думал, никто меня не найдет.

— Знаешь, так мы с тобой вряд ли сработаемся, — качает головой этот мудак и уходит наверх.

Делать нечего, иду искать коробку от холодильника, потом поднимаюсь в магазин и упаковываю двухкамерный «Самсунг» аккуратно, бережно, чтобы ничего не выступало, словно подарок любимой девушке на день рождения. Саша молча поглядывает в мою сторону и ковыряет перхоть в башке.

Весь день насмарку. Слоняюсь по торговому залу как лунатик, сплю на ходу, стараясь не попадаться покупателям на глаза. В том, что ночные приключения были из-за моего хронического недосыпания и усталости, я себя уже убедил. Никаких призрачных собак не бывает, это бред, это все бессонница, от которой нужно срочно избавляться, кислотные глюки. И почему я не хочу спать ночью так же как сейчас? Вот положи меня сейчас на кровать и запусти в квартиру хоть десяток ходячих псов-мертвецов, и ухом бы не повел.

— Извините, не подскажете мне… — девушка в джинсах и темной куртке с капюшоном вопросительно смотрит на меня, загадочно хлопая ресницами.

Девушка очень красивая. У нее чистая, гладкая кожа как у куклы. Хочется погладить ее по щеке и поцеловать в губы. Ее нужно любить и носить на руках, а не впаривать всякую хрень, которой забит наш магазин под завязку. Жалко, что у девушки нет бейджика с именем и номером телефона. Жалко, что у меня больше нет собаки, мы могли бы вместе ее выгуливать. Может быть, у нее она есть?

— Вы в порядке? – девушка хмурится.

— Простите. Что вам подсказать? – я не хочу ее расстраивать, мне хочется ей помочь. – Понимаете, я не спал всю ночь. Мне мерещился мой мертвый пес, у него горели глаза, и он боялся света. Он испугался и убежал, когда я включил свет! – зачем я ей это говорю, что со мной происходит?

У меня кружится голова. Хватаюсь рукой за стойку с пылесосами, чтобы не упасть. Перед глазами все плывет. Девушка растворяется как в тумане. Словно сквозь сон я слышу ее голос:

— А у вас тут все такие психи? Мне вообще-то электробритву нужно парню подобрать…

— Извините, мне не хорошо, — пытаюсь сфокусировать на ней взгляд. – Я сейчас приглашу другого продавца, он вам поможет, подождите пожалуйста.

— Не надо, я лучше сама, — она уходит, громко цокая каблуками по кафельному полу.

Цок-цок, цок-цок, цок-цок.

— Жеребенок – цок, цок, цок – звонкие копытца! Дам воды тебе я впрок из ведра напиться.

Цок-цок, цок-цок.



Хозяин магазина рыжий и ушастый, он совсем не изменился, опять пялится на меня и крутит ручку между пальцами. Сейчас у него вид судьи, готового вынести приговор обвиняемому, роль которого, как не трудно догадаться, выпадает мне. Я сижу на стуле в его кабинете и разглядываю свои ботинки. На правом сильно облуплен нос, надо бы кремом помазать.

— Я знаю, что сегодня ты спал на складе, — начинает хозяин магазина. Я жду, когда ручка снова выскользнет из его пальцев. – Это неприемлемо. Мы тут делом занимаемся, а не баклуши бьем, к твоему сведению.

— Да, я в курсе. Вам Санек рассказал? – смотрю, как большая, черная муха бежит по полу. Странно, зачем это ей? Если бы у меня были крылья, я бы летал, а не бегал.

— Неважно, кто мне рассказал. Важно то, как ты относишься к делу. Когда я взял тебя на работу, я выразил тебе доверие. Если ты считаешь, что его можно таким образом обманывать…

Муха подобралась вплотную к ботинку, к тому, с ободранным носом. Аккуратно приподнимаю его и топаю, пытаясь прихлопнуть муху.

— Я могу идти? – она взлетает к потолку, а я перевожу взгляд на хозяина магазина.

— И куда это ты собрался?

— Домой. Я увольняюсь, мне здесь не понравилось. Поищу для себя что-нибудь более стоящее.

— Вот как, в таком случае, не смею больше задерживать. Правда я сомневаюсь в существовании такой работы, на которой сотрудникам разрешается спать вместо того, чтобы исполнять свои прямые обязанности.

Ручка катится по столу, затем падает на пол. Мы оба молча на нее смотрим. Обычная шариковая ручка с синим колпачком. Такую можно купить в любой Роспечати за десять рублей. Я встаю и пинаю ее так, что она отлетает к входной двери.



Эта осень опять смешала весь город с дерьмом. Грязь, перемешанная с опавшей листвой, хлюпает под ногами. С неба на голову льет мелкий, колючий дождь. Серые, унылые пятиэтажки, словно надгробия на кладбище, беспорядочно разбросаны по району и стоят в тишине, иногда только подмигивая огоньками окон. Смотрю на номера домов. Ага, вот он, пятнадцатый. Подхожу к подъезду и звоню в домофон.

— Кто?

— Свои. От Пахана-Мерседеса, — уточняю на всякий случай, а то эти барыги почти всегда на измене.

Поднимаюсь по лестнице на четвертый этаж, засунув руки в карманы. В подъезде воняет мочой, все стены исписаны маркером. На третьем этаже возле окна кто-то приклеил бумажку с текстом: «Нелюдь! Перестань ссать в подъезде. Поймаю – хуй тебе отрежу канцелярским ножом, тварь!»

Передо мной коричневая, обитая дерматином дверь с номером квартиры сорок четыре. Нажимаю кнопку звонка и раздается соловьиная трель. Жду несколько секунд, потом мне открывает потрепанный, лохматый чуркестанец со шрамом через всю щеку, Аль Пачино, не иначе.

— Скока тэбэ? – на вид ему примерно от двадцати до сорока лет, невысокий, глаза беспокойно бегают по сторонам, как у крысы. Вытянувшись, заглядывает мне через плечо, проверяет, один ли я пришел.

— Корабль, — говорю я, протягивая ему деньги.

— Жды, — скрывается он за дверью, потом снова появляется и дает мне серый спичечный коробок. Не проверяя, сую его в карман. – И ещо, это, своыми будэшь вань своых русскых называт, понал, торчок ебаный?

— Плохое настроение, или бабы наши давать перестали? – улыбаюсь, глядя ему прямо в глаза.

— Слюшай, иды нахуй отсуда, пока я тэбэ эти слова в горло нэ забыл!

— Угу, и тебе до свидания.

По пути вниз срываю со стены угрожающее объявление. Пускай ссыт нелюдь и ничего не боится. Скомканный клочок бумаги я выбрасываю в лужу на улице и достаю из кармана мобильник. Пока иду, ищу Ленкин номер в списке входящих. Едва не окатив меня с ног до головы мимо проезжает темная тачка. Успеваю заметить за рулем симпатичную телочку, кивающую в такт какой-то попсе, мелодия которой разносится по улице из приоткрытых стекол машины. Очередная тупая блядь насосала себе новую «мазду». Развелось же их в последнее время. Все как одна теперь бизнесвуманы: спа-процедуры, фитнес, Турция и Египет, VIP-зона, суши и ролы, наращивание ногтей, волос, губ и сисек, липосакция …

Вместо гудков у Ленки поет Максим «наверно это мой рай». Удивительно, но она до сих пор слушает это старье.

— Алло?

— Лен, привет. Ну что, у нас с тобой сегодня все в силе?

— Привет! Блииин, я думала, ты мне уже не позвонишь, только-только хотела с подружкой договориться в Малинки сходить. А так, конечно, все в силе! Где встретимся?

— Я за тобой зайду, я как раз тут, недалеко. Ты, кстати, не хочешь раскумариться? У меня есть.

— Офигел что ли, о таких вещах по мобильнику болтаешь!

— Не парься, нас не прослушивают. Ну, так как, будешь? Можно у меня посидеть. Фильм какой-нибудь глянем.

— Откуда ты знаешь, что не прослушивают?

— Да кому мы с тобой нужны. Мы же не террористы-смертники.

— Ладно, заходи, я крашусь и одеваюсь уже.

— Ага, давай не переусердствуй там только, ты и так у меня самая-самая. А штукатурка на лице только во вред, от нее бывают прыщи и бородавки.

— Ну да, конечно, сказки не рассказывай.