Скорых Дмитрий : Бессонница глава 4

У Лены есть привычка. Когда ей что-нибудь рассказываешь, какую-то историю или анекдот, она иногда начинает тереть свой носик средним и большим пальцем. Смотрит тебе в глаза, улыбается и гладит нос, будто настраивает антенку для приема твоих сигналов. А еще с Леной лучше никогда не спорить и ни на чем не настаивать, так или иначе, ничего не добьешься. Доказать ей свою правоту просто невозможно. Ведь у Лены, как и у любой другой симпотной телочки есть преимущество, точнее, даже два больших преимущества. Когда она начинает орать, размахивать руками, угрожая, что сейчас возьмет, да и уйдет, эти преимущества качаются у нее под кофтой как груши на ветке, а ты смотришь на них и боишься, что еще одно твое слово, всего одно, и больше ты их не увидишь, что сдует их словно ураганом из твоей квартиры, закрутит, завертит и унесет прочь.

Этой ночью мне никак нельзя было остаться одному (снотворное я так и не купил), но мы все равно посрались. Я предложил замутить «водного». Под ванной у меня уже был приготовлен весь нехитрый инвентарь: две обрезанные пластиковые бутылки из-под «Клинского» и дырявая металлическая пробка от водки «Журавли». Как говорится, просто добавь воды. Но не тут-то было.

— Блииин, нет, я так не хочу, — скорчила гримасу Лена. – Опять нахлебаюсь как в прошлый раз. Лучше косяк мне скрути.

— Лен, тут ничего особенного. Хочешь, могу сам тебе бутылку опустить, — ну нет для меня более отвратительного занятия, чем крутить эти косяки. Вот у Вампира это дело отлично получается, потому что у него язык длинный и липкий, как у собаки. – У меня и беломора нет.

— Есть. Я еще помню с прошлого раза, в столе он у тебя, — да уж, на память ей просто грех жаловаться. – И вообще, я твоя гостья, и ты обязан во всем мне угождать.

Мы в ванной. Я словно маг, фокус которого не удался, стою перед ней с бутылками в обеих руках, а она как недовольный представлением зритель морщится и трет свой носик большим и средним пальцем. У меня раскалывается голова. Хочется побыстрее замутить бульбулятор, глянуть какой-нибудь фильм, потом кинуть ей пару палок и заснуть счастливым сном, обнявшись на кровати под одним одеялом. В тот момент я действительно верил, что этой ночью будет все по-другому. Я был не один, и все ночные страхи, скрипы, шорохи и мертвые собаки отошли на второй план, уступив место усталости. Я не хотел спорить, но перспектива готовить проклятые косяки тоже не привлекала.

— Лен, послушай, у меня был тяжелый день, — я поставил бутылки себе под ноги. – Давай не будем ссориться?

— Давай. Просто скрути мне этот несчастный косяк и все, — какая же она упертая!

— Лен, меня сегодня с работы уволили. Башка трещит — не могу просто.

— А ты разве работал? – удивленно смотрит на меня, как будто не верит.

— Да, пару дней. Продавал холодильники, — прозвучало это почему-то так забавно, что я даже сам заулыбался.

— А-ха-ха-ха, — Лена закатилась от смеха. Волосы упали ей на лицо, и у меня перед глазами почему-то предстал образ девочки Самары из фильма Звонок. – Ты же всегда говорил, что очень умный, думала ты себе работу получше найдешь.

— Чем же плоха эта?

— По-моему продавцами одни дебилы работают, которые вообще ничего не умеют, — она стряхнула прядь с глаз и перестала смеяться.

Сразу вспомнились слова хозяина магазина «Электро рай»: «Многие считают работу продавца зазорной, не обращайте на это внимание. В любом бизнесе – все продавцы. Без навыков продаж нет денег, а значит и бизнеса. Некоторые считают продавцов обслугой, но это не так! Учтивость, внимание к покупателю, готовность помочь повышают уровень продаж. Продавец не жалок, это тут совершенно не причем. А само по себе обслуживание – это не что-то зазорное, а элементарно профессиональное отношение к делу». Что-что, а говорить этот хрен умеет.

— Ты-то сама вообще нигде не работаешь, что ж выходит, ты умственно отсталая?

— А мне и не надо работать, меня муж будет кормить. Это тебе нужны мозги, хорошая зарплата, тачка крутая и все такое, иначе кому ты будешь нужен? А я себе всегда найду состоятельного, не фига это не проблема, — Лена демонстративно обхватила грудь, словно давая понять, что доступ к этой ее части тела для меня теперь закрыт, как эстрада для плохого артиста или как пляж для бродячей собаки.

— Чего же до сих пор не нашла? – перешел я в наступление.

— А кто сказал, что не нашла? Есть один на примете. Высокий, красивый, не старый совсем, свой дом, баня, джип черный в гараже…

— … жена, трое детей, теща… — в насмешку ей, загибая пальцы принялся перечислять я. В том, что этот принц на черном коне-внедорожнике лишь плод ее воображения у меня сомнений не было.

— Нет у него никакой семьи – один живет. Собака только какая-то в конуре сидит, и все. Ты мне не веришь что ли? – нахмурилась она и даже ослабила хватку на груди.

— Не верю, — покачал головой я, — иначе, зачем ты мне все это рассказываешь?

— А у меня, вот, доказательство есть, — Лена вдруг ни с того ни с сего отправилась в зал и тут же вернулась обратно с мобильником в руке. Потыкав немного в экран, она сунула мне его под нос. – Смотри, вот он мой Андрей!

Я увидел фотографию, на которой холеный, гладко выбритый, с каким-то узким, лисьим лицом мужик лет сорока, одетый в ярко-красную футболку и светлые шорты, обнимает Лену за таллию и улыбается словно ребенок в обнимку с новой мягкой игрушкой. Сама Лена в черном купальнике, таком маленьком, что сиськи практически полностью вылезли из него наружу. Она тоже улыбалась вместе с мужиком, как будто выиграла миллион в лотерее или нашла на улице новенький айфон, еще запечатанный, с зарядкой и наушниками. Они с этим Андреем были такие счастливые. Под ногами у них был теплый, желтый, как поляна с одуванчиками, песок, а позади сияло лазурью море, в котором плескались довольные жизнью купальщики.

— Это мы с Андреем в Геленджике, а это… — она принялась пальцем листать на экране фотки, — … у него дома, а вот в бане, тут с нами его друг с женой, это его машина, прикинь, я на ней даже сама рулила, он меня научил, там все просто оказывается…

Я не верил своим глазам. Этот Андрей действительно существовал. И, похоже, с ним у нее все было довольно серьезно. Я смотрел фотки словно загипнотизированный, как во сне. Лена продолжала комментировать их, а я иногда поднимал глаза и видел, как шевелятся ее губы, но ничего не слышал, слышал только какой-то странный, нарастающий гул в собственной голове. Со временем к нему примешался еще один звук, сначала неразборчивый, потом очень знакомый и наконец до меня дошло, что я слышу, как тихонько, словно где-то за стеной или в другой комнате скулит собака. Это было уже слишком.

— Все, перестань, мне это не интересно, — отстранившись от телефона, я подобрал с пола пластиковые бутылки и вышел из ванной комнаты. – Вот только не понятно, чего ты ко мне тогда приперлась, если у тебя есть такой Андрей во всем замечательный? – этот вопрос возник в голове сам собой, и я тут же его озвучил, даже не оборачиваясь.

— Он на полгода в Испанию улетел по работе, — кольнула меня в спину очередным фактом из жизни Андрея Лена. – Весной теперь только вернется. Обещал до восьмого марта успеть.

— А ты, значит, пока развлекаешься? – все-таки пришлось обернуться и посмотреть ей в глаза.

— А чего мне? – пожала плечами, как ни в чем не бывало. Неужели все бабы такие?

— Сама крути себе косяк, — только и сумел сказать на это я. – Папиросы ты уже знаешь где искать.

Ничего она крутить, конечно, не стала. Зато мне пришлось мутить водный на двоих. Благо дудка, которую я купил у барыги чуркестанца, оказалась забористая. Лену так вообще сразу унесло в космос. Она смеялась, танцевала, пела про облака и белогривых лошадок, потом начала плакать и извиняться передо мной, говорить, какой я замечательный, просила, чтобы не обижался и все в таком духе. Мне тоже было прикольно. Я ее даже простил. Сказал, что все понимаю и согласен через полгода остаться на скамейке запасных. Она была рядом, мы сидели на диване, слушали музон и целовались. Я мял ей груди, сжимал, потом отпускал словно два эспандера. Вдыхал аромат ее туалетной воды с запахом сирени, безуспешно пытаясь расстегнуть лифчик у нее на спине, пока она сама мне не помогла. Лифчик сразу же упал на пол, а мы с ней повалились на диван. Диван заскрипел, словно заскулил как побитая собака. Стягивая с Лены джинсы я почувствовал новый приход. Меня переполняли эмоции, хотелось визжать от счастья. Ее походу тоже накрыло.

— Подожди, — Лена уперлась руками мне в грудь. – Я хочу, чтобы это было как-то особенно.

— Как? – не понял я.

— Погнали на балкон!

— У меня нет балкона, ты чего, совсем уже?

— Тогда в подъезд, — выдала она новую идею. – Хочу, чтобы было опасно, меня это так заводит. Давай же, встань с меня!

— А если кто пойдет? – будь я где-нибудь в гостях, в доме, где меня никто не знает, вышел бы с ней не задумываясь, а тут, в своем родном подъезде, как-то сразу заочковал. – Меня же потом со света сживут.

— Ты меня любишь? – на лбу у Лены выступили капельки пота. Ее тело дышало жаром и желанием. Я услышал, как колотится мое сердце. Похолодела спина и затряслись руки. Такие же ощущения наверно испытывает человек перед инсультом.

Видя, что я в замешательстве Лена перефразировала вопрос:

— Хорошо, ты меня хочешь?

— Да! – выдохнул я.

— Тогда не ломайся.

— Окей, не буду, — нет, с ней действительно невозможно спорить.

Секс на лестничной площадке вечером в четверг, что может быть веселее? Как только мы устроились в позе человечков с пародии на дорожный знак и взялись за дело, страх быть застуканным испарился словно лужа на улице в жаркий летний день. Рот, правда, я ей все равно закрывал, чтобы не орала…



Кипячу воду в кастрюле, потом наливаю в кружку и кидаю туда пакетик «Принцессы Нури». На часах три-сорок семь. Голова раскалывается, глаза болят, будто кто-то давит на них большими пальцами. В квартире тихо и воняет коноплей как в амстердамском кабаке. Ставлю кружку на стол, потом открываю холодильник, ищу еду. На верхней полке в тарелочке лежит кусок шоколадного торта. Он здесь уже неделю или около того. Такую гадость можно жрать только по обкурке, не иначе. Когда он был еще свежий, я съел от него пару кусочков, остальное выкинул в ведро, а этот оставил в холодильнике, думал угостить Пахана-Мерседеса, он же всеядный. Судя по вкусу торт был напичкан химией, как таблетка ЛСД. Не понимаю, почему людям разрешают производить эту дрянь, многие детям же покупают! Да и что вообще происходит, куда подевались нормальные, съедобные продукты? Вспоминаю, как купил однажды пачку томатного сока, на ней написано: «в одном литре нашего сока семнадцать томатов». Повелся. Настоящий, думаю, что ли. Дома посмотрел повнимательней, оказывается там еще как всегда мелким шрифтом приписано пояснение, что это если взять и выжать семнадцать помидоров получится как раз один литр сока, то есть чисто математически. К тому, что я выпил, эта арифметика естественно никакого отношения не имела. С тем же успехом то же самое можно написать и на бутылке минералки, а томатный сок делают и будут делать исключительно из консервированной пасты и красителей. Фальшивые продукты – фальшивая жизнь, в которой все ненастоящее. Новости по ящику, реклама, интернет – везде врут. Идея нажиться и наебать среднестатистического лоха, возведенная в культ. Как там говаривал хозяин Электро рая, успех в торговле на семьдесят и более процентов зависит от умения впаривать, а не от ассортимента и качества товара. Россия превратилась в страну торгашей, прочно отвоевав пальму первенства у азиатских соседей с мандаринами и арбузами в пыльных грузовиках. Не удивительно, что теперь и телки постоянно врут, причем уже скорее по привычке, чем ради того, чтобы извлечь какую-то выгоду…



В подъезде нам так никто и не помешал. Когда все закончилось, мы спокойно вернулись на мой, видавший всякое, диван. Я принес пива из холодильника, выкурил сигарету, сделал пару глотков и почувствовал себя смертельно уставшим. Не знаю даже, хватило бы меня на второй раз или нет. Хотелось спать. Вместе, обнявшись под одним одеялом, не думая о мертвых собаках и прочей ерунде. Вот только не получается у меня об этом не думать. Чем ближе к ночи, тем сильнее в голову лезет все это говно.

— Лен, — для убедительности я положил руку ей на коленку, — может все-таки нахуй Андрея? Он же по-любому мудак. Разве стал бы он с тобой в подъезде чпокаться? Нет конечно! Он же старый, ему на пенсию скоро. Нарожаешь ты своему Андрею детей, и будете с ними всю жизнь нянчиться. Оно тебе надо? У него там работа, поездки всякие, друзья все крутые, выебистые: скучно же.

— Скучно, говоришь? Ну а с тобой чего? – Лена провела пальчиками по носу. – Или ты мне руку и сердце предлагаешь, рыцарь ты мой Айвенго.

— Со мной весело, будем по клубам таскаться, бухать, курить, глотать круглые, трахаться в публичных местах… Чем тебе не жизнь? А потом, в момент самого офигенного прихода, я встану перед тобой на колени, протяну руку и скажу: Лена, ты самая прекрасная девушка из всех, что я когда-либо видел. Я готов посвятить тебе свою жизнь, вот, смотри, это моя рука, а это мое сердце. Приложи к нему ладонь, и ты услышишь, что оно просто разрывается от самых искренних чувств. О, моя госпожа, я всю землю положу к твоим ногам, я соберу все звезды на небе, я реки поверну вспять, я сделаю все, что ты только захочешь! Выходи за меня замуж, будь моей женой в печали и радости, в молодости и старости. Будь моей и будь счастливой. И тогда, опьяненные этим незабываемым моментом, одурманенные тем, что приняли за час до этого момента, мы вдруг увидим, как на наших пальцах засверкают золотом обручальные кольца, их даже не нужно будет натягивать, царапая и стирая кожу. Они уже будут одеты. И тогда ты скажешь мне: да, мой любимый, я согласна, а я, в свою очередь, сожму тебя в объятиях, и мы сольемся в самом длинном поцелуе, на который у нас только хватит дыхания, — дыхание у меня у самого закончилось, поэтому пришлось прервать этот безумный монолог на пару глотков пива.

— Это все, конечно, очень круто, — Лена теперь сидела слегка ошарашенная. – Я в туалет, можно?

Я махнул рукой. Нужно было подумать, как уговорить ее на ночевку. Оставаться одному мне совершенно не хотелось. Пока Лена делала свои дела в туалете, быстренько выкурил сигарету, но в голову так ничего и не пришло. Страх, что опять не получится уснуть и будет мерещиться всякая нечисть, начал потихоньку обволакивать, словно большая белая простыня. Мной вдруг овладело какое-то чувство неизбежности, как у убийцы, севшего за свои преступления на электрический стул, или пассажира лайнера, терпящего бедствие посреди океана.

Вернулась Лена. Что-то в ее облике изменилось, вот только я так и не смог понять что.

— Лен, останешься на ночь? – решил спросить прямо, глядя ей в глаза, не моргая и не заикаясь.

— Нет, — она уселась рядом со мной. Нос сразу же уловил исходящий от нее запах сирени. – Домой сейчас поеду, вызовешь такси? – чмокнула меня в щеку, как ни в чем не бывало.

— Лен, ну останься, — почти взмолился я, чувствуя, как страх становится все сильнее.

— Не, вот когда сделаешь мне свое предложение, вот если я соглашусь, тогда и будем хоть каждый раз вместе спать, а пока меня мама дома ждет, — начала одеваться. Я с тоской наблюдал, как она натягивает джинсы.

— То есть, можно надеяться, что согласишься? Это как в «Тупом и еще тупее», шанс один из миллиона?

— Угу, почти.

— Телефон не забудь, — кивнул я на лежащий возле телека мобильник. – А то вдруг Андрей твой позвонит. Еще подумает, что ты с кем-нибудь ему изменяешь.

— Не подумает. Он тупой и неревнивый, — Лена взяла телефон и бросила в сумочку.

Интересно, она обо мне подругам тоже в таком духе рассказывает? Тупой, доверчивый, готов ради секса унижаться, терпеть любую хуйню…

— Тупой и неревнивый, — словно пробуя на вкус, смакуя эту характеристику, повторил я. – Может, все-таки забьешь на него. Пускай живет со своей собакой, старость встречает.

— С какой собакой? – Лена наконец оделась.

— Которая в конуре сидит, ты же сама рассказывала, — напомнил я. – Кстати, а кто ее кормит, пока он в Испании, не ты ли? А то может тебе и надо домой, чтоб завтра с утра косточки отнести? – представив Лену, несущую ни свет ни заря по улице миску с костями, заржал, будто после прихода.

— Ты больной что ли, нет у Андрея собаки. И не говорила я ничего такого.

— Что же мне это все приснилось, по-твоему?

— Может и приснилось, мне-то откуда знать? – пожала она плечами. – Ты такси собираешься вызывать?

Я вызвал. Через десять минут к подъезду подъехала желтая «Волга». Все это время мы молчали. Я пытался понять, что происходит. Мне опять начали мерещиться собаки, или Лена просто врет? Вот только зачем ей это? Ведь наличие у ее любовника пса, это такая мелочь по сравнению с наличием самого любовника. Или же она и про него наврала, а потом сама же и запуталась, забыв, что говорила про собаку? С другой стороны, как же тогда быть с фотками в телефоне?

Иногда я бросал быстрые взгляды на Лену, пытаясь по ее лицу прочесть, что же на самом деле правда, но она просто курила, уставившись в одну точку, словно стояла в очереди или на остановке в ожидании автобуса, и на ее лице можно было прочесть разве что усталость.

Лена уехала. Чмокнула меня в щеку на прощание, оставив наедине с самим собой в провонявшей сигаретным дымом квартире.

— Тебе надо больше спать, у тебя глаза краснющие, — сказала на прощание и зацокала каблуками по лестнице.

— Когда мы теперь увидимся? – прохрипел я.

— Не знаю, посмотрим, — даже не обернулась. Какая-то странная она стала. Вообще все стало каким-то странным.

Зевая, я закрыл дверь и отправился спать, стараясь ни о чем не думать, чтобы не вызвать бессонницу. Ничего из этого не вышло…



Нож для разделки мяса я всю ночь ношу с собой, боюсь возвращения пса. Кем бы он ни был, моей галлюцинацией или воскресшим из мертвых собачим мстителем, с оружием мне все равно спокойней. В чайнике давно закончилась вода, а по ящику пошли одни унылые старые фильмы, которые невозможно смотреть, даже если совершенно нечем заняться. Залез в интернет, зашел на Ленкину страничку – ничего нового, никакого упоминания об Андрее, ни фоток, ни общих друзей, наверно они с ним пользуются другой социальной сетью. За окном завыла сигнализация. Так громко и неожиданно, что я чуть не обосрался от страха. Дрожащей рукой достаю сигарету, закуриваю, матеря себя за то, что не купил снотворное. Эта бессонница меня уже доконала.