евгений борзенков : Публицистика

Коллекционирование ощущений — крайне хлопотное занятие. Допустим, двигаясь навстречу весне свежим утром, ловим в открытое окно автомобиля затухающие отголоски ночных соловьиных оргий, вдыхаем аромат ещё не испорченного людьми дня, видим солнце, и даже где-то любим его, по радио грохочет что-то бесшабашно попсовое и саб бьёт низами в середине груди, заглушая сердце…

Так легко повестись на обман, поглядывая на себя краем глаза в зеркало, покачивая руль мизинцем, а левую, распальцованную выставив в окно, будто для поцелуя плебсу, прислушиваясь к надёжному урчанию своего неброского Х-6, так легко поверить, что скользишь по правильным нотам и весь оркестр вокруг жадно ловит движение только твоей брови, дрожа от ничтожной тени только на твоём лице. В том, что всё не так, что видимое окружение – лишь гладь на воде, которая дрогнет и пойдёт рябью от малейшего дуновения, от тончайшего комариного писка, убеждаешься уже в следующую секунду, когда посреди дороги вырастает груда кирпичей.

Я ехал вдоль холма, на вершине которого была заброшенная свалка.

Остановился. Тут же возле моей двери шмякнулся ещё один.
Я посмотрел вверх.
Там, «на уступе опасном, тихо съёжившись», стоял человек. Он приник среди груд строительного мусора, молитвенно сложив руки на груди, и страстно наблюдал за следующим кирпичом, подскакивающим на кочках и летящим прямо на меня. Похоже, человек привык разбрасывать камни, как курица гребёт навоз: назад и не глядя.

Кирпич вонзился в землю в сантиметре от переднего колеса. Я вышел из машины, пнул его ногой – селикатный, белый — и расслабленно опёрся на крыло.
- Эй ты, пидарас! – Весело воскликнул я. – Известно ли тебе, что здесь люди ходят? Кто ты, скотина? Назови своё имя и род занятий.
- Я больше не буду. – Сказал мужчина и сделал неопределённое движение рукой. Жест мог означать что угодно: и «отъебись», и «ах, Машенька, мне сегодня что-то нездоровиться, видимо, мигрень или магнитные бури», и «лампочку нужно вкручивать вот так…»
- Спускайся сюда. – Попросил я.
- Зачем это? – Подозрительно нахмурил брови мужчина.
- Хочу выписать тебе чек на кругленькую сумму, — честно признался я.
- Ну вот ещё. – Пожал он плечами. Я только на миг отвёл глаза, а у него в руках уже был топор. Но смотрелся мужик всё равно неубедительно: в петушиных бермудах, пляжной белой панаме, в интеллигентной седоватой бородёнке и с такой чистой кожей лица без печати пагубных аддиктивных деменций, что я мог смело давить на гашетку, не опасаясь ответной атаки.

Интеллигент отступил на шаг, крепче сжимая рукоять топора в холёном кулачке.
- Иди сюда, хуесос, — призывал я снизу. – Хочу рассказать тебе, сколько стоит дверь этой машины. Знаешь, что это за машина?
- Да. – Ответил он.
Меня, как охотника, раззадорило, что мудак абсолютно не боится. В нём не наблюдалось паники, а я хотел бы, чтобы он ползал вокруг меня на коленях, посыпая голову пылью, вырывая бороду клочьями и пачкая мои руки грязными слезами, причём, чтобы всё натурально, с неподдельным раскаянием.

- Если догоню, хуже будет. – Сказал я. Ну вот уж дудки: догонять я никого не собирался. Истоки моего лирического настроения уходили в глубину вчерашнего фестиваля, где я дал себе вволю попастись на травке. Кроме травки там было достаточно пива и отличного немецкого трамадола, поэтому сегодня спортсменом я себя не ощущал.

- Если бы разбил мне дверь, прикинь, сколько тебе понадобилось бы продать этих кирпичей, а, гандон? – Я закурил и, запрыгнув, уселся на переднем крыле. – И даже если бы я тебя взял в плен и отвёз к своему кавказцу в вольер, и он бы тебя там жарил неделю в очко, то и тогда бы я не получил морального удовлетворения. Я же не зверь. Поэтому, дай мне хотя бы тебя отпиздить.
- Я не хотел, честно. Простите меня.
Я покачал головой.
- Нет. Мало. Этого так мало.
- Но у меня топор… — неуверенно произнёс преступник, отступая ещё два шага вверх.
Я понимающе кивнул, прикрыв веки.
- Ясен хуй… А у меня вот. – Вытащил из боковой кобуры волыну и положил на капот. – Раскроем карты?
- Но вы же не будете стрелять из-за такой ерунды?
- Из-за ерунды? – Не выпуская сигарету изо рта, я прицелился и нажал на курок. У чувака слетела панама, он сел на жопу, ошарашено двигая челюстью. Не бросая топор, он поднял руки.
- Да вы сумасшедший! Я сейчас буду звонить! – И сунулся было в карман.
- Попробуй, пошевелись. – Я держал его на прицеле. – Стреляю я неплохо, поверь. Просто не хотел тебе сразу тыкву дырявить.

На дороге показалась женщина. Она шла, глядя себе под ноги, и держала кисть руки в мешочке, что-то там теребя. Женщина вполголоса бормотала мантры, по уши погружённая в сознание Кришны. Шею плотно облегало ожерелье из сандалового дерева, характерное для этой братии. Поравнявшись со мной, упёрлась глазами в пистолет, неторопливо прошлась по руке, оглядела меня и машину и, следуя в направлении предполагаемого выстрела, посмотрела вверх.

- Почему у него в руках топор? – Она повернулась ко мне. На лице кришнаитки солнечным зайчиком блуждала светлая идиотская улыбка, словно некая сила заставила её приспуститься с небес и она зависла, с неохотой едва касаясь земли. Странно, но пистолет вопросов не вызвал: наверняка, всякий уважающий себя преданный носит беретту в интимнейших складках оранжевого дхоти.
- Он убийца. – Просто ответил я. – Он хотел меня убить. Кирпичом. Но не вышло. Поэтому он решил действовать наверняка.
- Женщина! Женщина! – Осторожно позвал мужик сверху. – Женщина, не верьте, помогите мне, пожалуйста. Возникло недоразумение, он просто меня неправильно понял. Вы не могли бы…

Я нажал на курок. У его ног взметнулся фонтанчик земли.

- Блять! Блять! – Завизжал недобитый интеллигент, подскочил и завертелся на месте. – Ты что, вопще ебанутый?! – И тут придурок, выронив топор, откаблучил ещё кое-что: выпятил грудь, театрально раскинул руки, задрал голову и заорал так, словно хотел испугать солнце: — Па-ма-ги-те!
Мне свело зубы и по телу прошёл неприятный озноб от этого тошнотворного пафоса. Стоило большого труда сдержать себя.
Женщина, оценив ситуацию по-своему, деловито полезла в сумку и достала яркую толстую книгу.
- Как вас зовут? – обратилась она к тому, наверху. А он всё причитал, хлопал себя по ляжкам и хватался за голову. Всё-таки мне удалось его расшевелить. – Если у вас найдётся минутка… хочу вам предложить…
- Давай, давай. – Я махнул стволом, — спускайся. Слышал, что тебе сказали? Купи хотя бы книгу. И я всё прощу, бля буду.
- А сколько стоит? – заинтересовался сверху мужик, временно прекратив кипешить. Ну, какой интеллигент отвернётся от нектара мудрости?
- Сто гривен. – Сказала женщина.
- Ну ничего себе! У меня с собой только пятьдесят. Давайте дешевле.
- Нет. Хотя бы за семьдесят. Поищите.
- Ты не пизди там, жыдяра. Давай, выворачивай карманы. – Подстегнул я. Уже простив ему кирпичи, я просто наслаждался вольной импровизацией тупейшей бытовой миниатюры. Как же щедра жизнь на подобные зарисовки…
- Ах, вот, что-то есть… — Лох стал выковыривать мелочь из всех щелей. – Думаю, наскребу…
- Ну что там у вас? Сколько? – Женщина всё более опускалась на землю. Быть может, впервые за несколько томительных недель забрезжила перспектива хоть кому-то сбагрить пыльный томик «Упанишад». С лица исчез солнечный зайчик, на лбу собрались озабоченные морщины. Женщина нетерпеливо шаркала ногами в пыли.
- Да вот… — Метатель кирпичей всё что-то мялся. – Мне надо хотя бы на проезд оставить…
- Тебе уже не надо никуда ехать. – Поправил я. – Тебя отвезут.
- Да что вы всё… — С досадой скривился он. – У меня вот шестьдесят три только…
- Так. Сойдёт. – Женщина алчно облизала губы. – Стой там.

Быстро закинув сумку на плечо и подхватив в руки юбку, она стала карабкаться на гору. Как причудливо уживается бизнес с духовностью, размышлял я, глядя на немолодую задницу, вихляющую между камней. Мне стало вдруг интересно: носят ли кришнаитки трусы?

Стал ждать выгодный ракурс.

Впрочем, дождавшись, ничего интересного для себя я не увидел.
Солнце стремительно поднималось выше. Припекало. Мне стало скучно.
Пыхтя и фыркая как лошадь, женщина добралась до мужика, и они стали торговаться. Снизу было хорошо видно, что мужчина пытается отвоевать несколько жалких гривен. Она не уступала.

Смотреть на это было отвратительно.

Я открыл багажник и стал грузить кирпичи к себе в машину. Убрав всё с дороги, я передёрнул затвор, взял пистолет в обе руки и наставил на них. Потом запрокинув лицо в синеву над головой, я вдохнул и закрыл глаза. Задержал дыхание…

И выпустил всю оставшуюся обойму.