Лев Рыжков : Зомбирователь планктона

Один мой знакомый как-то ездил по делам в Астрахань. И привез с собой фотографию, которую тут же, с гордостью невероятной, выложил в «Одноклассниках». Да что там выложил — сделал фото профиля.

Оказывается, ему посчастливилось сфотографироваться на фоне Навального. И действительно — Навальный где-то там: в митинговом кураже, рот словно сведен судорогой самого злобного свойства. Но это — лишь показатель подлинности снимка. Навальный — он такой и есть, говорит словно куда-то вбок, словно щекой, а не ртом.


Контрастом злобной гримасе — счастливое лицо моего приятеля. Такое лицо могло бы быть у Бората Сагдеева, сфотографировавшегося в виду грудных желез Памелы Андерсон.
«А что ж, Навальный до себя не подпустил сфотографироваться?» — спросил я. Приятель отреагировал так, словно бы я спросил что-то нетактичное, совершенно «неврубное». Ну, значит, не было возможности. Средней мелкости офисному планктону, выходит, доступа к Навальному нет.

Всякое общение прекратилось, когда я высказал предположение, что Навальный — картонный. Знаете, как на курортах вырезанные из фанеры Шварценеггеры стоят, чтобы с ними фотографироваться? Приятель ушел со связи. Может, и обиделся.

А между тем, Навальный на снимке и был похож на картонного. Угловатым, нервным и резким изломом тела. Он казался изваянием советского скульптора. Такими, угловатыми раньше отливали чугунных «ильичей».

А между ними — Владимиром Ульяновым (Лениным) и Алексеем Навальным — не так мало общего, если разобраться.

Вот, например, юридическое образование. Дипломы были и у того, и у другого. И оба, в принципе, ни дня не работали по специальности. Владимир Ильич, правда, не работал совершенно честно. А Навальный какое-то время «приобретал» юридический стаж, работая заместителем самого себя по юридическим вопросам. Но в целом — да, коллеги.

Что еще общего? Пожалуй, беспринципность. Известно, что Владимир Ильич мог пойти на союз с любой политической силой, лишь бы совпадали интересы. Союзником на каком-то этапе мог стать немецкий кайзер, или батька Махно, или левые эсеры. Собственно, беспринципность и помогла Ленину выиграть сложнейшую гражданскую войну у более «принципиальных» противников.

Но кое-какие моменты и для беспринципного Ленина оставались «табу». Например, нельзя было сдавать товарищей охранке. Вот даже меньшевиков, даже самых зловредных оппортунистов, даже «проститутку» Троцкого — нельзя. Потому что свои. Табу. Западло. И действительно, доказательств того, что Ленин кого-то там сдал охранке — не существует. А вот Навальный — пожалуйста: писал заявление в прокуратуру на националиста, тоже оппозиционера, Максима Марцинкевича. Делал это еще на заре политической карьеры, в 2007 году, будучи активистом «Яблока», откуда потом вылетел и, почему-то, за национализм.

А представьте теперь Ленина, столующегося в императорском дворце. То есть, сидят первые лица империи, все эти пышнобородые, с золотом шитье Плеве, Дурново. И сидит с ними — Ленин, вилочки передает, соль и перец, дамам вино подливает. Крупская рядом...

Невозможно, конечно, даже вообразить. А нынешний «борец с системой» — вполне себе, за обе щеки, с женой-красавицей. Когнитивного диссонанса, по словам самого Навального, здесь нет. Он ведь — член совета директоров Аэрофлота. А всех приглашали. И почему бы не отметить?

Ну, и представьте себе Владимира Ильича вот в какой ситуации. Допустим, царский режим назначил губернатором кого-то из его друзей — Плеханова, Мартова, «проститутку» Троцкого. И вот, прибывает Ленин в губернию. И не агитирует пролетариат, что вы. Тут же, фактически немедленно, присасывается к свободной кормушке, начинает мухлевать, выгадывать. Не перегорела еще фантазия?

А почему?

А потому, что Ленин, хотя и был дворянин, тусовками с режимом пренебрегал. Был антисистемен. Был тем бешеным атомом антивещества, который и порушил всю систему.

В случае с Алексеем Навальным — все не так. Он-то как раз — элемент системы. Миноритарный акционер, которого не очень устраивает степень близости к кормушке. Который и рад бы стать системой, да не пущают злыдни толстопузые.

Я к чему? При всей своей беспринципности у Ленина-политика оставались какие-то табу. Какие-то точки невозврата. Да, он мог пойти навстречу самому неожиданному союзнику. Но никогда не вступал в коллаборации с системой, не играл по ее правилам. А в случае Алексея Навального мы видим как раз тот случай, когда человек и рад играть по правилам ненавистной (якобы) системы. Ленин назвал бы такое поведение «оппортунизмом».

Но, вместе с тем, несмотря на весь свой оппортунизм, Навальный в чем-то — верный ленинец. Как бы парадоксально это не звучало. Какие-то из ленинских приемов борьбы с системой он позаимствовал и воспринял. Тем более, что ленинизм — единственная сработавшая стратегия свержения российской власти.

Вот, например, гениальная находка Владимира Ильича (ну, и американских пиарщиков) о том, что для того, чтобы ту или иную идею поддерживали — не надо за нее платить. Надо сделать так, чтобы сами люди за нее платили. И вот тогда-то они уже от нее не отвернутся.

Алгоритм, кстати, рабочий. Первым его использовал как раз Ленин, который, затеяв издание «Искры» сплотил вокруг себя всю более-менее подходящую оппозицию, привлек новых читателей. Навальному не нужно заморачиваться на предмет подпольных типографий. Рунет — то же подполье. Планктон вместо пролетариев.

«Мы сделали первый шаг, мы пробудили в рабочем классе страсть «экономических», фабричных обличений. Мы должны сделать следующий шаг: пробудить во всех сколько-нибудь сознательных слоях народа страсть политических обличений».

Замените в ленинской цитате словосочетание «рабочий класс» словами «офисный планктон» — изменится ли что-нибудь?

До Ленина механизм спонсирования идеи использовали (да и используют) в США, во время предвыборных президентских компаний. Психологический механизм таков — ты дал денег, ты, как миноритарный акционер, переживаешь за свои деньги. Ну, и, естественно, желаешь всяческого блага тому делу, в которое вложился.

Проект «Роспил» не был результатом мгновенного озарения, или безвыходного положения, или материальной нужды. Он, пожалуй, был технологией психологического зомбирования.

Отличие хорошего афериста от плохого вот в чем. Если у вас выдурил, скажем, сто рублей плохой аферист, вы уже в следующую минуту начинаете жалеть о своей внезапной щедрости.

Но если вас обул на деньги аферист талантливый, вы будете ему симпатизировать. Вы долго не будете соглашаться с тем, что вообще имели дело с криминальным элементом. Вы будете думать, что это был всего лишь обаятельный молодой человек.

Примерно так же двадцать лет назад обстояло дело с Сергеем Мавроди. Он так же собирал с людей деньги, заставлял в себя верить. Ну, и некоторые, конечно, и до сих пор ему верят.

А на грабли мы наступать — ох, любим.

Лев Рыжков

Оригинал на PolitOnline