goos : Это. Часть первая

Проба пера в жанре классического ужастика класса B.
Рассказ на лит. дуэль, поэтому, если не в лом, черкните пару слов. Что не так?


Дождь стоял сплошной стеной, и Марк промок до нитки, пока бежал от машины до двери. Лужа оказалась глубже, чем ожидалось, и туфли наполнились ледяной водой. Оказавшись под навесом, Марк нашёл на стене кнопку вызова и нажимал её, пока дверь не открылась. Ему открыл высокий, худой, как жердь, мужчина с недельной щетиной на лице. Не виске ещё виднелся след от складки на наволочке. Он кутался в плед и переминался с ноги на ногу, словно пытаясь засунуть ноги поглубже в тапки.
— Чёрт! – выругался он. – Три часа ночи. Что вам не спится?
Мужчина потёр пальцами заспанные глаза, недовольно осмотрел Марка, словно оценивая, пускать его или нет и, наконец, отошёл в сторону, пропуская гостя внутрь.
— Неужели до сих пор льёт? Не залатали дыру в небе? С утра зарядил. Может, уже потоп начался, а нас не предупредили? Проходите.
Марк пошёл к стойке, оставляя за собой мокрые пятна на полу.
— Вам номер? Любой на выбор. Снимайте плащ, сейчас я вам сделаю кофе.
— Нет, спасибо. Мне не нужны ни номер, ни кофе.
— Тогда какого чёрта…
Марк ткнул под нос портье жетон и представился.
— И охота вам в такую погоду посреди ночи… — портье зашёл за стойку и включил настольную лампу. – Я уже обрадовался, что постояльцы. Говорите.
Марк достал из кармана фото.
— У вас останавливался этот человек?
Портье напялил на нос очки, взял карточку, поднёс ближе к свету.
— Да, он и сейчас здесь. Сейчас посмотрю.
Он открыл журнал и, водя пальцем по записям, прочитал:
— Сид Финк. Вселился сегодня, то есть уже вчера, в одиннадцать сорок три утра. Номер восьмой. Оплачено за сутки. Только он выглядит не совсем так, как на фото. Сейчас он похож на зомби, которого переехали фурой.
— В смысле?
— Не очень хорошо выглядит. Скажите по секрету… думаю, мне нужно знать…он маньяк? Беглый преступник? Сумасшедший? Зачем вы его ищете?
— Он мой зять.
— Ладно. Понимаю. Не моего ума дело. Дать вам второй ключ?
— Нет, я думаю, он откроет мне и так. Спасибо. Не подскажете, где восьмой номер?
Они вернулись к двери, вышли на улицу.
— Вон, видите, единственное окно, где горит свет. Будьте осторожны. Может, стоит вызовете подмогу? Могу позвонить шерифу. Тот парень явно не в себе.
— Повторяю, это мой родственник, — отрезал Марк.
— Ну, вам виднее. Удачи.
Портье скрылся за дверью, а Марк стоял, глядя на размытую пеленой дождя неоновую вывеску на крыше мотеля. Он не знал, как поступить с Сидом. Просто пристрелить – слишком лёгкая смерть для такого говнюка. Арестовать – непредсказуемость юридического аппарата может отпустить его на все четыре стороны. Пытать, ломая отдельно каждую косточку, срезать полосами кожу, выколоть глаза, вырвать ногти и кастрировать – бред, вызванный яростью, которая погасла, остыла. Месть – блюдо, которое нужно подавать холодным – так говорят? Но Марк не знал теперь, что делать с этим деликатесом. Хотелось просто сесть в машину и уехать, гнать по сочащейся дождём трассе, не думая ни о чём. Всё равно Линду уже вернуть.
Он ступил прямо в лужу, погрузившись по щиколотки в воду, и направился к пятну света, расползающемуся по мокрому асфальту из окна номера восемь. Остановился возле двери, достал из кобуры пистолет и постучал.
— Сид, открой. Это Марк, — его голос утонул в раскате грома. Молния на мгновенье осветила дверь, табличку с цифрой восемь, глазок, царапину на краске, отпечатав эту картину на сетчатке, как фото, сделанное на «Полароиде».
Дверь открылась, и ослеплённый молнией, Марк пару секунд видел только чёрное пятно с сияющей восьмёркой посредине. Потом проявилось лицо Сида.
— Заходи, — сказал Сид, и сразу же развернулся и пошёл вглубь комнаты, сел в кресло, вытянув ноги.
Марк зашёл, наставил на Сида пушку, но поняв, что не сможет выстрелить прямо сейчас, опустил руку.
— Зачем ты приехал? – спросил Сид. – Не нужно было приезжать. Как ты меня нашёл?
— Ты забыл, где я работаю?
— Всё тщетно.
Марк иначе представлял эту встречу. Всё, что угодно – крики, мольба, угрозы, драка. Какие-нибудь эмоции, которые спустят курок в голове Марка, и он уже в свою очередь покончит с этим уродом раз и навсегда. Но Сид просто сидел в кресле, уставившись в серый свет, льющийся из экрана телевизора. Сид выглядел ужасно – синие круги под воспалёнными, слезящимися глазами, впалые щёки, кожа лица цвета серой глины, волосы всклокоченные, и пустой взгляд. Он действительно напоминал зомби из «Рассвета мертвецов».
— Что тщетно? – спросил Марк.
— Садись, — Сид кивнул на кровать. – Здесь больше нет ни кресел, ни стульев, да и спать я всё равно не буду. Так что, не стесняйся. Угощайся.
Сид протянул бутылку с остатками виски.
Марк снял плащ, положил его прямо на пол и сел на край кровати. Бросил взгляд на экран телевизора – там транслировали «Дракулу» с Лугоши в роли вурдалака.
— Сид, что с тобой?
Сид отпил из горлышка, закашлялся.
— Что со мной? Со мной всё кончено, Марк. Ты любишь фильмы ужасов? Знаешь, эти все цветные ужастики с кровью из кетчупа – полная чушь. Вот, — кивнул он в сторону телевизора, — это ужастики. Чёрно-белые, чёрно-серые, чёрные. И не важно, что там показывают, не важно, как играют актёры. Ужас не может быть цветным. Ты зря приехал. Зря.
— Что ты несёшь, сукин сын? Какие ужастики? Зачем ты убил Линду? Как ты мог? Ты знаешь, что я приехал, чтобы вынести тебе мозги? И я сделаю это, не сомневайся. Как ты мог? – Марк еле сдержался, чтобы снова не наставить на Сида ствол.
— Ты опоздал, парень. Я уже мёртв. Осталось разобраться с телом, — Усмехнулся Сид. – Я не убивал её. Я уверен в этом. На девяносто девять процентов. Я пытался спасти её. Я любил её. Но ничего не вышло. Как она умерла? Её выпотрошили? Так? Так, я знаю, можешь не отвечать. А на лице осталась гримаса, словно она увидела что-то кошмарное. Самое кошмарное, что только можно представить? Я всё знаю.
Сид огляделся, будто пытался найти в комнате убийцу Линды. Глаза его заблестели, губы задрожали. Страх, ненависть, отчаяние, безумие читались в его взгляде, позе, мимике.
— Сука! – выкрикнул он и снова обмяк, приложился к горлышку.
Марк понял, что у Сида окончательно съехала крыша. Нужно было что-то делать. Не хотелось уже ничего выяснять, не хотелось потакать больному рассудку, не хотелось рисковать; он знал, что психи довольно опасны и сильны. Просто пристрелить, как бешеную собаку. Кисть сильнее сжала рукоятку пистолета.
— Марк, я должен рассказать тебе всё. И мне всё равно, поверишь ты или нет. Мне совершенно наплевать на это. Я должен хоть кому-то рассказать. И хорошо, что моим слушателем будешь ты. А потом делай что хочешь. Думаю, я уложусь в полчаса. Потерпи.
— Ну, давай. Хотя, мне всё равно, что ты мне расскажешь. Совершенно наплевать.
Сид долго не мог прикурить, так дрожали у него руки, наконец, затянулся жадно, будто это был его последний вдох воздуха.
— Это случилось неделю назад. В пятницу. Я встретил Дубину Айка, которого не видел лет десять. Ты не знаешь его. Мы с ним работали в одной конторе, он клёвый парень, и нам есть, что вспомнить. В общем, зашли в бар «Синий пират» на Глэм-стрит. Слово за слово, бокал за бокал. Я позвонил Линде, чтобы не искала меня. Ты же знаешь меня, и знаешь её. У нас никогда не было конфликтов из-за этого. Короче, мы просидели там, пока нас не попросили уйти, потому что они закрывались. Не знаю, сколько было времени – час ночи, два. На улицах совсем никого не было, и мы раскурили косяк прямо у входа в бар. И разошлись.
Мне до дома пара кварталов. И я побрёл. Не торопясь, разглядывая звёзды на небе. Настроение было замечательное. И тут что-то промелькнуло в подворотне. Знаешь, между книжной лавкой и парикмахерской? Там проход между домами. Две глухие стены и мусорные баки. Я сначала не придал значения, но потом почему-то оглянулся, и увидел чёрное пятно. Просто тень на и так тёмной стене. Я не знаю, что это было. Может, просто померещилось, но мне вдруг стало так страшно, что домой я почти бежал. До дома оставалась сотня ярдов, и я преодолел их быстрее, чем обычно, еле сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Здравый смысл говорил, что никто за мной не гонится, и этот страх – всего лишь плод фантазии, разбуженной ночной тьмой. Но фантазия не особо прислушивалась, и я представлял чёрный силуэт, смотрящий мне вслед, зловещий и уверенный, что мне всё равно никуда не деться, как быстро бы я не бежал. Он уже не прятался в подворотне, а стоял посреди улицы и провожал меня взглядом. У него не было глаз, но взгляд был, это точно. И он прожигал мне затылок. Тогда у него ещё не было ничего – просто пустота, тень, дыра в пространстве, сгусток абсолютной темноты.
Вот так романтично. Да. Мне сложно объяснить, что именно меня так напугало. Просто стало страшно, и всё. Без всяких причин. Так я успокаивал себя на кухне. Но жалюзи всё равно закрыл, чтобы ненароком не увидеть в окне заглядывающую тьму. Всю ночь мне снились кошмары. Странные кошмары – зловещая пустота, из которой должно появиться нечто ужасное. Я чувствовал, что оно уже рядом. Вот-вот, и оно выскочит, и от одного его вида у меня разорвётся сердце. Но оно всё не появлялось. А я всё ждал и ждал, не имея сил пошевелиться. Самые страшные кошмары – это те, от которых не можешь проснуться и закричать, сбросить их с себя и вернуться в милый дом, в
которых проходишь до конца весь ужас, и потом забываешь. Память стирает их, но не подсознание. И от них потом свинцовый привкус во рту и следы от впившихся ногтей на ладонях.
И утром я проснулся всё с тем же страхом. Он прилип ко мне и никак не отпускал.
Линда уехала в город, а я всё лежал в постели, пытаясь понять, что же меня так напугало. Эта фигня из подворотни никак не выходила из головы. Всякая банальность вроде вампиров, злобных инопланетян, древних духов, оборотней и прочей нечисти отвергалась. Нет, эти картонные заезженные в фильмах и книжках в мягком переплёте герои находились в области страшилок для подростков. Это должно быть что-то по-настоящему зловещее и непобедимое – идеальное зло. Жуткое до помутнения разума, сплетённое из самых невероятных сокровенных кошмаров, о которых даже не пытаешься рассказывать кому-либо, чтобы не вызвать их к жизни. Я пытался облачить это в какую-нибудь форму, придать ему личностные черты, но в памяти всплывало только чувство неконтролируемого страха.
Сигарета совсем истлела в руке Сида, палочка пепла осыпалась к его ногам. Он сделал ещё глоток виски.
Марк слушал краем уха, в ожидании, когда Сид выговорится. Не хотел ему мешать. Пусть это будет предсмертной исповедью. Пусть говорит. Перед глазами стояла сестра Линда. Белокурая, со вздёрнутым носиком и голубыми глазами, в синем ситцевом платье из детства. Он пытался удержать этот образ, но лицо Линды постоянно менялось, глаза расширялись, рот открывался в немом крике, превращая её в Линду с фотографии, которую ему показал детектив. В мёртвую Линду, лежащую в луже крови с выпущенными наружу внутренностями. Он закрывал глаза, стряхивал этот образ, чтобы снова и снова наблюдать жуткую метаморфозу.
— Марк, — сказал Сид, — ты меня слушаешь?
Марк утвердительно кивнул, взмахнул рукой, мол, продолжай.
— Так вот, я так и не смог отогнать эти мысли и с ужасом ждал вечера. Днём все мои страхи были лишь в голове, но вечером, когда стемнеет… Почему-то я был уверен, что этим всё не закончится. Так оно и случилось. Линда всё пыталась выяснить, что со мной случилось, но я сослался на недомогание. Когда она уснула, я пошёл на кухню, где выпил полбутылки бренда. Мне нужно было отвлечься. Спать я тоже боялся. Боялся, что снова придут сны о пустоте. И бодрствовать тоже было страшно. В каждой тени мне мерещилось это. Я даже назвал его, или её, или чёрт знает что оно там – Это. Оно получило имя. И меня тянуло увидеть, хоть краем глаза рассмотреть, чтобы понять причину страха. И я не сдержался – раздвинул жалюзи и выглянул на улицу. И что? Я добился своего. Я увидел. Чёрный, совершенно чёрный силуэт стоял на газоне перед окном. Я не успел ничего рассмотреть, потому что…во-первых, я чуть не потерял сознание. Я упал на пол и…мне даже не стыдно в этом признаться… я обосрался. Навалил полную пижаму дерьма. Это и спасло меня от помешательства. Мне пришлось идти в ванную, мыться, отстирывать штаны, поливать кухню освежителем. Но всё равно, мысли все были там, на долбаном газоне. Ты никогда не задумывался, что почувствуешь, если вдруг столкнёшься с чем-то действительно ужасным, необъяснимым, нереальным, потусторонним, не оставляющим тебе ни единого шанса? Теперь я знаю – сначала ты обосрёшься. А потом уже умрёшь.
Я стал разговаривать с ним. То есть, бормотал под нос текст, предназначенный Этому. Что-то типа «пожалуйста, прошу тебя, оставь меня в покое». Я умолял его, я мысленно ползал у его ног, прося о пощаде. Я вспомнил всех моих соседей, посылал Это к ним, пусть заберёт кого угодно, только оставит меня в покое. И потом, измотанный до предела,
уснул прямо на полу кухни.
- Зачем ты мне всё это рассказываешь? – перебил Сида Марк. – Что за ахинею ты развёл? Ты что, усыпить меня собрался? Время тянешь? Сид, по-моему, ты просто псих, и у тебя с головой непорядок. Мне не интересно, как именно ты наложил в штаны. Я всегда знал, что ты настоящий засранец! Ты никогда мне не нравился. Что только Линда нашла в тебе? Я говорил ей…говорил…а она не послушалась… Знаешь, я не собираюсь это слушать. Прощай, Сид…
Марк поднял пушку и наставил на Сида. Но у того не дрогнула ни одна мышца на лице. Казалось, ему было совершенно всё равно, пристрелят его или оставят в живых.
- Давай, Марк, — сказал Сид равнодушно, — только сделаешь мне одолжение. Но никогда не узнаешь, как умерла Линда. Никогда. Никакая экспертиза это не прояснит. Ты же за этим приехал. Ты уже который раз наставляешь на меня пушку, и ни разу не выстрелил. Кишка тонка? Тогда просто сиди и слушай.