Павел Бречалов : Жужа

1.
Был тёплый осенний вечер. Я сидел на лавке возле дома, курил, и рассматривал, что происходит во дворе. Для столичного жителя всё казалось удивительным, словно из книги, или какого-то старого советского фильма. Тучная женщина в рваном халате как-то по-особенному неуклюже развешивала постиранное бельё. Она никуда не торопилась, и можно было подумать, что она специально посвятила своему делу целый отдельный вечер. Рядом какие-то молодые ребята чинили машину. Это была старая шестёрка ржаво-зелёного цвета. Парни носились вокруг машины, словно опаздывали куда-то, потом вдруг неожиданно останавливались, закуривали, и стояли, смотря под капот, будто выискивая там что-то. Бурные обсуждения, смех, и снова побежали, словно вспомнили, что опаздывают. И так по кругу раз за разом. Со стороны это напоминало какой-то странный ритуал. На детской площадке ребятишки играли в мяч. Что это была за игра, знали только они. Я попытался разобраться, в чём суть их беготни, и кто в какой команде, но это было явно не подвластно для мозга взрослого человека. Не зря говорят, что дети воспринимают мир абсолютно иначе и даже не стоит пытаться понять их до определённого возраста. Чуть дальше не скамейке мужики пили пиво, постоянно о чём-то громко спорили и звали какого-то Миху. Миха же стоял на балконе и разводил руками, мол, не может он выйти. Мужики не унимались, и минут через 20 Миха сдался и вышел на улицу. В руках у него была бутылка водки и батон колбасы. Чему больше радовалась пьяная толпа, понять было не возможно, но встретили они его, словно это был новый олимпийский чемпион! Прямо передо мной то и дело туда-сюда проезжали люди на велосипедах или на роликах. Под деревом маленькие девочки расстелили покрывало и играли в куклы. Не далеко от них не молодая уже женщина играла в бадминтон с сыном. Причём играли они весьма не плохо, чем вызвали интерес у людей, рассевшихся, как и я, возле подъездов.
Время здесь словно остановилось лет 30 назад. Представить такой двор в Москве, куда я переехал в 14 лет, или в любом другом большом городе не возможно. Но вырасти я успел здесь, в этом самом дворе, и убежден, что для ребенка такой вот провинциальный устрой куда как лучше “столичного лоска”.

2.
Докуривая, я посмотрел на часы. Без пяти восемь. Ещё 5 минут, — подумал я.
Ровно в восемь из третьего подъезда соседнего дома выскочила, как ошпаренная, собака. Это была Жужа, помесь дворняги и лайки. Она была уже очень старая, и быстро бегать ей было тяжело, но было заметно, как она радуется свежему воздуху и природе. Собака обнюхала подъезд и людей, сидевших рядом на скамейке, затем побежала вдоль дома и уткнулась в кусты. Там она что-то раскопала, потом помочилась и, не спеша, но при этом словно подпрыгивая, побежала обратно к подъезду. Там с поводком Жужу уже ждал её хозяин Серафим Петрович.
- А ну иди сюда, засранка! – крикнул старик собаке, — Ну, я тебе дам!
Жужа испуганно подбежала и наклонила голову. Серафим Петрович не сильно ударил собаку рукой по спине, пристегнул поводок и повёл её в сторону леса.
Каждый день ровно в восемь Петрович, как его звали все во дворе, выводил Жужу на прогулку. Собака осталось у старика после смерти жены. И он даже первое время хотел её усыпить, но потом отчего-то передумал. Может, это была для него память, а может он просто привык или не хотел оставаться один. Серафима Петровича знал весь район. Он переехал сюда из деревни, как только построили наши дома. Они с женой работали на заводе и им выделили двухкомнатную квартиру. Я, когда был маленьким, гулял с внуками Серафима Петровича и часто бывал у них дома. Тётя Надя — жена Петровича, всё время угощала нас пирожками и варёной кукурузой, а иногда даже конфетами. Старик же всегда смотрел на нас — детей как-то сердито. Словно он был недоволен, что мы заходим к ним в гости.
- Ну вот, опять они целой толпой пришли! Ботинки хоть снимите! – кричал он, обычно не выходя из гостиной.
Когда мы подросли, ходить в гости стало не удобно. Мы заглядывали к тёте Наде совсем редко, чему Серафим Петрович был несомненно очень рад. Но счастье старика длилось не долго. Сестра тёти Нади подарила ей маленького щеночка. Наверняка это был неожиданный подарок, потому что Петрович собаку держать в доме наотрез отказывался. Они с женой несколько месяцев спорили по этому поводу.
- Вот жили бы мы в деревне, тогда я понимаю, можно собаку завести. А так с ней надо гулять, следить, чтобы она не погрызла чего в квартире. – говорил старик жене.
- Да перестань ты, Серафим! Смотри, какая она хорошая. Пусть поживёт у нас. И нам веселее будет, и детишки будут с ней играть и гулять. – приводила свои доводы тётя Надя.
И так почти каждый день, но через пару месяцев Петровичу надоело спорить и он плюнул на это дело.
- Пусть живёт, но ухаживать сама за ней будешь. Тебе подарили, значит это твоя собака! – сказал он жене.
Тётя Надя была очень рада, что у неё появилась Жужа. Женщина плохо себя чувствовала и редко ходила на улицу, но появление собаки явно придало ей сил. Вечерами она выходила во двор и смотрела, как мы бегаем и играем с Жужей. Она просто сидела и улыбалась, смотря на нас.
Тётя Надя была очень спокойной женщиной, в отличии от своего мужа. И с сыновьями она находила общий язык и с внуками ладила. И вообще детей любила. Петрович же был полной противоположностью. Вечно чем-то недовольный и угрюмый, он производил впечатление очень сурового человека. Друзей у него почти не было. Всю жизнь он посвятил работе на заводе, а когда вышел на пенсию практически ни чем не занимался. Иногда выходил поиграть в шахматы или в карты во дворе, ходил на рынок, когда жена просила, иногда ходил на стадион смотреть футбол, а так обычно сидел дома и смотрел телевизор. Помню, пару раз его мой дед брал с собой на охоту, но Петровичу не очень понравилось, и дед мой остался не в восторге от такой компании. Короче говоря, Серафим Петрович всегда держался сам по себе, так как определённо был человеком сложного характера и очень тяжело уживался с людьми.
Когда тётя Надя умерла, он был на удивление спокоен и, казалось, совсем не переживал, хотя прожили они вместе 35 лет. Наверняка Петровичу было тяжело, но виду он не показывал. Сыновья его навещали редко, внуки выросли и разъехались по разным городам, и, может, поэтому он решил не усыплять собаку. Жуже было около двух с половиной лет. Она была очень послушной, но Петрович её всё равно не любил. Вечно кричал на неё, бил поводком, а иногда даже пинал ногами. Жужа, как и любая собака, переносила все тяготы существования и была предана своему хозяину. Она несомненно любила Петровича. Однажды, когда старика положили в больницу на неделю, мы взяли Жужу к себе. Она всю неделю грустила и очень плохо ела, на улице почти не бегала и каждый день мчалась к своему подъезду и искала там своего хозяина. Жужа подбегала к двери, обнюхивала лавку, ложилась рядом и ждала. Когда Петровича выписали, и он пришёл к нам за собакой, Жужа набросилась на него, принялась лизать, виляла хвостом, и от радости даже помочилась у нас на лестничной клетке. Петрович вначале даже улыбнулся собаке, но когда увидел маленькую лужицу, взбесился, и закричал:
- Ах ты ж сука! Дурная ненормальная собака! А ну домой пошла!
Он сильно пихнул Жужу под зад ногой, та заскулила и побежала вниз по лестнице.
- Вы уж извините, — сказал старик моей маме. – Спасибо, что приглядели за собакой.
Лицо его было суровым, и я понял, что Жуже будет не сладко. За неделю я очень привык к собаке, и мне стало её очень жалко. Увидев, как я тихонько плачу, мама сразу всё поняла, подошла ко мне, обняла и сказала:
- Не переживай, сынок, собака с хозяином, это как муж с женой. Разберутся.
Но я всё равно не мог понять, почему этот старик так зол со своей собакой. Мне казалось, что Жужу любили все, кроме Петровича. Я считал, что это очень несправедливо, и не мог спокойно смотреть, как старик вечно кричит на свою собаку и колотит её. Но всех окружающих это никак не волновало. Хотя, может и волновало, но что они могли сделать?

3.
Я докуривал очередную сигарету, прогуливаясь вокруг дома. Из-за угла показалась Жужа. Она бежала впереди старика, чуть прихрамывая, и что-то вынюхивала. Петрович медленно шел сзади и вид у него был явно уставшим. Хоть он и был боевым стариком, возраст давал о себе знать. Ему, наверное, уже под восемьдесят и каждый вечер ходить по лесу ему тяжело. Раньше он с Жужей выходил на прогулку два раза в день, а потом они стали гулять только по вечерам, и всегда непременно в восемь часов. Дел у Петровича особых не было, а значит, он перестал выгуливать Жужу по утрам, потому что для него это было физически тяжело.
Вдруг Жужа резко остановилась и уставилась куда-то. Петрович подошёл к собаке и пихнул её в бок:
- А ну пошла! Что встала посреди улицы! Давай-давай! Быстрее!
Жужа стояла на месте, как вкопанная, и смотрела в одну точку. Петрович, видимо устал, и остановился рядом с собакой, не желая её больше подгонять. Вдруг Жужа залаяла чуть хрипло и приглушенно и рванулась бежать. Поводок натянулся и старик оказался к этому не готов. Он сделал три быстрых шага за собакой, дёрнул рукой, пытаясь остановить её, но сил у него не было, он запнулся и упал прямо на асфальт. Жужа, не обращая на это внимание, бежала дальше, громко лая. Она добежала до дерева и в этот самый момент рыжий кот, который, оказывается, сидел там всё это время, пулей взлетел по стволу вверх и засел на ветке. Жужа, не переставая лаять, принялась бегать вокруг дерева, всё время нюхая то самое место, где до этого сидел кот.
Я подбежал к старику и помог ему подняться. На лбу у него была кровь.
- С вами всё в порядке, Серафим Петрович? – спросил я.
- В порядке-в порядке – буркнул он, не обращая на меня никакого внимания, и тут же бросился к Жуже.
- Ах ты сука! Я тебе покажу, сука! – гневно кричал Петрович.
Старик подбежал к собаке и попытался схватить ошейник, но Жужа резко рванулась в сторону и тем самым ещё сильнее разозлили хозяина. Петрович схватил толстую палку, валявшуюся под деревом, подпрыгнул к собаке и два раза ударил её. Жужа отскочила и попятилась назад, прижимаясь к земле, готовясь к новым ударам.
- Что? Мало тебе, тварь такая? – кричал старик на собаку.
Петрович подошёл и ударил изо всех сил Жужу ногой, та заскулила от боли и, сильно хромая, бросилась бежать в сторону леса. Петрович погнался за собакой и швырнул в неё палку.
- Я тебя догоню, и ты у меня ещё попляшешь! – крикнул он в след. Сил бежать у старика не было, он дошёл до лавки и сел. Я подошёл к нему, не зная, что сказать. Сел рядом. Петрович тяжело дышал и кряхтел. Видно было, что ему больно и тяжело. Он нагнулся, упершись локтями об ноги, и смотрел на землю. Кровь стекала по его морщинистой щеке сквозь редкую щетину, глаза были закрыты. Старик пытался восстановить дыхание, поочередно дыша то ртом, то носом. Его старая серая курточка порвалась, и рукав висел на его руке чуть выше локтя. Коричневые брюки были все в песке. Я посмотрел на его руки, и увидел, как они стёрты от поводка. Мне стало очень жалко Петровича. Я положил руку ему на плечо и спросил:
- Что будете делать?
- Ничего не буду делать. – тихо ответил старик.
- Может вас к доктору отвезти?
- Нет, Витя, не надо. Всё в порядке.
- А что с Жужей? Может пойти поискать её?
- Не стоит. Сама прибежит. – уверено сказал Петрович, подняв голову и посмотрев в мою сторону.
Его глаза были очень печальными. Он долго смотрел на меня и сказал:
- Витя, ты очень повзрослел. Сколько тебе? Наверное, года 22 уже?
- 24. – ответил я.
- Понятно.
Старик снова опустил голову и закрыл глаза. Его дыхание восстановилось, но он продолжал жадно глотать воздух. Я сидел рядом и не знал, что ещё сказать, и как себя вести.
- Пойду поищу Жужу. – предложил я.
- Как хочешь. – сказал Петрович, — Я тут посижу.
Обогнув дом, я перешёл улицу и спустился с небольшого холмика вниз к лесу.
- Жужа! Жужа! Ко мне! – закричал я.
- Жужа! Жужа! Ты где? Жужа!
Я кричал изо всех сил, уходя в лес всё глубже, но собаки не было. Не знаю, сколько бы я ещё проходил, но стало уже совсем темно, и я вернулся назад.
Петрович сидел на лавке, прижимая платок ко лбу.
- Как вы себя чувствуете? – спросил я.
- Всё нормально. Не нашёл… – еле слышно сказал Петрович.
- Может вам домой пойти, Серафим Петрович?
- Нет, я здесь посижу, подожду.
- Хорошо, тогда я с вами подожду, если вы не возражаете?
- Конечно, конечно. – сказал Петрович и снова пристально посмотрел на меня.
Мы сидели рядом и молчали. Прошло почти 3 часа. Дети давно разошлись по домам, компания пьяных мужиков тоже заметно поредела. Где-то из соседнего двора доносились крики молодежи. Сигареты у меня давно закончились, и я решил пойти домой.
- Серафим Петрович, я пойду. Поздно уже. И вы идите спать, завтра будем искать Жужу. – сказал я.
- Хорошо, Вить, иди, конечно. Я ещё немного посижу и тоже пойду. – ответил Петрович.
- Вы не волнуйтесь, мы завтра Жужу непременно найдём!
- Хорошо! Спокойной Ночи, Вить! Спасибо, что посидел со мной.
- Да что вы! Спокойной ночи, Серафим Петрович.
Я побрёл к себе домой.

4.
Будильник прозвонил в 8. Я вскочил, умылся, попил чай и выбежал на улицу. Издалека я заметил Серафима Петровича сидящего на той же скамейке. Подойдя ближе, я увидел рваную куртку, и грязные брюки, и понял, что старик так и просидел здесь всю ночь. Он сидел на том же самом месте и смотрел в землю. Я подошёл и молча присел рядом. Как же мы пойдём искать Жужу, если Петрович совсем не спал? – думал я про себя. Так мы молча и просидели около часа.
- Серафим Петрович, может мне в лес сходить, поискать? – не выдержал я.
- Не надо, Вить. Подожди ещё немного. – спокойно ответил старик.
- Хорошо, давайте подождём.
Мы просидели молча ещё полчаса, как вдруг старик внезапно поднял голову и стал смотреть вверх. Это продолжалось около минуты, потом старик повернулся ко мне и сказал:
- Спасибо тебе, Витя!
- Да не за что. – удивился я.
Ещё через минуту я услышал тихий лай вдалеке. Я вскочил со скамейки и побежал в сторону леса. Это была Жужа. Собака, хромая на две лапы, выбежала из леса, перебежала дорогу и двинулась в нашу сторону. Старик соскочил со своего места и бросился к ней навстречу. Он упал на колени и обнял Жужу изо всех сил. Собака положила голову ему на плечо, тихо скулила и лизала ему шею.
- Жужа! Жужечка! Прости меня, пожалуйста! – всхлипывал старик.
По его впалым щекам лились слёзы. Он весь дрожал и тихо стонал.
- Жужечка, любимая моя! Прости меня, дурака старого! Пойдём с тобой домой!
Старик встал с колен, взял Жужу на руки и понёс к подъезду.
- Пойдём домой, хорошая моя. Моя Жужа. Пойдём скорее!

Я сел на лавку, внутри меня всё сжималось и гудело. Я посмотрел на наш двор. Улыбчивая женщина снимала высохшее бельё. Детвора делилась на команды, чтобы играть в мяч, а ребята, наконец, завели зелёную шестёрку.


Ничего не бывает поздно. Всё и всегда вовремя, и это «вовремя» — Сейчас.