Владимир Павлов : Фантастические дни. Глава 4

После кинотеатра мы гуляли по Фонтанке. Ты долго рассказывала об одной своей особенности, и я старался не перебивать. Рассказ этот захотелось выделить.

Про несмываемую краску

Несмываемая краска — это «инструмент» против одной ерунды в моей голове (я не знаю, как это назвать)! Делаю я что-то, а потом сомневаюсь: а я это сделала или нет? Точно помню, как закрыла воду, но нападают сомнения, много-много сомнений: может, это я только представила себе, а на самом деле вода так и продолжает бежать?!?
Итак, стоит передо мной глыба под названием «прошлая жизнь». Что с ней делать? Не знаю. Но если я что-то с ней не сделаю, ничего не получится. И тогда я совершаю множество ритуалов по уничтожению этой «прошлой жизни». Согласитесь, этим многие занимаются. Да?
Но в моей голове не остаётся информации, что я от этой прошлой жизни избавилась. Как будто и не делала ничего.
Тогда приходится как-то обманывать свой мозг: придумывать самые нелепые ритуалы, делать такой абсурд, который и описать не получится.
На данном этапе моей жизни в этой глыбе есть две части: вся моя прошлая жизнь (начиная от рождения) и период с Нового года. Именно эти полгода (ого!) и не дают мне покоя. Потому что разобраться с жизнью с момента своего рождения — это нереально. Я непостижимым образом «уговариваю» себя, что эту часть пока трогать не надо. Если бы я не смогла себя в этом убедить, я бы точно сошла с ума.
Итак, остаётся всего лишь (по сравнению с несколькими десятилетиями) шесть месяцев. Вот я их-то и прорабатываю, каждый день.
Эти полгода — как болезнь.
Вот у вас, допустим, целую неделю была высокая температура, ваша жизнь остановилась. Потом вы выздоровели. Не знаю, как вы поступите дальше, но я не могу после выздоровления просто пойти по своим делам. Надо обязательно вспомнить каждый день болезни. В идеале — расписать в тетради всю неделю. Как ты чувствовал себя, что принимал, когда было совсем плохо и боялся, что умрёшь и так далее; подготовить отчёт (непонятно для кого). Отчёт о том, что эти семь дней ты как-то, но всё-таки прожил. Иначе они превратятся в чёрную дыру, которая будет затягивать. Ну, неужели никто этого не ощущал?
И вот у меня не неделя, а полгода. И мне надо было также составить отчёт, но мне трудно сейчас писать на бумаге. Это отдельная история, но факт: я боюсь всяческих листов и пишущих предметов. Но ничего, я кое-что придумала, все шесть месяцев в ускоренном режиме прожиты снова, они проработаны. Становится немного легче и спокойнее.

Всё это делать очень-очень трудно, так как требует большой концентрации внимания, а для меня это большая проблема.

Такое ощущение, что во мне сидит ещё один человек, которому постоянно нужно что-то доказывать, отчитываться обо всём. Но иначе я пока не умею.

Итак, теперь надо было мысленно (и не только) отодвинуть всё это подальше. Для этого требуются колоссальные усилия. Если я всё это («прошлое») не отодвину, то не смогу даже вздохнуть нормально. Я не знаю, как объяснить, что такое «отодвинуть» прошлое в прошлое. Но в результате расчищается «пространство» и становится опять немного легче и спокойнее.

Далее сценарий немного изменился.

Июль. «Начало уже началось», оно длится не миг и не день. Оно уже длится несколько дней… О боги! Что мне делать?

Чтобы прожить эти полгода по моим правилам, понадобится, скорее всего, около года. Не буду же я сидеть дома всё это время. Вот и приходится всячески обманывать себя, идти на хитрости, нарушать собственные же правила...

Надо каким-то образом зафиксировать «начало» в моей дурной голове. Поставить точку отсчёта. Проблема в том, что как бы я ни начинала, как бы ни ставила эту точку отсчёта, всё это держится несколько секунд!!! Потом всё стирается.

Мне надо что-то такое необыкновенное, что будет служить «несмываемой краской» для моей головы.
Ассоциации у меня именно с «Кентервильским привидением» Оскара Уайльда. Вот рисует этот призрак лужу крови, а потом приходят разные личности и чудо-средствами это пятно стирают...
_____________________________________________

– Лучше бы я не встречала тебя…
Этот голос был, как крик чайки. Он сливался с ним, уносился все дальше.
Синее небо над домами сильно обожгло мне нутро.
– Почему?
– Я потом скажу. Наша встреча произвела на меня слишком тяжелое впечатление.
– Ответь. Иначе я буду в постоянном напряжении…
– Если я отвечу, то в напряжении буду я.
– Ну…

Черные волны почти складывались в узор, но, сумев изобразить в неимоверном усилии свою мечту, тут же распадались. Мечты у них не было, они лишь притворялись устремленными. Вода впитывала наши чаяния и, обманув нас на миг, разрушала грезы. Разделенные с душой, поверившей волнам, они лишались девственной чистоты и постепенно гасли.

– Эх… Владимир, всё то же самое… Общее впечатление — тягостное… Ты как принц на белом коне, и тебе нужна настоящая принцесса… Я до безумия хотела бы соответствовать тебе. И я даже не про внешность, я про всю свою сущность… Я слов не могу подобрать… Прости, не могу сказать ничего внятного...
– Ты преувеличиваешь, я вовсе не принц. Засмущала…
– А у тебя были когда-нибудь моменты, что ты заступался за слабых?
– В школе постоянно. За что неоднократно был бит.
– А… бывало, что ты рисковал жизнью?
– Все мы каждый день рискуем жизнью. Жить, вообще, опасно.
– Ты говоришь загадками. А поконкретнее можно? Были случи, когда тебя могли убить?
– Да. Не люблю про это рассказывать…
– Ты фантастический… Умопомрачительный… Лучший… Самый лучший… Сногсшибательный… Я в нирване… Я в потоке счастья… Меня переполняют эмоции… Ты настолько МОЙ, что я не могу дышать… У меня всё тело дрожит от счастья, бесконечного счастья… Вот мы и пришли к моему подъезду… Предлагаю завершить наш разговор на этой приятной для меня ноте… Я хочу продлить эту ночь… До связи… Я растворяюсь… Самый лучший...

Поцелуй. Ты исчезаешь в парадной. Я ухожу, но кто-то догоняет меня и целует.
– Не могу оторваться… Ты мой идеал. И я так счастлива, что встретила тебя… Это настоящее волшебство...

В метро связь обрывается. Бегу по эскалатору, чтобы поскорее услышать тебя.

– Сегодняшняя ночь была особенной… Это было похоже на цепную реакцию… Каждый твой ответ усиливал моё напряжённое состояние… Последние ответы были решающими… Ядерный взрыв… Это было так мощно… Мне кажется, энергии, которая высвободилась, хватило бы на то, чтобы создать целую Вселенную...

Давно ли это было? Мы, такие смешные, целовали пустоту и любили ее. А праздник тем временем гремел, взрывался безудержным весельем, стрелял в холодное ночное небо залпами хохота.

Звонишь.
– Я ревную тебя ко всему миру, которому ты принадлежал или принадлежишь сейчас… Ко всем, кто с такой лёгкостью мог быть рядом с тобой. Знаешь, меня долго не было в этом театре, а потом, перед праздниками, я решила вновь заниматься любимым делом… И в этот же день появился здесь ты… И ты принял во мне то, что не могла принять я...
– Я не знаю, что меня толкнуло вчера…
– Чем это всё объяснить?!? Это потрясающее совпадение!!! Мы оба пришли в одно место и в одно время...
– Мне постоянно снился сон, в котором я противостоял Системе. И ты была со мной…
– Милый, прости, продолжим потом… Мой синдром убивает меня прямо сейчас… Извини, мне очень плохо… Я отключаюсь… Я не могу… Прости, пожалуйста, но мне очень плохо...

Сведения об убийствах уже дошли до всех. Ночью, после второго дня торжеств, было убито три человека: двое мужчин и одна женщина. Каждый труп нашли на улице, в разных местах. Но район был один: центр, от площади Восстания до Обводного канала, и от Лиговского проспекта до Фонтанки.
Зло вырвалось из заточения, пришло к нам из другого времени, и бродило по городу, неуловимое и безнаказанное.
Эту байку рассказывала мне тетушка, вместе со своими друзьями-экстрасенсами горячо обсуждавшая ужасные происшествия.

Не смотря на запрет одевать маски и предупреждение полиции после десяти вечера не ходить в одиночку, люди продолжали все это делать. Атмосфера карнавала не угасла, а даже, наоборот, усилилась. Наверное, страх подстегивал молодежь. Правда, старались ходить толпами. Но попадались и одиночки. Возможно, народ мало верил в такую невероятную историю. Но количество жертв продолжало расти, и скептики понемногу заткнули рты.

Мой дом будто оторвался от земли. И мне до него не допрыгнуть. А все потому, что я смотрю только на небо…
Звонишь…
– Во сколько ты сегодня ложишься спать?
– Хочу пригласить тебя завтра на музыкальный вечер в «Мани-хани». Ты свободна будешь?
– Я проигнорирую твой вопрос, так как и ты проигнорировал мой.
– Ну, не злись! Просто пытаюсь разговорить тебя… Ты сейчас похожа на злую кису...
– Это ты сегодня злой! Да я сегодня порхала, как бабочка!!! Я была на седьмом небе от счастья!!! А ты своим холодом меня приколол булавкой к картонке...

Эх, милая… Сейчас ты сидишь дома и пьешь чай. Ты и не знаешь, как я люблю тебя. Но я поклялся найти этих убийц, чего бы мне это ни стоило. В мистическое происхождение их не верю. Это кучка мерзавцев, которые грабят и убивают людей. Беззащитных женщин… Они должны быть наказаны. Самым суровым образом. Клянусь тебе, что найду нелюдей.

– Ты во сколько вернешься? – спрашивает тетушка, когда я пытаюсь незаметно выйти.
– Не знаю. У нас сегодня встреча в клубе.
– Я закроюсь на два ключа. Постарайся не шуметь, ты всегда так громко хлопаешь дверью, я потом не могу уснуть.
– Я постараюсь.

На первом этаже парадной, под лестницей, есть место, где хранят всякий скарб. Тетушкин сундук стоит в углу. Недавно у меня оказался ключ. Там я и храню Его… Настоящий шестопер. Несколько дней назад выпросил у друга-коллекционера. Кирпичи крошит в песок. К внутренней стороне куртки пришит крепкий ремешок, чтобы его спрятать.

Как все-таки оружие добавляет мне смелости!

Твой звонок… Вздрагиваю. Он страшнее, чем неуловимые преступники.
– Доброй ночи. Что делаешь?
– Эээ… Цветок решил пересадить.
– Ты очень странный…
– Я преодолеваю свой страх быть не таким, как все.
– Не замечала, что ты как все.
– Всю учебу в школе я чувствовал, что против меня вся коллективная энергетика. Потому что я всем существом противоречил общественности. Так что же я сейчас стал таким, как все? Настало время вынуть меч и рассечь тьму.
Нет, я как все. Я подвержен злу.
– Не знаю, почему, но в последнее время все чаще просыпаются материнские чувства к тебе… Представляю себя взрослой женщиной, а ты якобы мой сын… Хм…
– Мне снится сон, где я инквизитор, а ты – ведьма.
– И ты меня сжигаешь…
– Да, в моей душе борьба. Нас связывает прошлое. Но чувство долга побеждает.
– Чувство долга? Что ты имеешь в виду?
– Ну, долг перед верой, церковью, Богом.
– Не совсем понятно, в чем заключается борьба в твоей душе… Почему тяжело?
– Борьба между любовью к тебе и святым долгом. Думаешь, инквизиторы все были аморальными чудовищами? Большинство из них было глубоко верующими людьми, и они свято верили, что творили правое дело.
– Ты хочешь стать глубоко верующим инквизитором?
– Речь шла о моем сновидении. Тогда были другие времена.
– Просто я заметила в тебе эту черту – желание наказать кого-то, считая это правым делом.
– Это желание и делает меня таким как все.
– Интересно все это… Скажи: а как любовь мешает святому долгу?
– Пример я привел.
– Какой пример? Я бы не спрашивала, если бы поняла.
– Про инквизитора.
– Это был пример прошлого воплощения.
– Не думал, что вопрос про тебя.
– Не понимаю, при чем здесь этот сон и любовь ко мне. Я не поняла про любовь, долг и борьбу.
– Ну, я инквизитор, ты – ведьма.
– Очередное непонимание.
– В чем? Еще один пример. Именно любовь к тебе отвратила тебя от духовного пути.
– Владимир, я поняла этот пример. Вопрос о другом.
– О чем?
– Я нашла ответ.

Повесила трубку. Опять не сдержался. Покатился по наклонной. Начал спорить. Зачем? Спорить нельзя. Нельзя допускать и грамма раздражения. Иначе не изменюсь.

Мне показалось, что дома вдруг изменились: необыкновенно кривые, закругленные, похожие на грибы. Нарисованные на стене летучие мыши ожили, увеличились в размерах и превратились в дождевые тучи. Кратковременная морось становилась страхом, который пропитывал все. Скульптура кошки на карнизе ощерилась и оплавилась от злобы. Ее позолота стекала мне в карман увесистыми десятками. Надо зайти в «Семью» и купить чего-нибудь.
Покупателей в магазине не было. Узбечка на кассе дремала. Охранник покосился на меня и продолжил перекидываться смс.

Спокойствие, лившееся светом люминесцентных ламп и приятно покалывающее, затвердело и треснуло плиткой на полу. Трое парней, появившись из уличной темноты, сразу заняли весь магазин, раздвоившись, растроившись, став острыми тенями, прорезая прилавки.
Широкоскулый метис долго объяснял коренастому и долговязому, как уходить от возможной погони.
– Ты позвонишь в дверь, тебе откроет сын.
– Если не сын, значит, уходишь!
– Старина, не нервничай.
Я решил проследить за неприятными личностями. Кассирша нехотя рассчитала компанию. Мне она очень долго считала сдачу, и я уже боялся, что упущу преступников.

Но трое и не собирались отходить от магазина. Они долго стояли на крыльце и курили, так что пришлось перейти через дорогу и наблюдать издалека.
Наконец, друзья двинулись. С другого края улицы хорошо был слышен разговор.
– Сын все равно возвращается поздно.
– Думаешь, он даст выкуп?
– По-любому. Для него это не деньги.
– Я тогда предлагаю знаете что? Лечь на дно, и год вообще не всплывать.
– Посмотрим. У меня идея: сейчас пойти в «Метро» и снять телочек. У тебя деньги есть?
– Нет, вообще нет.
– Ты же сказал, что сегодня ты угощаешь?
– Да я вчера это говорил. Ты реально мозг свой прокурил, извилины слиплись.
– А что за блядина там идет следом за нами? Эй, слышишь!
Чтобы не быть разоблаченным, я не подал вида и слегка ускорил шаг. На Обводном получилось оказаться раньше трех товарищей. Меня осенило: надо спрятаться в кусты возле забора. Знакомое любимое место: укрытые ветвями, здесь стояли друг напротив друга две скамейки.

По набережной шел бородатый мужчина. Метис его окликнул, но бородач не обернулся. Вдруг он остановился и подошел к троице, словно притянутый неведомой силой.
– Огонька не найдется?
– Нет, к сожалению.
– Сам, вообще, откуда?
– С этого района.
– Что-то я тебя в первый раз вижу. Чем занимаешься?
– Работаю.
– Кем работаешь?
– Какая разница?
– Как это какая разница? Если тебя спросили, надо отвечать.
– А в чем смысл тебе знать, где я работаю?
– Смысл? Ты знаешь дофига смыслов?
– Да.
– Назови мне хоть один.
– Мне идти надо…
– Стооой. Если ты еще раз вот так попытаешься уйти, шило в подмышку поймаешь. Не могу, пацаны, он меня бесит!
– Гарик, гарик, подожди, – успокоил его долговязый. – У тебя телефон есть? Мне нужно позвонить, я тебе верну.
– Давай, я сам наберу, – проблеял бородач.
– Ты не веришь мне, что я тебе верну?
– Верю…
– Семен, подожди, я ему пробью, – перебил метис. – Он мне загрубил.
– Пацаны, извините, – умолял мужчина. – Я извиняюсь…
– За что ты извиняешься?
– За неуважение… Я сам раньше общался… Был в движухе…
– За НЕУВАЖЕНИЕ?! – Казавшийся до этого спокойным долговязый ошарашено посмотрел на своих товарищей.
– Ведите его в темноту, – скомандовал метис.

Я шагнул из кустов и крикнул:
– Эй! Разойдитесь, вы.
Компания застыла в недоумении. Моя ярость почему-то сошла на нет.
– А ты кто такой?
– Я – тот, кто тебе снится в страшном сне.
В меня уперлось множество острий. Нужно было рвать кожу, но что поделаешь. Свинцовое дыхание щекотало низ живота. Я почувствовал: меня сейчас будут бить. Руки выхватили шестопер, и тело завертелось вокруг своей оси. Руки тыкали его в лицо каждому, как некий добрый и убедительный аргумент, чисто символический и абсолютно не конфликтный. Сила, струившаяся из хищных глаз этих трех, парализовала во мне агрессию и сделала мягким и добрым. Я готов был их обнять как братьев.
– Э! Стой, стой! Подожди! – Метис набрал номер по мобильному. – Слушай, подъезжай сюда, на перекресток Обводного и Лиговского! Здесь какой-то странный тип, палицей угрожает.
Я замахнулся, и они отбежали на несколько метров, потом опять стали сжимать кольцо.
– Э! Подожди, подожди! Давай поговорим! Стой! Убери палицу. Я с тобой спокойно говорю, видишь?
Замах.
«Ребята, ну, давайте жить дружно» — хотелось сказать, и я стыдился за свою слабую и так быстро сраженную злобу.
– Ты не маши, слышишь! Слышишь!!! Я тебе голову разобью, собака. Ты хоть знаешь, с кем ты связался?
– Да ты кинь в него камнем! Кирпич возле скамейки.
– Че ты дергаешься? Брось свою дубину, я тебе говорю. На!
– Мусора, пацаны! – крикнул крепыш.
Все трое исчезли, как тени.
Я едва успел спрятать оружие.

Когда полицейская машина уехала, бородач принялся благодарить.
– Если бы не вы, мне бы, наверное, не стоять сейчас на ногах.
– Да ерунда. Так поступил бы на моем месте каждый.
– О, нет, не каждый… к сожалению. Может быть, хоть на чашку чая зайдете? Я живу через два дома.

Квартира бородача напоминала склеп. Всюду были нагромождены вещи и книги. Темноту разрывали куклы и маски.

– Меня зовут Дима. Я художник. Занимаюсь куклами, реквизитом. Немного картины пишу.
Он включил свет, и склеп превратился в сказочную страну. Пока хозяин наливал чай, я успел заметить маски и костюмы, изображающие героев Достоевского.
– Берите, что вам понравится. Чем богаты, как говорится… Сколько ложек сахара? Это сам Федор Михайлович. Что-то серьезен чересчур вышел… Да ерунда! Я принесу печенья…

У меня вдруг возникло странное чувство, что я знаю ключ к разгадке. Надо попросить у него маску писателя.

– Забирайте, конечно. Я теперь навечно ваш должник. Ух, ты! А вам идет.
Он вдруг странно хихикнул и неизвестно зачем добавил:
– Теперь вы Автор!