Безнадёгин : Система. Вместо предисловия

«Все, что я понял, я понял тогда,
Нет никого, ничего, никогда »
Борис Рыжий


Розовое солнце мая. Пустая остановка. Отъезжающий троллейбус. Чья-то улыбка по ту сторону стекла. Все как в постановочном кадре с обещаниями долгой и счастливой жизни. Я смотрю городу в след. Я никуда не спешу. Мне никуда опаздывать.
- Ты не готов к жизни- улыбаясь, говорит мне вчерашняя школьница с глазами- божьими коровками за желтыми очками в пол-лица.
- А как к ней можно быть готовым?
- Ты можешь стать взрослым? Устроится на нормальную работу? Серьезно, понимаешь, серьезно относится к жизни?
- А что такое жизнь, детка?
- Ну не знаю, жизнь- это то, что ты делаешь, что тебя ждет, а тебе как будто все равно
- Знаешь что такое для меня жизнь? Для меня жизнь- это пьяная баба, которая лезет к тебе в трусы в грязном заплеванном кабаке. Ты держишь ее за черные волосы, прижимаешь к себе. Она хочет бороться с тобой на руках, ты улыбаешься, и в момент, когда бармен поднимает свою ладонь над вашими руками, эта пьяная сука начинает тянуть на себя. Ты легко прижимаешь ее руку к доске. Но она начинает наваливаться всем телом, звереет, орет нечеловеческим криком, все в баре поворачиваются к вам. Она уже впивается наращенными ногтями тебе в руку. Кто-то тянет за шею, вокруг раздается: «Ну что, ты старик, уступи девушке» и «Хули ты с ней сел, давай со мной». И вот какой-то ублюдок бьет тебя в затылок, ты резко поворачиваешься, в этот момент жизнь так тянет тебя вниз, что сухожилия на руке рвутся, на стол и на все вокруг начинает хлестать твоя черная кровь. И знаешь чем все заканчивается?
- Чем?
-Тем что жизнь начинает блевать, ее мутит от всего, что произошло
- А ты?
- А ты держишь ей волосы, потому что любишь эту глупую пьяную суку.
- Ты никогда не повзрослеешь
- Надеюсь.
Цикличность. Через несколько дней этой девочке надоест выслушивать мои бредни, она наконец-то поймет, что я никто иной, как совершенное ничтожество, недостойный ее ногтя, безнадежный мудак, с которым вообще лучше бы никогда ей и не встречаться. Глупо спорить. Она права.
Я иду по улице. Глаза режет пыль. Пыль здесь по всюду. Пустыня из бетона и гравия. Спины людей в перекрестиях прицелов бесчисленных камер наблюдения. Один из этой толпы я. Праздный, устающий задолго до того, как принять душ или приготовить завтрак, человек-тень, человек-эхо, еще одна туша на крюке мировой скотобойни.
Я долго думал, как посчитать людей вокруг меня, как отличить их от пустотелых манекенов наштампованных для заполнения городской пустоты. И понял, что человек-это нечто, которое испытывает эмоции, мыслит, реагирует на изменения вокруг, верит, надеется, разочаровывается. Много ли я знаю таких? Только одно существо полностью подходит под описание-это я. В остальных не уверен. Откуда мне знать, что улыбки, гнев, слезы, и боль предметов, которых я когда-то считал людьми — настоящие. Что все это – не хорошо продуманная постановка. Такой уверенности у меня нет. Мир полон призраков. Никого не осталось.
Я пинаю пустую жестянку. Наглотавшись сказок этого города, запив ими дым горящей весенней травы, этот знакомый и милый вкус детства, чувствуешь только изжогу. Кто-то толкает меня в спину. Навстречу выруливает жирная уродливая баба. Майский жук резко меняет траекторию полета, обезумев от вони человечьих туш внизу, и врезается в стекло огромного зеленого автобуса. Коричневые внутренности насекомого расплескиваются прямо перед лицом водителя. Он включает дворники. Дверь открывается из автобуса вытекает серая масса.
Я смотрю вокруг. Духота сводит с ума. Кажется, сейчас из-за поворота хлынет, как в американском блокбастере, огромная волна морской воды, и смоет все эти игрушечные автомобили и пластилиновые фигурки людей. Ничего не происходит. Надеяться на счастливый исход- слишком большая роскошь. А ведь было бы неплохо увидеть, как цунами из слез праведников и нищих разрушает сказочный мир корпораций и сметает на своем пути декорации города на семи грехах.
Семь лет назад все было по-другому. Тогда слишком многое казалось настоящим. Дни той весны начинались примерно в пять утра с восходом обезумевшего от феромонов солнца и никогда не заканчивались.
Пляж, дешевое пиво в пластиковых непрозрачных стаканах. Палатка на рынке, в которой, за ширмой из застиранной простыни, я примерял свой школьный выпускной костюм. Бело-коричневая форма одноклассниц. Линейка. Последний звонок. Смятая в плоскость Вселенная, которую легко пересекает линия моей жизни. Никаких препятствий. Страшилки про тернии на пути к звездам пусть достанутся школьным задротам.
Нечего и некого больше бояться. Есть только я, молодость, несколько кварталов по пути домой в обнимку с любовью всей жизни, дискотека в городском парке, поставленный на беззвучный вызов телефон, который до утра будут атаковать родители, плечи, пахнущее сумасшествием и свободой. Журавль, спускается ко мне с неба и клюет тельце задохнувшийся в потных ладонях синицы. Мирное, готовое ко всему небо 2006 года.
И под ним я. Семнадцатилетний счастливый и пьяный.
- Знаешь по легенде души влюбленных, которые превратились в звезды горят в созвездии Млечного пути, потому что там они могут быть ближе всего друг к другу- смешная чушь. Никаких легенд, просто половое созревание. Вместо звезд бесконечные прыщики на самовлюбленном лице. Сказка, ставшая пылью. Вечный круговорот одних и тех же историй в разных пересказах.
Скоро над всем этим будет поставленная точка. Этой точкой станет Система. Мир рухнет и его руины будут напоминать бесконечные грядки, на которых я буду набирать грязными пальцами СМС женщине, для которой в одночасье стану никем. Женщине, которая будет мучить меня еще несколько лет, в системе, которая сделает из меня то, чем я являюсь сегодня.
Кто-то толкает меня плечом. Я оглядываюсь. Тот же мир что и тогда, те же лица и та же невыносимая чистота распластанного неба. Усталость как предисловие к каждому новому слову. Жизнь, случившаяся не со мной гонит меня к краю города. Вынырнуть в зеленые бесконечные пространства русского лета и забыть свое имя, возраст, и планы на выходные. Только мечты.
Подъезжает мой троллейбус. Я вхожу в салон. Пахнет потом и псами. Толпа прижимает меня к стеклу. Я не улыбаюсь тем, кто остался по ту сторону. Дорожная развязка. Если поехать направо, через пару сотен метров город плавно растечется по глине дачными домиками и клумбами с тюльпанами, ландышами, и смородиной. Еще километр, и за объездной начнется зеленая полоса счастья.
Неповоротливая машина уходит влево.
Через пять остановок я выхожу. Иду, бессмысленно глядя вокруг, пока не подхожу к белой арке с массивными бронзовыми воротами. За ними- Система. И я снова вернулся к ней. Войти на территорию духовной семинарии можно только своим. Выйти- своим почти невозможно. Зато быть выкинутым- проще простого. Среди тех, кто с сумками, набитыми тряпками и грязной посудой однажды оказывался по эту сторону ворот был и я.
Система не прощает ошибок. Ошибки не прощают систему. Жалкие, выжатые и уничтоженные все мы иногда приходим сюда. Мы придумавшие слово «Система». Стоим и не решаемся войти внутрь. Там за двухметровым бетонным забором своя жизнь и свои герои. Навязанное счастье подчинения.
На город опускается вечер. Я разворачиваюсь и иду прочь.