Владимир Павлов : Фантастические дни. Глава 8

Все же мне удалось зайти в подвал. Полиция уехала через два часа, оставив после себя ворох шепотков и переглядываний. Когда небо развеялось, переглядывания вскочили на крышу и стали звездами. А шепотки спрятались в кусты и обернулись легким ветром.

Хорошо виден из окна завтрашний день. Мы увидимся в подъезде. Мои предчувствия сгорят от твоего огня, а потом возродятся из пепла и станут узорами треснувшей краски на стенах. А трещины в штукатурке не так легко не заметить. Сомнения войдут глубже и разорвут швы кирпичей. Холодный ветер бросит твое тело к моему, и любовь опять победит в этом крошечном отрезке вечности. А за окном сгущается вечер. И маленькая победа над смертью растворится во тьме времени, как блик на стекле подъезда от фары проехавшей мимо машины. И ты снова не решишься сказать то самое и услышать это от меня. Зачем? Холодный свет лунной любви не обжигает.
Влюбленные никогда не понимают, о чем им говорить. Каждое слово слишком много весит, чтобы быть во власти разума. И страшно потерять не физическую близость, а то чувство, которое испытывает к тебе возлюбленная. Потому что само это чувство имеет двойственную природу, и одна из составляющих – созерцание себя в ней, но себя другого, себя безупречного, себя преображенного и прощенного за все грехи. Ты не можешь жить без себя нового, отраженного в Ее любви, поэтому ты не можешь жить без Нее. И тут начинается юродство ради любви: двое, вместо того, чтобы воплощать любовь в плотском, материализовать ее в бытовом и жить счастливо, начинают развоплощать ее и устремлять за пределы доступного. Потому что опаляющий огонь приоткрывшейся им тайны слишком велик, чтобы уместиться в застывшие формы.

Этот огонь так силен, что сжигает все. Чувства, впечатления, мысли – лишь пища для огромного пламени. Даже страх, укусив меня, отбежал как пес, которому подпалили шерсть.

Спать здесь было опасно, и поэтому, чтобы не уснуть, пришлось стоять и ходить. Оказавшись в неосвещаемой секции, я выхватил фонариком дальний угол.
Между стеной и трубами торчала тетрадка. На пыльной обложке красовалась надпись:

Дневник

Ровный красивый почерк создавал ощущение уюта. Чья-то заботливая рука постаралась передать то состояние, в котором это писалось. Видимо, на душе владельца царил мир и покой. Вот некоторые отрывки.

Судьба подкинула мне маленького котенка. Малыш ютился в подвале. Руки сами взяли этот комочек шерсти. Теперь мы пьем молоко. А еще – учимся ходить в туалет.

Любовь к беззащитным всегда жила в моем сердце. Невыносимо видеть, как мучают, истязают животных, особенно маленьких. Котят, щенят… Вчера пришлось наорать на детей во дворе. Сорванцы кидали камнями в Билла, добрейшей души дворнягу.

Назову котенка «Барсик». Больше всего подходит озорнику это имя. Шерстка серебристая такая.

Барсик приходит ночью под одеяло. Чертенок кусается, но совсем не больно. Он пока еще слишком мал, чтобы чувствительно укусить или поцарапать. Коготки часто цепляются за одежду, и малыш беспомощно пищит. Такой беззащитный, ути-пути! Затискаю.

Надо отучать как-то котофея от привычки тренировать на людях зубы. Пока это мило и щекотно, но животное растет. Сегодня не со зла получилось пальцем залезть ему в рот. Пискнул, зато перестал. Ох, нелегкая это работа, воспитание детей. А ведь котята – те же дети!

Кажется, чесать клыки об меня отучился. Но нет-нет, да примется за старое. Тогда – проверенный метод. Получается, что палец в крошечную пасть не влезает, и, когда двигаю его поперек, придерживая головку, до стыка нижней и верхней челюсти, ему весьма болезненно. Зато безвредно. Вырастит настоящий джентльмен.

Главное, вовремя остановиться. В этот раз с пальцем получилось слишком долго и сильно. Барсик уже стал задыхаться. Он долго откашливался после этого, потом беспомощно прижался ко мне. И что на меня нашло? Это же ребенок!

Красавчик ест без капризов только курицу-гриль. Творог – слабо. Рыбу не замечает. Возможно, потому, что соленая. Завтра куплю свежую.

Пришлось перед выходом вынести детеныша на балкон. А то наделает дел, все перевернет. При мне-то носится, как угорелый. Прихожу, а Барсик зарылся в теплую куртку, специально для этого оставленную. Увидел меня, и давай пищать. Еду особо не ест, значит, не голодный. Хочет в уютную квартиру. Где можно носиться и проказничать. Но за пальцы-то не надо кусаться. И отвлекать от занятий старших. При этом пищать, как будто мы голодны. Что-то не могу совладать с собой. Сжимаю тельце, а хулиган пищит, орет. Не больно тебе, просто из вредности голосишь.

Странная зависимость. Это как наркотик: невозможно остановиться. Весь день получалось мучить бедного. Руки сами тянутся, я не хочу. Не хочу, не хочу. Хватит. Надо остановиться. Это, в конце концов, мерзко. Потому что безнаказанность совершенная. И беззащитность.

Барсик удивительно доброе создание. Ничуть на меня не обижается. Тут же начинает мурлыкать, если погладишь. Как и любой ребенок. Очень привязался, ластится, играется, просится на коленки.

Совсем получилось завязать с этой привычкой. Очень мы любим друг друга. Милашечка понимает с полуслова и все делает как надо.

Я просто в шоке от того, что открылось в моей душе. Не было даже и намека на такое. Весь день хмурость и серость. Погано на душе. Просто надо запретить себе. НЕЛЬЗЯ.

И ведь зла никакого к этому комочку не испытываешь. Наоборот, души не чаешь. Но откуда же это берется? Неужели это я? Вот, когда думаешь так, поднимаешь его над головой, легко сжимаешь – не хочется. А потом, как алкоголик, уже не можешь остановиться.

Я ведь не хочу протыкать, жечь, вешать, топить. Это не садизм. Это что-то другое.

Сегодня была стирка. Белье предстояло развешать. И кисик под ногами. Прибежит, увидит, что я шагаю в его сторону и – наутек. Да не нужен ты мне.
Забавный, особенно после душа. Шерстка высохла и местами встопорщилась. Все коты ненавидят воду и пытаются выпрыгнуть. Крошечка тоже выказывал недовольство, беззвучно пищал под струей воды и все норовил заскочить на край ванны. Потом мы закутались в старую наволочку и пошли на диванчик обсыхать.
И что за новая манера – бешено убегать от меня. В шутку гонюсь за пупсиком. Возле дивана он, до смерти перепуганный, шипит и мявкает, вместо того, чтобы спрятаться. Что за дела? Так не годится себя вести.
И нет, чтобы просто положить его на диван, держу одной ладонью, и рука снова начинает трясти. Как куклу. Котенок орет совсем уж вульгарно. Еще раз встряхиваю. Просто дико орет, как будто его режут. Страшновато стало, что услышат. Он еще и струю пустил на спинку дивана. Пришлось вынести Барсика на балкон. Тот продолжал орать, лежа на боку и перебирая лапами. Попытка взять на руки окончилась неудачно (мы навалили на пол). На балконе котенок так же перебирал лапами, но задними почему-то уже не мог. Крик тоже прекратился: пасть открывалась в попытке заорать, но вместо звука получалось немое движение. Уже догадываюсь, что это, но боюсь поверить. Зверек тем временем затихает. Сердце молчит. Голова безжизненно повисает, когда беру его за шкирку. Из носа капает кровь.
Какая мерзость! Боже… Да что ж это я! Ведь не было никакого желания его убивать… Это просто мерзко: истязать совершенно беззащитное существо. Нет… Это рубеж. Это знак. Надо остановиться.

После следовали рассуждения о том, что у автора только к кошкам такое. Он не садист, больше никого мучить не смог бы и т. д.

Чем дальше я читал, тем страшнее становилось. Следующего котенка постигла та же участь. Автор перестал бороться со своими склонностями. Лейтмотивом проходит одна и та же идея: с кошками что-то не то. Дескать, жалости к убиенным нет. Просто чувство омерзения. А других животных и тем паче человека хозяин дневника не мучил бы. Что вы! От одной мысли все внутри сжимается. Ради интереса попробовал щенка: ужас! Не сумел себя заставить даже хвостик прижать, даже ущипнуть. Нет, это не садизм. Очень любит животных. А вот котят – за милую душу. «Кошка животное темное. От темных сил» – таков тезис.

Очень много содержалось записей, посвященных некоему оккультному обществу. Собирались они в «Белом лотосе» на Коломенской. Впечатления от коллективных медитаций расписывались весьма подробно. Вот один из примеров.

Начали поздно, потому что Федор опаздывал. Очень трудно далось сосредоточение мыслей. В последнее время ощущаю сущность. Таких Федор называет Лисы. Они живут на границе двух миров. Наконец, удалось. Темнота. Свет. Осколки зеркал вонзаются в тело при полете. Запутываешься в паутине. Федор освободил меня. Михаил дал пульсирующий комочек энергии, которым удалось залечить раны. Вот и Она. Великая гора Анандагири, Мать сущего. Учитель спускается с вершины, чтобы поговорить с нами. В этот раз лик Владыки был омрачен. Он сказал кратко:
– Думайте просто. Лучше гранить алмазы, чем пачкаться в глине. Эхо мыслей убирать надо. Следите, чтобы мысль четкое клеймо на пространстве оставляла. Мысль – стрела. Как лук держишь, воин? Не напрягай тетиву постоянно. Я сказал.
Мы вернулись в тела и записали, не показывая друг другу. Потом сверились. Больше всего совпадений у меня было с Николаем. Федор похвалил всех, сказав, что двенадцать текстов почти идентичны. Так была создана запись «О мысли» в Книге Книг.

Самое ужасное заключалось в дате последнего сообщения. Она была сегодняшней.