Ромка Кактус : Потрошитель (3) Инкубационный период

Смерть от ножа

Бессознательный Малыш

В 1796 году начался прилив временных жителей на планету Земля. Природа прилива до конца не ясна, но она определённо связана с гравитационными силами Луны. Позже русский философ Василий Розанов назовёт временных жителей людьми лунного света, чем проявит незаурядную прозорливость.

Души людей, глубоко разочарованных в жизни – желание воплощаться на Земле минимально или отсутствует, – в результате аномального происшествия оказались вовлечены в новый виток тягостного существования. Тот шанс, о котором никто из них не просил.

Жан – бледный мальчик лет двенадцати. Родители Жана были типичными временными жителями. Лунная бледность полупрозрачной кожи, сквозь которую просвечивают кровеносные сосуды, сонливость и апатия, доходящая до форм древесной неподвижности, которую врачи называют кататоническим ступором. Двигаясь со скоростью морских звёзд навстречу друг другу из разных районов Парижа, они встретились через тридцать лет, чтобы создать семью, в которой было только одно основание – отвращение ко всем семейным ценностям, явным и скрытым.

Тем не менее, мадам Барбье зачала и родила.

Беременность стала тяжким испытанием как для тела мадам Барбье, так и для души, без того истосковавшейся по иным планам бытия. Часто вызывали доктора, который не мог придумать ничего лучше компрессов и кровопусканий. На девятый месяц земная оболочка мадам Барбье фактически вся перешла в тазики для кровопусканий и плоть младенца. Только глаза светились с подушки незрячим лунным светом. Породив сына, мадам Барбье подумала, что её материнских усилий хватило бы на Лао-цзы и десяток его толкователей, а значит родительский долг выполнен с избытком и она наконец может быть свободна. Улыбнувшись, она испустила дух.

Останки мадам Барбье похоронили на кладбище Пер-Лашез. Два глаза и пустой живот, похожий на мешок, — всё поместилось в небольшую шкатулку, обшитую изнутри бархатом.

Сразу после похорон мадам, семейство Барбье переехало в городок Лиль-Адам. Отец Жана, Клод Барбье, приходился дальним родственником будущего поэта Огюста Барбье. Он мало интересовался сыном. Младенец Жан молчаливо взирал на мир лунными, как у матери, глазами. Глядя на него, можно было подумать, что большая часть его находится в месте, недоступном человеческим органам чувств, а видимое тело – нечто вроде удочки морского чёрта, с помощью которой тот приманивает добычу.

Первой жертвой Жана стала его кормилица Одет, старшая дочь крестьянина. Одет выбежала из спальни Жана в состоянии тихой истерики. Она так и не сказала, что произошло, и возвращаться в дом Барбье наотрез отказалась.

После у Жана сменилось ещё несколько кормилиц. Ходили слухи о том, что младенец гипнотизирует тех, кто находится с ним рядом, и заставляет делать что-то омерзительное. Пелёнки Жана насквозь провоняли серой и болотом. Все, кто ночевал в доме Барбье, кроме хозяина дома, видели во снах огромные яркие тропические цветы, испускавшие зловоние разлагающегося мяса, прекрасные, но ядовитые цветы Зла. Тревожные, гнетущие сны, в которых был некий бессловесный намёк на хрупкость, ненадёжность известной реальности и проступало что-то непостижимое, отчего хотелось бежать, но тело сковывал сонный паралич. После у сновидца болела голова и было чувство, что он вот-вот провалится обратно в кошмар или, точнее, кошмар проникнет в явь.

Старый дом Барбье в верхней части города, заброшенный сад с разросшимся шиповником, лозы дикого винограда поднимаются по стене. Прохладная стенка каменного колодца, маслянистая тьма на дне его… запахи сырости и мрачного уныния. Доктор Шоле пристально смотрит на мальчика: «Постарайся понять…» Линзы его пенсне покрываются корочкой льда… Снимает пенсне, протирает стёкла, близоруко щурится, ища мальчика… «Только что был тут…» Доктор вздыхает, задирает голову к небу и в перекрестии веток ему видится зловещий лик мертвеца.

Из дома звучит музыка. Доктор вздрагивает, пятится, разворачивается и бежит из сада. Ему кажется, что кто-то преследует его, дышит в спину прелым запахом запустения и нечистот… Так пахло в домах в Бенгалии, когда эпидемия холеры 1816 года выкашивала целые города.

Доктор распахивает дверь и врывается в дом. Прислуга под музыку совершает странные, резкие телодвижения, напоминающие грубый, непристойный танец. Зубы оскалены, глаза навыкате, кожа отливает в синеву, гримасы висельников со средневековых гравюр. Шоле ищет месье Барбье, который вызвал его, чтобы доктор взглянул на сына. Подозрительные симптомы: кашель, бессонница, видения чёрного дома… таинственный голос повелевает танцевать. Доктор понимает, что не в состоянии больше контролировать своё тело. Он извивается как змея. Сердце его переполняет радость от мысли, что больше не нужно принимать утомительных решений и нести за них ответственность. Он видит, как из детской выходит четырёхлетний Жан, его повелитель. Последняя самостоятельная мысль доктора Шоле о том, как всё это напоминает Спасение, о котором столько говорили проповедники.