Федя Автономный : Батя, прорвемся

Мать всегда наберет 40 соток огороду, а потом причитает: «Никто нихуя не помогает, пиздец блядь нахуй!». А я и не собирался. Я вот строитель и мне заебись: бабла заработал – все можно купить. Огород должен быть в радость, а не для слёз и горечи. Я к ним с батей приезжаю, денег надаю, а они, мол, все равно дурак непутевый, нихуя не помогаешь по хозяйству. Так хули ж вам надо? А главное – сколько? За те деньги можно дохера всего купить, особенно, если с запасом на зиму. А им тот огород ебучий… Мать нарядится как болячка в красный платок, и рассекает гонореей по меже. А батя пока не покурит и не поссыт – не начнет что-то делать. так часов в 9 приедут на участок, а там уже и обед. «Мяско бери, много не пей, хлеб зачерствел, потому что жарко, компот уже скис, в сетку червяк залез, никому ничего не надо». Нихера не растет у них на огороде, только рапс.
Однажды приехал, а они картоху под плуг садят. Тащи, говорят, плуг. Я взял его, какая-то хуйня отвалилась. Я ж строитель, а не агроном, я хуй его знает, как тот плуг функционирует. Так мать как начала на весь огород орать. Говорит: «Брали плуг у Седневых, а теперь они весь мозг выедят и еще денег срубят с нас». Я говорю, мол, мать, все беды от твоей жадности и трудолюбия. Так она мне 33-летнему мужику как зарядила по еблищу, что я даже заплакал. Потом, правда, извинялась. Но я отходчивый. Плуг Седневым отнес, моральный ущерб выплатил – 800 рублей всего. Даже посмеялись. Водки дали выпить. Дома не дают же. Я прихожу домой, мать лежит опять, в одну точку смотрит и причитает, что сын – опездалом вырос. А я потом уже не выдержал, взял сумку, да как попер на вокзал. Там хорошо, спокойно. Все спешат куда-то: кто домой, кто из дому, а я в никуда. Купил там беляш ахуительный, размером с ладошку, а там мяса от края до края. Так еще никогда не фортило. Так я думаю – хуй я теперь домой приеду еще когда-нибудь. Так и пропала у меня любовь к малой родине. Сел и поехал в Курск. Батя, правда, хороший, тот не пиздит никогда, только новости смотрит. «Тихий Дон» чуть ли не наизусть знает. А пригодилось ли оно ему по жизни – хуй просцыш. Пенсию прячет в рыбацкий сапог и угрожает миграцией в Харьков. Мать ему говорит, чтоб съебывал, мол, никто и не заплачет.
Я бы заплакал. Не ссы, батя. Прорвемся.