Владимир Павлов : Крокодил

Дома, десяти- и пятиэтажные, превращают этот район в лабиринт. Причем выхода из него нет. Зашел ты одним человеком. А выйдешь уже совсем другим. Стены лабиринта соприкасаются с небесной синью. В основном, они белые, из белого кирпича. Стены дразнят: только прикоснись – и утолишь жажду. Возле этой не напился? иди к другой, иди же! Так человек и пропадает безвозвратно. А все предметы здесь имеют обратное свойство: иссушать. Поэтому местные жители странные. Будто ничего не замечают кругом. Ходят и с жаждой смотрят на небо.

Вот один только что чуть не снес меня, а ведь я стоял на краю тротуара, почти на газоне. Высокий крепкий мужчина похож на зомби. Я чуть не отскочил от неожиданности.

Один узкий проход между домами я так и назвал: «зомби-переулок». Тут люди кучковались, скапливались, задерживались, словно вода в запруде. Но зато большой двор, окруженный четырьмя десятиэтажками, совершенно пустовал. Качели раскачивались сами по себе. На безлюдном стадионе без всякой посторонней помощи катался мячик.

В одном из этих домов меня и угораздило снять квартиру. Связано это было с ремонтом в моего жилища. Первое желание, посетившее меня здесь, было: бежать. Но, как я уже сказал, место это имеет свойство затягивать. Так что я решился-таки на просмотр жилплощади. И не задумываясь снял уютную двухкомнатную квартирку.на десятом этаже, со множеством шкафов, ниш и зеркал. Хозяйка, худая пожилая женщина с суровым взглядом и тяжелой челюстью, согласилась на очень небольшую сумму. Поэтому искать однокомнатную я не стал.

Утро начиналось с прогулки по огромному пустому двору. Покачавшись на качелях, которые раскачивал невидимка; погонявшись за живым мячиком; обойдя все клумбы, детские горки, турники, островки деревьев я направлялся за пределы сей тихой гавани.

Страшный забор с колючей проволокой прижимался почти вплотную к домам. Вдоль местами лепились гаражи. За заграждением скелетами доисторических животных возвышались полуразрушенные промышленные постройки, часть из которых, как ни странно, эксплуатировалась.
Я так же обращал внимание, что подвал в стоящем торцом к забору доме «тихой гавани» был то открыт, то закрыт.

Скопление гаражей, занимавшее следующий двор почти целиком, являлось излюбленным местом для детских игр. Играли, в основном, «в чудовище». Правда, самих детей мне никогда видеть не доводилось. Возможно, они очень хорошо прятались от чудовища. А оно тоже пряталось, подкарауливая жертву. Но визг, крики «прячемся!», «оно идет!» казались до жути реалистичными.

Минуя это мрачное место, я попадал в не менее фантастическую обстановку. Похожие на могильные кресты столбы ЛЭП отбрасывали совершенно неподвижные тени. Люди здесь исчезали и появлялись так быстро, словно телепортировались. А заросшие пылью машины никто не трогал.

Но самым загадочным для меня был комплекс огромного парка, обнесенного забором, и двух пятиэтажных зданий в самом его центре. Неприятная тишина нарушалась лишь рычанием огромной машины, подъезжавшей вплотную к входам корпусов, так, что входящие и выходящие люди были мне не видны.

Я подолгу вглядывался в мутные окна, стараясь, однако, не подходить близко к парадным.

Так проходило утро и приближался обед. Я возвращался, чтобы перекусить и побеседовать с моей знакомой, жившей в соседней квартире, через стенку.
Она не выходила из дома уже больше пяти лет. Как она говорила, ей трудно было «отодвинуть прошлое в прошлое», «поставить новую точку отсчета». Для этого требовалось те нескольких месяцев, которые прошли с очередной «точки отсчета», «проработать», «расписать по дням», «прожить в ускоренном режиме», «составить отчет». Но с концентрацией, по ее словам, были проблемы. Так что дни проходили примерно по одному сценарию: она просыпалась, долгое время лежала и смотрела в потолок, потом несколько часов, через силу, делала «утренние» процедуры, завтракала; опять сидела или лежала в ожидании чуда; смотрела в окно; ужинала; ложилась спать до следующего утра.

Она жила в фантастическом мире, который населяли драконы, чудовища и колдуны. Но самым страшным был крокодил.

– Нет, это не рептилия из африканских водоемов, – объясняла она. – Эта тварь имеет энергетическую оболочку. И обитает как раз в тех двух зданиях, в парке.

Трудно было понять ее отношение ко всему этому. Иногда казалось, что она шутит или смеется над собой, своими страхами. Иногда – всерьез боится. Крокодил был одной из главных причин отказа от прогулок.

Ее странный внутренний мир затягивал. Сначала просто пришлось подчиняться некоторым ее причудам. Но вскоре я заметил, что подсознательно начинаю верить.

Даже не знаю как, но со временем простой интерес перерос во что-то большее. Она готовилась к встрече со мной, но очень этого боялась. Попытки ускорить свидание приводили к ссорам:
– За твои чувства, слова, поступки, направленные в мой адрес, я тебе ничего не должна. Ты ведь делаешь это добровольно. Почему я должна играть по твоим правилам, соответствовать твоим ожиданиям, подстраиваться под твоё терпение, ненавидеть, как и ты, общение через стенку?

Как-то раз она дала задание:
– Принеси мне, пожалуйста, эликсир. Достать его можно только в тех двух страшных зданиях. Только не спрашивай, почему, зачем. Не порти все глупыми вопросами. Ты же принц. Я верю, ты поможешь мне стать принцессой. Или, по крайней мере, хоть немного достойной тебя. И тогда я выйду! Обещаю!

Такую возможность нельзя было упустить. Взяв под дверью бумажку, где были написаны загадочные латинские буквы, я поспешил за снадобьем.

Разумеется, я не стал выполнять все причудливые ритуалы, которые она меня просила сделать: молиться возле «священного дерева», глотать травинку, сорванную возле гаражей, где жило чудовище, кланяться в пояс первому, кто тебе повстречается.

Непонятные каракули на листочке помогла разобрать продавец в аптеке. Именно туда я решил зайти. Аптека находилась в одном из загадочных домов. Молоденькая девушка, недолго поискав на стеллажах, набрала мне нужных препаратов: «Коделак», «Тропикамид» и баночку йода.
Я не ожидал, что все будет так просто, и летящей походкой отправился к принцессе.

Ее лучезарное явление наполнило сердце сумасшедшим восторгом. Само собой, гремели торжественные фанфары, замедлилось движение времени и ангелы пели «Do you think about me when youre all alone?». Яркая внешность принцессы была неканонической: к этой красоте нужно было привыкнуть. Стройное тело выглядело совсем молодым как у подростка. Подростковая угловатость присутствовала в еще не округлившихся формах. Черты лица немного крупноватые для девушки: большой, чуть с горбинкой, нос, большой чувственный рот, верхняя губа больше нижней, и огромные зеленые глаза.

Она вошла тихо и уверенно, как кошка. Чувствовалась некоторая помятость и вялость, как у человека, давно не выходившего на свежий воздух. Но я ожидал худшего, много худшего.

Принцесса вдруг кинулась мне на шею и разрыдалась. Я спросил:
– Что, не таким ожидала меня увидеть?
– Дурак… Какой же ты дурак...
Она повисла на мне, и мы стояли так минут пять.

На прогулке принцесса радовалась, как ребенок, каждой травинке, каждому дуновению ветерка. Мы гуляли во дворе, потом присели на лавку.

Удивительно, но двор сразу наполнился жизнью. На качелях сидели дети. Подростки гоняли мяч по стадиону. Даже хмурые личности из «зомби-переулка» куда-то ушли, наверное, по направлению к забору, где был странный подвал. Правда, один-таки решил докопаться до принцессы. Он пролаял что вроде: «есть шприцы?» Хотя я его прогнал, настроение было испорчено, и она захотела вернуться домой, объяснив это так:
– Вечером Он выходит на свою охоту.
Я недоумевал:
– Кто?
– Крокодил. Ты не поймешь. Ну, что ты опять смеешься? Я же вижу эту улыбку, эти издевательские выражения.

Принцесса расцвела. Она смеялась, готовила ужин и хотела проводить все время вместе.

В этот же день ей потребовалась новая порция «эликсира». Возвращаясь, я заметил, что ограждающие щиты на средних рядах балконов нашего дома похожи то ли на пластыри, то ли на кресты. Этакая эскадрилья парящих крестов, сбрасывающих на нас благодать.

В один из таких благодатных вечеров, когда мы сияли от счастья, я опять сказал что-то не то, и принцесса надулась. А на следующий день сказала:
– Ты крайне редко даешь мне возможность рядом с тобой находиться в одиночестве. Всегда есть: «ну, мне плохо, я хочу завершить разговор». И эти выяснения длятся часами. У меня нет ощущения, что я живу в моей комнате. Где можно побыть в тишине наедине с собой. Я без перерыва слышу: скажи это, докажи, что любишь, будь веселой, поговори со мной, дай мне выговориться о своих мучениях, ты должна меня выслушать и т. д.

Я не понимал ее. Ведь мы жили идеально, так подходили друг другу, и эти редчайшие моменты трений даже ссорами назвать было трудно.

В тот вечер я впервые попросил, чтобы она приготовила «эликсир» не только себе, но и мне.

Укол «эликсира» спасал от боли, которую мне приносили наши отношения. Поход в аптеку стал ритуалом. Единственная сложность была в одном: крокодил. Я стал ощущать Его реальность и опасность. А Он мог подстерегать где угодно, не только в районе аптеки.

Однажды я зазевался, стоя возле забора и глядя на «тихую гавань» со стороны. Из-за колючей проволоки высунулась длинная струя дыма. Она поползла как-то влево, уплотнилась, почернев, и я понял, что это Он. От страшного укуса все казалось черным и плоским. Мозги вскипали, и я орал, прибежав домой.
– Что с тобой, милый? Что с тобой??
Принцесса закутала меня в ватное одеяло, постоянно носила чай с пряниками, пока я не отошел. А я не мог лежать. И ходить тоже не мог. Ибо боль была не в копчике, а над, словно в нематериальной его части.

Со временем нападения крокодила участились. Мы боялись выходить на улицу. Тварь могла подкараулить за киоском, в кустах у дома и даже в подъезде. Спасением служила лишь наша любовь, и вдвоем нам ничего не угрожало.

А недавно случилось то, чему я и названия дать не могу.

Мы готовили обед. Принцесса чистила картошку. И, как бы между прочим, сказала:
– Я… пока не знаю, как сформулировать… но… Я поняла, почему у меня такая тяжесть, такое ощущение с самого начала, когда я первый раз у тебя осталась… Меня торопят…
– Торопят? Кто тебя торопит, милая?
– Ты… Разговорами о ребенке. Я поняла, что еще к этому не готова. И… надо принять какие-то меры…
– Какие меры? Я не могу этим заниматься вхолостую. Почему ты не готова? Что значит «не готова»?
– Ну, тогда, может быть, лучше вообще пока прекратить сексуальные контакты?
– Ну, давай. Хорошо. Давай. – Я вскочил на ноги и подошел к раковине помыть руки. – Ну, представь, что это будут за отношения! Целоваться тоже нельзя, а то начнется… «Здравствуй. – Здравствуй» Будем вот так вот смотреть друг на друга. Вот так, искусственно, оборвать после всего. Так ты подготовишься?! Что значит «подготовиться»? Какая разница, появится он на свет через девять месяцев? через десять? одиннадцать?
– Вот именно. Нет разницы: через десть или через одиннадцать. Поэтому я хочу пока подождать. Я не готова…

Тут я вышел из себя, доказывая, что мы готовы и что все бы уже могло случиться, «если бы я не благородничал».

Я уже не мог остановиться, чувствуя, как что-то очень хрупкое рушится, невозвратно, и от этого хотелось рушить дальше. Бить кулаком по двери, когда она вышла. Орать. Но того «праведного» гнева уже не было.

– Ну и живи ради себя! Без ребенка!
– А вдруг ребенок родится больным?! Не будет той идеальной семьи, о которой ты мечтаешь?!
– Я буду любить любого ребенка, независимо от того, какой он родиться…
– А я?! Я в себе не уверена! Вдруг… я буду его ненавидеть!!! – Я услышал сдавленные рыдания. – Бить!!!
– Я не позволю бить своего ребенка!
– Да причем тут ты!
– Как это «при чем»?
– Если это я… если это дело во мне! Я же не сказала: нет. Я хотела посоветоваться…

Мы до этого никогда не ссорились: мне всегда удавалось себя контролировать. Поэтому оба были в шоке. Я лег рядом. Обнял ее. Она меня не оттолкнула. И это вызвало чувство, что я вор. Самозванец. Некий урод, каким-то образом оказавшийся рядом с прекрасной принцессой.

Она позволила себя поцеловать в губы. Это были сухие губы. Очень холодное прикосновение. Взгляд… Ироничный, бесстрастный – так смотрят на предмет, на животное.

Больше мы не жили вместе.

После этого я часто гулял все дни напролет. Двор опять опустел. Невидимки буйствовали, гоняя мяч, а однажды ударили меня качелей.

Как-то раз я возвращался особенно поздно и забыл купить чаю. На пороге что-то меня остановило. Накатил необъяснимый ужас. Я посмотрел в глазок и никого там не увидел. Но открыв дверь, столкнулся с принцессой нос к носу. Она кротко посмотрела на меня и сказала только:
– Прости меня.
– Милая, это ты меня прости! Пойдем скорее! Я приготовлю что-нибудь, а ты пока отдохнешь!

Радости моей не было предела. Все вернулось. А я уж думал, что потерял самое дорогое.
Она отдыхала на диване, а я резал, жарил, варил. Наконец, с полным подносом пришел к ней.
Но что это? Вместо моей принцессы на диване лежала жуткая тварь, в которой было только подобие человеческого. Почерневшее тело шевелило обрубками сгнивших рук и ног и бессильно шипело беззубым ртом. Обрывки одежды прикрывали мерзкие гнойники на теле.
Это не принцесса, нет! Это крокодил. Одна из его личин.

Крокодил поселился у меня в квартире, во второй комнате, кочуя по шкафам, так что и одежду сменить стало невозможно.

Если я встаю ночью помочиться в баночку, или съесть кусок пиццы, или сделать что-нибудь другое, неважно что, небо за окном неожиданно начинает подтекать, как краска. И этот странный треск. Вы никогда не замечали, что все связывают невидимые нити, и при движении они издают треск, похожий на электрические искры? В эту самую минуту из-под ног выдергивают пол, и я падаю в узкий длинный ящик.

Он похож на гроб, только железный и мучительно тесный. Я уже знаю: пришел Он. Я вновь провинился (например, не так сел на стул), и Он будет наказывать. Я хочу умереть, лишь бы не страдать так.
Вот сейчас опять начнутся пытки.

С другой стороны, мы с принцессой любим друг друга в маленьких промежутках между ночами, мы так неслыханно наслаждаемся каждым моментом, проживая десятки жизней во время вспышек радости и наслаждения. И все предметы видятся «объемными», реальность кажется такой легкой и очень дружной с фантазией. Такой, какая она и есть на самом деле. Не было бы Его – так бы мы и гнили, медленно, десятилетиями, под тусклыми лучами плоского светила. Но Он подарил нам вечность. Он. Бог. Крокодил.