Giggs : Последний бой

Мальчик, весело насвистывая, одевался. Он собирался пойти погулять. Но как только он потянул за ручку двери, раздался голос мамы:
- Эдик, а ты уроки сделал?
- Все сделал, кроме русского языка, мам, - отозвался Эдик, думая про себя:
- Вот доебалась некстати…
- Ну, этот гяурский язык действительно, можно и потом подучить, не велика потеря.
- Хоть одна здравая мысль посетила Вашу куриную голову, слава Аллаху, - подумал Эдик и спросил:
- Ну так я пошел, мама?
- Хорошо, Эдик, только на стройку не ходи…
Но мальчик, услышав заветное «яхши», уже бежал вниз по лестничному пролету небоскреба, который глупые гяуры называют «четырехэтажкой» или же «клоповником», так и не дослушав, почему же не нужно посещать близлежащую стройку.
Около подъезда стояли его соседи, два восьмилетних мальчика – Махмуд и Самир. Эдик их не любил и даже ненавидел. Вообще, он всех ненавидел, так как был уверен, что все на земле сплошные шлюхи и педерасты, хотя и очень смутно представлял себе значение последнего слова. Но ненависть свою, происшедшую от нескольких комплексов, Эдик старался не показывать, так как часто бывал бит за нее, чего он не переносил.
Мальчики ожесточенно спорили. Махмуд доказывал, что уроки уже можно вообще не делать, потому что мулла сказал, что с севера скоро придут ужасные Гоги и Магоги и все сожгут, мужчин заберут в рабство, а женщин за полной их бесполезностью (это он уже добавил от себя), просто перережут, как глупых овец. Самир же утверждал, что нужно жить сегодняшним днем и что за не выученные уроки расправа ждет немедленная, а на счет племен диких великанов бабушка еще надвое сказала.
Эдик поздоровался с каждым, помня о том, как был бит Самиром просто за то, что попытался проскочить мимо него не поздоровавшись, с видом чрезвычайно занятого человека. Выслушав суть их спора, Эдик задумался, что бы такое сказать, чтобы не согласиться не с одним, ни с другим. Но от этих размышлений разболелась голова и Эдик согласился с Махмудом, в надежде, что ребята таки познают в ближайшее время расправу, о которой говорил Самир.
- А пошли лазить по стройке? – предложил Эдик мальчикам.
- Эдик лишился последних мозгов, - констатировал Самир.
- У Эдика никогда их и не было, - не согласился Махмуд.
- А чо? – спросил Эдик, дабы прервать спор, который мог затянуться надолго.
- На стройке орудует банда Омар-бея, - сакрально жмурясь, прошептал Махмуд.
- Там собираются РОКЕРЫ, - побледнев, признался Самир.
- Банда!
- Нет, РОКЕРЫ!
- Нет, банда…
Эдик махнул рукой и вприпрыжку побежал к таинственным руинам, сверкая новенькими галошами. Он никогда не верил ни в рокеров, ни в организованную преступность, ни в приведений. В Деда Мороза, как и все дети, правда, он верил, но считал его первейшим из педерастов, так как тот вечно дарил ему всякую ерунду вместо настоящего ружья или бинокля.
Сделав еще пару шагов, Эдик приостановился и почесал потный затылок. Его насторожило, что разные люди его дважды за день предупредили об опасности стройки. Но, подумав еще, Эдик решил, что все они – пустомели и трусы, так что можно их слова пропустить мимо ушей.
Стройкой оказался недостроенный небоскреб. Со второй попытки Эдик насчитал три этажа, испустив газы от натуги. Ветра не было и Эдику пришлось идти дальше, чтобы не задохнуться – некоторые вещи, например, пускание ветров и всякие мелкие подлости в отношении одноклассников, соседей и близких, у талантливого Эдика уже тогда получались грандиозно.
Эдик решил поиграть в освобождение прекрасной принцессы. Для этого ему нужно было попасть на третий этаж замка, по пути избежав ловушек и перебив всех охранников. С улыбкой представляя, как он в конце заявит самовлюбленной принцессе, что пришел вовсе не за ней а за сокровищами, Эдик побежал искать себе меч и другие причиндалы, обычно присутствующие у каждого уважающего себя рыцаря.
Среди кучи строительного хлама, на глаза Эдику попалась палка, на конце которой была застывшая смола.
- Ну ладно, буду с булавой, - решил Эдик, взяв эту палку, и стал искать дальше.
Из картонной коробки он соорудил себе нечто вроде нагрудника, старые, воняющие мочой строительные рукавицы он покрасил серебрянкой и, обладая некоторой фантазией, их можно было представить кольчужными перчатками. В банке из-под краски, которая как ворону, привлекла его своим блеском, он увидел изящный шлем, над которым искусный кузнец, вероятно, трудился не один год.
- Ха! Дыщ! Ты-дыщ! – крушил Эдик булавой все на своем пути.
Мешки с цементом с предсмертным криком падали вниз. Листы шифера в ужасе раскалывались, не выдерживая напора героя. Вот и второй этаж. Эдик остановился перевести дух. Оглядевшись по сторонам, он заметил стул, на котором лежала толстая тетрадь.
- А! Вот где главный гяур прячет свои записи, - догадался мальчик.
Он снял доспехи, залез на стул и, раскрыв тетрадь посередине, навалил на нее кучу. Затем аккуратно закрыл ее и снова надел рыцарское облачение. Повернувшись в сторону новых врагов и размахнувшись булавой, рыцарь застыл и пустил струю в штаны. Моча переполнила галошу и, пенясь, потекла на пол. Совсем недалеко от него стояли отец с дядей в строительных касках. Лицо отца выражало бешенство, дядино – отвращение.
- Все! Решено! Отправляю этого барана в Москву лечиться! Двадцать лет ему уже! Сколько он меня еще будет позорить?! – орал дома отец, не слушая возражений матери Эдика.
В соседней комнате сидел Эдик и читал интересную книжку-раскраску, которую прислала ему бабушка.
- Поиграю в Москве в Сфинкса, - мечтательно прошептал Эдик, пуская слюну и газы.