Вита-ра : Говорящие немые (3)

Это можно не читать.



Краткое содержание предыдущих рассказов: Человечек в чёрном наряде, здороваясь на улице с каждым прохожим, наталкивается на молодую особу. Вся в слезах, она прониклась к нему доверием и рассказала о своём горе — о том, как она потерялась.
Из её сбивчивого рассказа – беканья, меканья, в промежутках воплей и жестов, Человечек понял, что девица пережила накануне своё первое любовное приключение, а с кем – не знает. Не успела познакомиться. Проснувшись чуть свет, обнаружила на постели записку: «я жду тебя на улице, иди за мной следом, не отставай». Она привела себя в порядок, вышла и растерялась – её возлюбленный был уже так далеко от дома, что ей пришлось бежать. Догнала, но в тот момент, когда он начал переходить оживлённый перекрёсток. Встречная толпа подхватила её и понесла в обратном направлении. Больше она любовника не видела, и где искать не знает. И в завершении, как бы подтверждая свои слова, отдала ему ту злосчастную записку.
Человечек пообещал помочь – найти беглеца.
На следующий день на каждом фонарном столбе висело объявление: «Ваша потерянная возлюбленная найдена». И ниже адрес, по которому надобно сходить и в котором часу, и сумма вознаграждения тому, кто к ней вернётся. А сам с того времени как развесил объявления, начал нести караул возле её дома. Хотел убедиться, что задумка его сработала.

Уже ближе к вечеру в назначенное время, у зелёных ворот собралось немалое количество возвращенцев из людей обоего пола. Даже одна супружеская пара – дед со старухой в очереди стояли. Но потом начало происходить что-то странное — кто бы не заходил к девице, выбегал тут же обратно, не задерживаясь ни на минуту. Почему? Да потому что девица оказалась немой, хотя и не глухой. И знать не знала, за каким чёртом к ней люди заходят. Спустя полчаса улица опустела.

Человечку хочется напиться. В отчаянии он пишет безмозглой девке письмо, якобы от имени её возлюбленного и опускает в почтовый ящик. И точно такое же письмо пишет возлюбленному. Но уже от её имени назначает свидание – место, время встречи: в воскресенье, в графском парке, в пять вечера, в беседке, увитой плющом. Второе письмо Человечек закинул на заднее сидение первого припаркованного на дороге лимузина, понадеявшись на удачу. Оставалось только проследить – состоится ли свидание. Что он и сделал.
В назначенное время главный герой – мужчина средних лет во всё белом пришёл на свидание. Правда, сама жертва любви – красавица-девица, почему-то сильно опаздывала. И тут вмешался злой рок. Её опоздание послужило большому несчастью для героя. Мужчина был укушен ишаком. А может, злой рок предостерёг любителя любовных приключений от ещё большей беды?



Окончательно расстроившись таким поворотом дел, Человечек отправился на поиски пищи, другой любовной истории. Но на самом выходе из парка он замечает главную героиню и не одну, с чудовищем. Иначе это толстомордое существо, перемалывающее слова огромными челюстями, он назвать не смог. Не идет, а переваливается с ноги на ногу. Вокруг него должны бегать динозавры. Неужели тот самый возлюбленный? Поравнявшись с парой, человечек забыл не только поздороваться, а и как дышать. Первый раз в жизни старый мошенник пожалел, что он не ишак. А эта, дрянь похотливая?

Он не верит своим глазам – неужели это грусть преобразила девицу до неузнаваемости?
Крепко сбитая молодая бабища – круглолице-румяная, пышногрудая заполонила собой и время, и пространство. Видать крепко была заквашена — по-крестьянски на молоке с кровью. В глазах черти жарятся. Руки сами знают что делают. По внешности — само простодушие. Рядом цепной пёс.
Не баба, а самодовольная кошка гуляющая сама по себе. Случайна, да — могла родиться, могла не родиться. Так природа-матушка чудит. Если уж начинает блажить, то с размахом. Если начинает дело делать, то по крупному, по-звериному – с хитрецой.
Утробные существа, жирные, прожорливые – почти идиотские, но с ехидством.
Насмешки природы, заводящие в тупик. Однако, въедаясь, искажая жизнь, они не превращаются в тлен. Им есть чем заняться – нажравшись до пуза плодить детей потными, липкими телами.

Но кто-то же из них должен мечтать, мечтать о том, чего не бывает и, может быть, никогда не будет.



Говорящие немые (3)



На горизонте ночь, летняя, южная. Большой чёрный город погружается в масляные сумерки. Его обитатели — в сонную одурь. Куда же без неё? Жирной копоти в воздухе сколько угодно. По улицам уже бешено, с визгом несутся машины смерти. Как будто бояться опоздать доставить гильотине суточную порцию одуревшей крови — жидкость, разбавленную донельзя водой с газами.
Темноты нет, и не будет.
Мрак светится, утыканный фонарями, фарами, жёлтыми окнами; пестрит рекламными огнями.

Вышивают темноту черти крупным бисером.

Динь, динь, динь – звенят шутовские бубенчики. Развлекаются бесенята – сон поймать мешают. Ещё эта герань цветёт душистая — душная. И как она сама в себе до сих пор не задохнулась? Как же им всем не достаёт дуновения ветра, северного.

В доме под номером тридцать шесть темно, душно, тихо, только тикает будильник на тумбочке, и в Гере тикает, и в стенах, и в крыше, и всюду.
Девушка по имени Гера не спит. Думу думает, одну: « Почему я не фикус, почему я страдаю?»
Девушку с невинным видом мучает бессонница.
«Ты редчайшая бездарность – тебя освищут» — говорит бессонница голосом господина Дунаева. И смотрит в её мышьи глаза чужими, холодными глазами: блестящими, серыми как сталь и тяжёлыми как свинец. «Чтобы быть актрисой, одного хорошего тела мало». И продолжает гладить её бёдра его толстым членом, какой-то ужасно бесконечной конечностью.

Вдруг – «Хырпппыш», «Харрыппш», «Хорпппышс».

Господин Дунаев захрапел. Новое разочарование. Он лежит рядом с Герой, на спине. Мясной, белый, в серебристой проседи, красивый как Аполлон. Аполлон-45. Не шевелится, не потеет.

Близится полночь. Жар спадает. Тик-так, тик-так… Кто осушает капли? Один будильник кажется живым.

«Двое в постели, не считая будильника» — история, некогда побившая все рекорды тиражей и пошлости, приобрела наконец-то звучание в цвете.
Первый раз — в красном цвете: так, так, так.
Второй — в цвете синем: так, ну и так, ну и этак.
Третий раз — в темноту: а-тата, а-тата, а-тата.

От таких звуков хочется смеяться, а затем грустить с улыбкой, предавшись воспоминаниям. Позднее, летнее время переходящее в…. Да никуда оно не переходит – убегает от себя, от ранних холодов.

Режиссер театра, господин Дунаев из сотни претенденток на роль смерти, выбрал немую девушку Геру и притянул её в свои объятья.
Можно сказать, что ей повезло – она родилась в эпоху тучных коров, когда в женской красоте ценились округлые формы и приятная полнота.

В эту ночь, в постели начинающей актрисы, режиссер – гость. А гость, как известно, что пирог — чем дольше остаётся, тем противнее становится.

Мужчина крепко спит, храпит и не догадывается о намерениях девицы.

Ох уж эта Гера! Измученная бессонницей, она таки начала вживаться в роль, примерять на себя маску смерти. Девушке и сделать то надобно всего ничего: выйти на сцену, буквально на минуту и молча посмотреть на бедного юношу. Но так посмотреть, чтоб он после её ухода упал замертво.
Она в растерянности: «как же мне такой красивой превратиться в страшную старуху с косой?», «а не показать ли мне этому юноше страшную вещь?»

Гера вспоминает, как сама чуть не умерла от страха, когда впервые близко увидела голого мужчину, точнее, то, что из него торчало и зловеще медленно шевелилось вверх-вниз.

На утро Дунаев обнаружит себя немножко зарезанным.
Но выразить своё восхищение новоявленной звезде не сможет, как, впрочем, и цвета, и звуки из области шокирующих деталей и подробностей.

Темные слезы, теплая кровь… он будет лежать остывающим, влажным, как земля на рассвете.
Хорошо, что это всего лишь глава книги под названием: «О полезности спать в одиночку».

Вот и луна задернулось тончайшей вуалью облаков.
Вот и сосновая тишина расползлась по всему городу.

- Китайщина чистой воды! – восклицает Человечек в чёрном наряде. Улыбается. Он ещё верит в улыбку, способную изменить жизнь.
А сам проводит ночь на скамейке в беседке увитой плющом. Почему? Может быть, потому что быть мрачным, непонятным умником проще, чем ясным и добрым полудурком.

Беседка холодна, темна, чиста, что келья. И она, и Человечек, кажется, отделены от внешнего мира сеткой живой паутины. Он видит всё. Его — никто.
Человечек сладко зевает.
Выпавшие из его жизни герои живут самостоятельно.
И только один он знает, чья на их лицах лежит тень и держит в узде излишки жадной фантазии.