Шева : never

Развод был неизбежен.
Как нон-стопный микс в доме Облонских, которым сделал зачин к своему знаменитому роману матерый человечище, зеркало русской революции.
Аня, капризно надув пухлые губы, настаивала — Ну сколько можно? Ты же давно обещал.
Да, он обещал. И не отказывался. Потому что принял решение. Потому что дальнейшей жизни без Ани, своей Ани, не представлял.
Но Кедров максимально оттягивал объявление своего решения жене.
Наоборот, чувствуя свою вину, он решил напоследок сделать ей что-то приятное, запоминающееся. В хорошем смысле этого слова.
И через знакомое турагентство взял две путевки на Карибы.

Неделя на острове пролетела незаметно. Будто вчера только приехали, а уже и уезжать.
Не зря говорят – к хорошему привыкаешь быстро.
Покорило море. Своим удивительным лазурным цветом, прозрачной и чистой донельзя водой, через которую даже на глубине были видны песчаные барханы на дне, выпрыгивающими из воды стайками рыб.
И при этом – практическое отсутствие волн, что было проблемой в том же Таиланде, да и Шри-Ланке.
Номер был тоже хорош.
Как и заказывали – с видом на океан. Хотя на самом деле это был не океан, а Карибское море.
Вечерами они обычно сидели на балконе своего номера, наблюдая заходящие на посадку самолеты, и неспешно потягивали то местный ром Guavaberry, то ликер Malibu, то чилийское Шардоннэ.
Было чертовски приятно раствориться в ничегониделании и наблюдать, как на постепенно темнеющей глади моря появлялся то белоснежный силуэт скоростного катера, то высокий парус катамарана, везущего народ любоваться закатом, то белая громадина круизного лайнера, медленно выползающего из гавани Филипсбурга – голландской столицы острова.
Кстати, поселочек этот, то бишь столица, тоже понравилась. Маленькая, уютная. Хотя тоже все традиционно – гордая набережная, десятки маленьких лавчонок с сувенирами и пляжными причиндалами.
Бары, ресторанчики, кафешки.
Когда сидели на набережной в тени зонтика одного из заведений и пили такой приятный в жару прохладный Хайнекен, Кедров случайно обнаружил, что на фирменных майках официанток соседнего бара на спине нарисована собака с отвисшими сосками и написано название бара – Blue Bitch.
То бишь – Голубая сука.
Кедров восхитился, и решил сфотографировать спину одной из официанток на память. Уважение к этому заведению возросло у него еще больше, когда девчонки со смехом подвели его к стенду при входе в бар, на котором были вывешены на продажу шестнадцать видов различных маек с логотипом и названием бара. И предложили взять бутылку фирменного ликера с тем же названием.
Ликер Кедров попробовал, но майку не купил.
Подумал – уж больно символично.

Неожиданным, и довольно приятным бонусом пребывания оказались коты. Настоящие живые карибские коты. Двое кошек, одна из них с полным пузом котят, жили возле их корпуса. Но основная масса тусовалась возле самого верхнего бассейна, который, как понял Кедров, коты считали своей вотчиной.
Ранним утром и особенно вечером, когда спадал дневной зной, коты лежали, фривольно развалившись, не только на плитке вокруг бассейна, а и под лежаками, и даже на лежаках. Было их штук пять-шесть.
Вечно голодные, готовые в любой момент подбежать и биться лбами в ноги, руки – лишь бы дали чего-то пожрать.
Сердобольная жена затащила Кедрова в местный магазинчик и заставила его купить пачку местного Вискаса для поправки здоровья голодающих Карибского бассейна.
- Пиво без водки…- философски подумал об этой прихоти Кедров, но пять долларов дал молча.
Другой вид живности, обитавший на острове, Кедрову не глянулся. А жене – наоборот, готова была с этими гадами даже в бассейне купаться.
Нельзя сказать, что игуаны были очень большими. Нет. Но и не маленькими.
С хвостом – так с метр, а то и больше.

Забавный эпизод с игуаной им удалось наблюдать на крошечном островке Пайнэл, расположенном в районе Ориент-бич во французской части острова.
Фотографировались на нереально красивой, открыточной песчаной косе, как вдруг обратили внимание, что весь купающийся люд с интересом и громкими репликами смотрит в одну точку.
Оказалось – из моря вылезла игуана, и не обращая ни на кого внимания, будто на пляже кроме нее и нет никого, неспешно двинулась по кромке пляжа к близлежащей загорающей паре.
Парень голову приподнял, посмотрел на тварь явно недрожащую, и опустил голову обратно. Девчонка же его засуетилась, вскочила, что-то начала выговаривать своему спутнику.
Кедров еще тогда подумал – может хлопец как раз и ждал, кто бы его спутницу сожрал, кто знает?
Кедрову в игуанах нравилась их невозмутимость.
Куда спешить, зачем?
Лежи себе на камнях или раскаленном от солнца песке, и ни о чем не думай.
Может, так и надо?

Попытались даже попасть на Сент-Бартоломео, или, как тут все его сокращенно называли – Сент-Барт.
Остров, на котором купил себе виллу Абрамович. Переплюнув при этом своими семидесятью гектарами самого Рокфеллера с его сорока шестью.
К сожалению не вышло. Островок-то французский, а у них была голландская виза.
И расстояния то было всего тридцать два километра. Значит — не судьба.
Зато съездили во французскую столицу «своего» острова – Маригот, забрались там даже на старинный форт.
Откуда открывался потрясающий вид на Симпсон-бэй. Знаменитый залив с множеством яхт.

Последним вечером на острове удалось увидеть потрясающий закат.
Смотрели его с последнего этажа самого близкого к морю корпуса отеля. Случайно нашли эту точку еще несколько дней назад.
Такого багрово-красного заката, даже пугающего своей грандиозностью, они еще не видели.
Когда солнце окончательно погрузилось в море, пошли в бар на пляже и Кедров осуществил свое традиционное действо в последний вечер пребывания в чужой стране – попросил бармена поставить привезенный с собой диск «Океана Эльзы».
И группа эта ему очень нравилась, и звучание ее «за тридевять земель» всегда было очень ностальгичным и душевным.
Под пронзительный голос Вакарчука, певшего – Сузи, мила моя Сузи, Кедров сделал большой глоток Джеймисона и вдруг понял, что последние два дня не вспоминал Аню.
- Странно – подумал он.
Но подумал как-то…лениво, что-ли.
Наоборот, гораздо более отчетливо почему-то вспомнилась великолепная Криденсовская «Suzi Q».
Когда уходили, официантка принесла компакт «Океана».
- Презент бару. Или тебе – не взял диск Кедров.

Ночью перед днем отъезда прошел дождь.
Не тропический ливень, но шумело за окном прилично.
Но утром уже светило солнце, а когда Кедров умывался, жена вдруг позвала с балкона — Беги быстрей! Посмотри!
Кедров выбежал на балкон, взглянул на небо и обалдел – над морем висела свежая, чистая, будто умытая ночным дождем огромная радуга.
- Это же надо — символично – мелькнуло в голове.
Потом последний раз искупались в море, последний раз жена покормила «своих» карибских котов, погладив и потрепав каждого из них за уши.
И уже когда по давней советской привычке бросили монетки в море, она вдруг тихо произнесла — Грустно очень. Почему-то.
Кедров взглянул на жену.
Отметил, что лицо ее выглядит действительно неважно, больно расстроенное какое-то.
Вдруг увидел, что глаза у жены подозрительно блестят, а из одного даже покатилась слезинка.
- Ты чего это, как ребенок? – попытался он превратить ситуацию в шутку.
- Никогда уже мы вдвоем не будем здесь. Никогда. Как там на английском — never? – пытаясь придать голосу напускную бодрость, спросила она.
Почему-то это слово как обожгло Кедрова.
Вместив тридцать лет совместной жизни, горести и радости пережитого вместе.
И неожиданное понимание, что жена – знает.
Или догадывается каким-то шестым чувством.
Хотел было возразить, но не смог.
Мешал комок в горле.