Михаил Соловьев : Ноу Проблем

Куба! Любой россиянин, только услышав это слово, тут же провернет в голове: ром, сигары, Фидель-Рауль. Танцоры-музыканты добавят: сальса, румба, гвиро. Женщины представят себе загорелых и стройных мачо, а парни заинтересованно переглянутся, представляя знойных мулаток с сигарами на бедре. Спешу заверить читателей — «Куба топ-лесс» для нашего брата мужчин не так уж и привлекательна.
Наш парадный демарш на Остров свободы закончился уже в аэропорту Гаваны, когда русскоязычный водитель автобуса, следующего до Варадеро, на нескромный вопрос одного из полупьяных пассажиров презрительно хмыкнул и сообщил, мол, кубинкам близкие контакты с иностранцами строго запрещены. От 4 до 12 лет лишения свободы. Оказалось, закон принят еще в 2002-м году.
Сказка рухнула, так и не начавшись, так как мы двинулись на другую сторону земного шара без жен и подруг. Но сдаваться я не собирался.

Шоколадные ноги первой избранницы уверенно забирались по шаткой винтовой лестнице над моей головой. Экскурсия по старой Гаване в частном порядке, предложенная гидом-переводчиком Освальдо, после выполнения обязательной программы обретала вдруг собственный сценарий.
Первые самостоятельные шаги по мостовой, вдоль которой текли зловонные ручейки канализации. Первые взгляды кубинок, имитация поцелуев и многозначительные кивки-подмигивания, мол, ноу проблем. Но мне пока не до этого. Времени на самостоятельность нам отвели всего сорок минут, и теперь предстояло найти магазин музыкальных инструментов — три недели без гитары для меня прОпасть.
Когда у человека есть цель, его не остановить, но, рассматривая полупустые полки, я почувствовал себя сейчас снова в СССР, где «берите что есть».
Снова узкая улочка старой Гаваны и толчея. Руки, лица… Спешить не хочется, и я изучаю встречные персонажи.
Неожиданно встречаюсь взглядом с характЕрной кубинкой. Огромные глаза и фигура русской красавицы, исполненная в черном. Понимаю, что на автобус уже не хочу, тем более она берет меня за руку и увлекает в переулок.
-- Ноу проблем, — нежно шепчет девушка моему беспокойству. — Каса партикуляре (то есть «идем в гостиницу»).
Набираю номер товарища:
-- Если буду опаздывать, меня не ждите. Могу зависнуть.
Воображение услужливо рисует огромную постель и нас с девушкой, что тащит меня сейчас куда-то узкими улочкам.
-- Уан минитс. Ноу проблем…
Понимаю, что обратную дорогу могу не найти, и пытаюсь запоминать повороты, похожие один на другой.
Настороженно смотрю на парней, кивающих моей спутнице.
-- Ноу проблем…
Очередной поворот вырывает из небытия узкую лестницу. По ступеням бежит мыльная вода. Неудивительно — ряды советских стиральных машинок выплескивают из себя мутную воду и кучерявые детишки пускают в ней щепочки.
Огромная постель понемногу превращается в призрак.
Полумрак коридора и пробежка по мосткам из досок. Под ногами на первом этаже кухня и смрадные кастрюли.
Шоколадные ноги избранницы уверенно забираются по шаткой винтовой лестнице над головой.
Обреченно двигаюсь следом, понимая — сказок не бывает.
Наконец крыша. Теплый ветер приносит портовые гудки и свежесть океана.
-- Каса партикуляре, — скрывается моя избранница в дверях кирпичного пристроя.
Захожу следом. Полумрак. На металлической печи шипит сковорода. Полуголый кубинец, замотанный в одеяло, приветлив:
-- Ола! Мохито? — протягивает он грязный стакан. Из-за печи сверкают бусинки детских глаз.
Избранница влечет меня еще выше и куда-то наверх.
Лестница прочная. Оцениваю, что уголок, из которого она сделана, не меньше чем 75-й.
Ободранная дверь и маленькая комната под потолком с качающимся полом.
Понимаю — это наше пристанище.
Размеры три на два. Потолок такой низкий, что не сгибаясь вошел бы только карлик. Одинокая постель с матрасом и без простыней.
Жестами объясняю: нет воды, белья и очень жарко. С последним не лукавлю точно.
-- Руссо вентиляторо! — радостно кричит избранница и тычет пальцем в пусковую кнопку чуть ли не от токарного станка.
Неожиданный визг подшипников и лопасти за спиной, что я принял сначала за некое украшение, начинают вращаться.
Пол вибрирует в такт электродвигателю, а я понимаю что впух — обратной дороги не помню, экскурсионный автобус ушел, темнеет и нужно как-то объяснять «шоколадке», почему у нас ничего не выйдет. Но мне расчетливо объясняют на пальцах, что я должен сорок долларов девушке и десять за гостиницу (каса). По глазам вижу — деньги с меня получат в любом случае. Вспоминаю «Брилиантовую руку» — версию снятия брильянтов с Семен Семеныча брилианты — «с бесчувственного тела, наконец с трупа». Радуюсь, что не пил в местном «баре» мохито и тащу из кармана купюры. Все-таки прайс не зашкаливает, а такая экскурсия все-таки дорогого стоит.
Получив деньги, дама «тает» и выдергивает с полки сложенную простынь.
Встряхивает.
Вижу на ней какие-то пятна и пытаюсь отклониться, стараясь не попасть под стальные лопасти «руссо вентиляторо». Расстелив тряпочку, девушка сбрасывает с себя платье, оказывается, что она без нижнего белья.
Жалко лепечу заученное из словаря: «Кубано презербатибос?» и узнаю, что если его нет, то это тоже «ноу проблем». Охренеть! Дама судя по настойчивым движениям намерена-таки отработать полученную валюту, но я-то орать камикадзевское «Банзай!» не собираюсь! Показываю что, невзирая на вентилятор — жарко и моя «половинка» привычным жестом дергает за какую-то ручку.
Неожиданно прямо перед лицом падает люк на полстены, и ночная Гавана приветливо заглядывает огоньками и прохладой в наш скворечник. Почему-то картинка качается, и я вдруг понимаю, что это эффект шатающегося пола нашего убежища.
Дама распускает руки, и ссылаться на импотенцию теперь поздно.
«Измена!» — мысленно кричу я, а ноги выносят меня из «скворечника» подальше от «русо вентиляторо», грязной простыни, панорамы качающейся Гаваны и обнаженной подружки с ее ноу проблем.
-- Каса? — строго пытается остановить меня кубинец в одеяле. Теперь он не так любезен и мохито не предлагает, а мне и пофигу — пускай разбираются сами.
-- Все оплачено! — выскакиваю на крышу.
Оказывается, винтовых лестниц выходит сюда аж три. Прыгаю на ближайшую — без разницы, лишь бы на улицу.
Ступени скрипят, и неожиданно я вспоминаю слова экскурсовода Освальдо:
-- Любому строению старой Гаваны не меньше двухсот лет…
Бродить в лабиринтах колониального здания не пришлось — с лестницей я угадал.
Мостки над кухней первого этажа, стиральные машинки и равнодушные глаза сухопарой женщины с сигарой. Уличная вонь неожиданно подсказывает, что порт лучше всего искать по запаху океана.
Вспоминаю стоянку такси прямо на пирсе.
В ночи услужливо мелькают белки глаз и зубы. Не понимаю, как они вычисляют туриста в такой кромешной тьме.
-- Каса? (Гостиница.)
-- Чикос? (Девушка.)
-- Марихуана?
Долбанный социализм — ничего не меняется. Что такое каса и чикос, я уже знаю и желания пробовать еще раз, и тем более ночевать — нет. Исследовать качество марихуаны тоже.
Наконец спасительный ветер и порыв с моря бьет мне из-за угла в лицо. Под ногами коварно хлюпает канавка канализации.
Прощай и ты, старая Гавана.
Стоянка такси.
Спасен!

Михаил Соловьев
Ноябрь 2011 г.