Giggs : Жгучая любовь Эдуарда

Промозглый осенний вечер охапками бросал листья в лицо Эдуарду. Москва ошалело ждала зимы, в глубине души все еще надеясь, что до этого не дойдет.
Эдик любил раньше гулять в районе Чистых Прудов, пока его уродливое орочье лицо не примелькалось и студенты не начали подшучивать над этим гениальным человеком, незаметно цепляя сзади к его одежде презервативы. Его так и прозвали – Гандоном. Для него даже специально хранили использованные презервативы и огорчались, когда их любимец не приходил.
- Опять Гандон где-то пиздюлей получил, - говорили они и, расстроенные, приставали к прохожим или просто глушили пиво, хозяевами поглядывая на мир.
Эдуард их ненавидел, ненавидел до такой степени, что сожрал бы их живьем, если бы представилась такая возможность. Но что взять со студентов? Откуда им было знать, через что пришлось пройти Эдуарду во время пребывания в психиатрической лечебнице?
Кутаясь в перешитое отцовское пальто, Эдуард косил хитрым глазом по сторонам. Он не мог просто спокойно дойти до своей цели – уютной тихой забегаловки, где он обычно встречался с товарищами. Эдуарду нужно было все время показывать свое превосходство над другими. Это было бы страшной карой для любого нормального человека, но для Эдуарда это было даром Аллаха, некой отдушиной в этом городе быдла и зазнаек.
Добычу ему неустанно посылал сам Аллах. Вот и сейчас к нему подошел студент и спросил, который час. Эдуард сразу гордо расправил грудь, его глаза хищно заблестели. При виде такого багатура, наверное, ужаснулся бы сам Илья Муромец и, бросив ратное дело, стал бы бомжом. Эдуард элегантным движением поднял левую руку, так чтобы было лучше видно его огромные блестящие наручные часы, купленные за 258 рублей на толкучке. Эти часы стоили Эдуарду нескольких месяцев жесточайшей экономии и двух-трех голодных обмороков в неделю и были его гордостью. Он неохотно, нарочно коверкая проклятый гяурский язык, назвал время и тем же элегантным движением, недоступным для повторения всякому нищему сброду, сунул руку в карман. Паренек, моментально осознав всю свою ничтожность, пропищал слова благодарности и скрылся.
До забегаловки оставалось совсем немного – каких-то пять-шесть километров, как случилась маленькая оказия. Забыв изменить положение торса, Эдуард все также гордо вышагивал, испытывая блаженство.
- Э, пидар, ты че тут ошиваешься? – услышал он грубый голос сзади.
Эдуард вздрогнул и привычно ссутулился, но продолжал молча идти, надеясь, что вопрос прозвучал не в его адрес. Но на плечо Эдуарда тут же легла чья-то тяжелая рука.
- Ты че, хуесос, в уши долбишься, блядь? – уточнил неизвестный, грубо развернув Эдуарда лицом к себе.
- Ой! Обознался, а то тут хач один в похожем на Ваше пальто зачастил, а у меня дети поздно из школы возвращаются… У него, правда, волосы подлинней…
Эдуард про себя возблагодарил Аллаха, за то, что он подсказал ему не далее чем два дня назад пойти постричься. Он благородно кивнул, изобразив сочувствие на своем лице, насколько это было возможно, и повернулся, чтобы продолжить путь, но вдруг услышал сзади тот же голос, на этот раз звучавший несколько тише:
- Понаехало, блядь, чурок сраных, поубивал бы на хуй…
Гений Эдуарда позволил ему и из этой сложной ситуации выйти без проблем – он изобразил, что пьян и не расслышал последней ремарки незнакомца, пошатываясь и неразборчиво что-то бурча себе под нос на ходу. (Кстати, давно подмеченная специалистами-сфинксологами любопытная черта этого зверька-падальщика – делать вид, что не видел, не слышал, не понял, не был жестко оттрахан в вислый зад, кишащий паразитами и т.п.).*
По дороге ему встретилась Нея, женщина с сайта, на котором Эдуард нашел себя и свою любовь. Открыв капот своего автомобиля, Нея меняла свечи. Эдуард сильно натер ногу дешевой туфлей (дурацкая гяурская обувь - то ли дело блестящие удобные галоши?!) и ему очень хотелось проехать остаток пути, но он знал, что, боясь заразы, глупая Нея в жизни не пустит его в салон, поэтому он только поиздевался над ее «раздолбанной тачкой» и побрел дальше.
Последняя встреча несмотря ни на что, подняла ему настроение и он даже перестал думать о том, что завтра опять на работу, опять нервотрепка и издевательства начальника-армянина. Работал он ловчим в палатке, продававшей шаурму. В его обязанности входило нахождение, отлов и разделка мелких городских животных. Несмотря на вечно брюзжащего начальника, работа доставляла Эдуарду много удовольствия и стояла в списке его жизненных приоритетов на третьем месте после сайта и возлюбленной. Особо ухоженная кошечка даже могла удостоиться чести перед смертью познать недолгую, но жгучую любовь Эдуарда.
Наконец, он добрался до забегаловки и толкнул дверь рукой брезгливым королевским жестом. Это был уже не Эдуард. Это был Сфинкс, великий и ужасный, гроза прыщавых подростков и глупых школьниц.
За одним из столиков сидели его товарищи, попивая пивко и над чем-то смеясь. При появлении Сфинкса все засуетились, как будто сам Иисус явился разделить с ними трапезу. Смех, естественно, прекратился, так как еще не было понятно, в каком настроении пребывает Сфинкс. Началось передвижение стульев, нахождение места, откуда Эду будет удобнее наблюдать за официантками, посыпались вопросы, какое сегодня пиво Сфинкс предпочтет отведать и прочая сутолока, присущая встрече добрых товарищей.
- Я чисто все также гламурен, - скалясь признался Сфинкс, под общий хохот демонстрируя свои дешевые безвкусные часы.
- А ты, Дачнег, хули ржешь? – грозно спросил он у единственного паренька, которого он не боялся на сайте, по причине доброты и молодости последнего.
- По дороге, как обычно, выебал пару охуенных телок (они долго умоляли, чтоб я соизволил зайти в их пяти-комнатный гадюшник в центре), о которых вам, уродцы только мечтать и дал пизды братьям Кличко – не люблю хохлов, сами знаете же, - ненавязчиво сообщил Сфинкс и стал объяснять идиотам, почему крайслер лучше «бимера».
Компания, раскрыв рты, согласно кивала, восхищенно поддакивая. В целом, вечер прошел в теплой атмосфере, как обычно и, как всегда, центром внимания был Сфинкс. Правда, в этот раз Сфинкс ушел раньше обычного, сказав, что ему не терпится увидеться со своей возлюбленной, что, как ни странно, было правдой, вернее было ложью, но не совсем. Кравитц долго еще умиленно смотрел на дверь забегаловки, за которой скрылся его загадочный идол.
Сфинкс спустился в котельную и открыл потайную дверь. Знакомо запахло потным ишаком.
- Наконец-то я дома, да славится имя Аллаха и да подохнут все гяуры от зависти к моему величию! – без лишнего пафоса, радостно прокричал Эдуард.
Раздевшись, Эдуард подошел к умывальнику и стал сосредоточенно тереть под струей воды правую руку. Вскоре краска с руки полностью сошла и стало видно татуировку на внешней стороне ладони – «МИПРО».
- О, моя маленькая! Мы снова вместе! – воскликнул Эдуард, страстно целуя свою руку.
Рука стала медленно скользить вниз и вскоре уверенно ухватилась за член.
- Ах ты шалунья, Мипро! – заржал довольный Эдуард – А вчера ты вела себя как недотрога. Дай же облобызать перси твои!
Эдуард зажал пальцами левой руки последнюю фалангу указательного пальца правой руки и стал ласкать ее языком и нежно покусывать.
- Обожаю твои соски, ссука, - рычал он, теряя контроль над собой.
- Мне тоже это нравится, Эдик, - томно отвечал он сам себе, имитируя женский голос.
Схватив со стола фаллоимитатор, найденный недавно на мусорке, Эдуард резко вставил его себе в зад левой рукой и недовольно заскулил, ожесточенно мастурбируя правой рукой:
- Мипро, опять твои шуточки!
- А если я тебя так же? – спросил он лукаво, смазывая правую руку вазелином и усиливая ее хватку.
- Ух, какая у тебя узкая дырочка сзади, детка! Ну, посмотрим, кто кого!
Забытый фаллоимитатор нелепо торчал в заднице Эдуарда; тени от мерцающей на покрытом плесенью потолке, лампочки, которую Эдуард то и дело задевал головой, дико бегали по стенам, будто стараясь спрятаться от этого ужасного зрелища.

*- примечание автора