brunner : элементарные человеческие отношения

Супермаркет «Карфур», находящийся в Авиньоне, Франция, стал местом встречи двух людей, вероятно когда-то походивших на интеллигентов. Первого звали Жан-Пьер, а второго – Франсуа. Франсуа, которого недавно уволили с работы из-за сокращения штата во France Telecom, ошивался возле стойки с картофельными чипсами, выбирая между проверенными «Pringles» и неизвестным до этого китайским аналогом. На пачке продукта из Поднебесной красовалась надпись: «Не содержит ГМО, холестерина, транс-жиров». «Заманчиво», — подумал Франсуа, начинающий следить за своим здоровьем – слишком растолстел он на паршивой еде из вьетнамского ресторанчика неподалёку.
В магазине играла лёгкая музыка в стиле swing house. Вся простота быстрого бита с не слишком частыми мажорными фортепианными аккордами наводила на мысль, что такие композиции сочиняются не человеком, а компьютером. «Забавно», — подумал Жан-Пьер, когда-то интересовавшийся писанием музыки, но затем бросивший эту затею. Не хватило воли. А также не хватило воли, чтобы стать писателем, художником и даже на то, чтобы закончить университет (медицинский факультет). На то, чтобы совершить самоубийство, или хотя бы стать наркоманом, не хватило храбрости и денег соответственно.
Жан-Пьер подошёл к Франсуа, положившему, было, в свою тележку китайские чипсы, со словами:
— На вашем месте я бы не стал их покупать, они провоцируют рак. Как медик вам говорю.
— Как интересно, — ответил Франсуа, даже не смотря в сторону, откуда доносился голос и взял более дешёвый продукт из КНР.
— Вы ещё об этом пожалеете, — незлобиво произнёс Жан-Пьер.
Франсуа наконец-то повернулся к невольному собеседнику и как можно учтивее произнёс:
— Послушайте, сударь. Меня уволили с работы три месяца назад, а найти новую мне, увы, не представляется возможности. Я живу на пособие, а мне нужно кормить ещё больную жену и детей. Единственная моя отрада – это заменять ужин бурбоном с любимыми чипсами перед «Euronews». Я напиваюсь, потому что не могу смотреть, как рушится мир. А не смотреть не могу, потому что по другим каналам идёт сущая дрянь, а реальность, к сожалению, ещё страшнее. Но в последнее время у меня не хватает денег ни на бурбон (я заменяю его анисовкой), ни на «Pringles». Вот.
Жан-Пьер немного опешил от такой нежданной откровенности Франсуа и не нашёл ничего лучшего, чем представиться:
— Жан-Пьер.
— Франсуа.
Мужчины пожали друг другу руки и покатили свои тележки в сторону ореховой пасты. Оба были одеты в запачканную рванину – стоптанные кроссовки, худи с жирными разводами и мешковатые джинсы. Одежда скрывала изъяны тел – слишком худого у Жан-Пьера и слишком одутловатого у Франсуа.
— Простите за вторжение в вашу личную жизнь, но вы не думаете, что логичнее будет отказаться от чипсов и прочих вкусностей, пока ваши финансовые дела не стабилизуются? – сказал Жан-Пьер.
— Вы многого не понимаете, мой новый молодой друг. Но я с удовольствием расскажу вам больше за стаканчиком анисовки, тем более, что я особо не тороплюсь. Куда торопиться безработному?
— Мне тоже некуда спешить.

В небольшом авиньонском баре-подвальчике было накурено. Раскольников и Франсуа сидели за столиком в уголке и прихлёбывали из рюмок пастис.
— Вы, верно, студент?
— Меня исключили, — печально произнёс Жан-Пьер.
— И чем вы занимаетесь? – без особого интереса спросил Франсуа.
— В данный момент созерцаю бессмысленность моего (и вашего тоже) бытия. Думаю насчёт самоубийства. А вы?
— Я пью и желаю вытащить свою семью из нищеты, куда нас загнал европейский бездумный либерализм.
— Система — дрянь!
— За это надо выпить1
Чокнулись. Франсуа громко фыркнул, чем обратил на себя внимание мужчины за соседним столиком. Тот был небольшого роста, голову его покрывали редкие волосы; он строчил что-то постоянно в блокнот и исподлобья посматривал на Франсуа и Жан-Пьера.
В бар спустилась девушка в короткой мини-юбке, больше походившей на трусики, нежели на юбку. Топик подчёркивал правильной формы груди. Девушка не носила лифчика – соски торчком указывали вверх. Один из них гладила грубоватая рука спутника девушки – верзилы-негра ростом под два метра, нагло смеявшегося и громко говорившего сальности своей пассии.
— Шампанского, — крикнул бармену негр и улыбнулся, обнажив два ряда идеальных зубов.
Девушка была крашеной блондинкой. Взгляд её был направлен вниз, она избегала прямого контакта с другими посетителями бара. Негр же напротив старался привлечь внимание зрителей и покрепче ухватил за сосок. Девушка тихонько застонала – то ли от боли, то ли от удовольствия. Верзила довольно усмехнулся и угостил подругу шампанским. Та жадно выхлебала содержимого бокала. Широкая ладонь негра полезла вверх по ноге спутницы.
Франсуа и Жан-Пьер молча наблюдали за сценой. Вернее наблюдал Жан-Пьер, а Франсуа просто уставился в белую муть пастиса и молчал. Жан-Пьер же немного возбудился. Дело в том, что он был девственником, не из-за того, что у него осталась какая-то мораль в наш век нравственной деградации, а скорее потому, что не представлялось возможности. Жан-Пьер был слишком стеснительным, даже для похода к проститутке. Молодой человек довольствовался порно, в избытке содержавшемся в Интернете. Интернет Жан-Пьер оплачивал исправно, каждый месяц.
Тем временем рука негра проникла под чёрную ткань мини-юбки и стала жадно щупать плоть девушки. Франсуа что-то пробормотал. Его собеседник переспросил.
— Из-за этих чёрных говнюков, да арабов нету работы для коренных французов, таких как мы! – повторил Франсуа.
— Верно, — согласился Жан-Пьер, а затем восхищённо добавил: — Посмотрите какие ручищи у этого мужлана!
Словно не слыша, Франсуа продолжал:
— А что больше всего бесит, так это то, что у этого куска дерьма хватает денег и наглости заявляться сюда со шлюхой, когда у меня нет денег на предметы интимной гигиены для жены и детей! Это так грустно! – печально добавил он, а затем прикрикнул: — Да этот козёл только вчера из мангровых зарослей вылез!
Негр услышал фразу несчастного безработного и вынул руку из трусиков девушки. Подойдя к столику, за которым сидели Жан-Пьер и Франсуа, он гаркнул:
— КАКИЕ-ТО ПРОБЛЕМЫ?
Жан-Пьер хотел, было, его успокоить, но Франсуа обозвал негра обезьяной и плюнул чернокожему в лицо.

Врачи диагностировали Франсуа открытый перелом лучевой кости и, заодно, рак печени. «Слишком много пил в последнее время», – подумал он. Изредка к больному наведывалась семья. Пару раз приходил Жан-Пьер, которому нечем было себя занять, и который чувствовал себя немного виноватым за то, что не вступился за знакомого. Франсуа его сразу же успокоил:
— Этот говнюк хотел выпендриться перед девкой. Оно понятно. Представляешь, какой, должно быть, у них был секс?
— Мне жаль её.
— Она знала, на что идёт, — пожал плечами Франсуа.

Франсуа выписали через пятнадцать дней, обязав пройти курс химиотерапии. Он согласился.
— Хочешь мести? – спросил Жан-Пьер.
— Не знаю, — ответил его друг. – Не знаю, чего хочу. Как мы его найдём.
— Для начала зайдём в тот бар.
— А что мы с ним будем делать? У меня рука в гипсе, да я думаю, если бы даже не была, то он нас и двоих изобьёт.
— Может быть, убьём его? – обронил Жан-Пьер.
— Можно. Всё равно во мне не осталось морали.

Жертва Жан-Пьера и Франсуа посещала бар с завидной регулярностью. Пил негр много, но почти никогда не пьянел – отмечали про себя будущие убийцы. Это осложняло задачу. Но наши герои не падали духом. Захватив с собой травматический пистолет, Франсуа подошёл к сидящему за стойкой верзиле и выстрелил в упор всю обойму. От чёрной головы осталось красноватое мясо и серые мозги.

***

А проститутка была дочерью Франсуа. Только он этого не знал, потому что внимательно не разглядел её. Девушку звали Кристин, и она стала зарабатывать деньги, видя, что на отца полагаться бессмысленно.

«Бессмысленно жить» — подумал Жан-Пьер и утопился в реке, где помимо утопленников плавали и радиоактивные отходы с близлежащей АЭС.

Франсуа же был счастлив и смотрел “Euronews”, по которому передавали, что кризис во Франции усиливается.

А мужчиной, «писавшим что-то в блокнот», был я.

Такие дела.