brunner : прощальное трёхстишие

«Дорогая! Я могу тебя так называть? Слишком заезженно, да и не в тех мы с тобой отношениях… В любом случае, я скучаю. Если бы ты знала, как я скучаю. Прости меня – я идиот. Тот вечер и то, что я тогда наговорил тебе, пьяный, — всё это было ошибкой. Пожалей дурака».
Набрав сообщение, он подумал: «Вот до чего довела! Прощение прошу, унижаюсь». Но пресмыкаться ему было приятней, чем сознавать, что всё потеряно.
Ответа не последовало. Он написал спустя два дня.
«Ну прости меня, пожалуйста! Господи, сколько ещё просить? Я не могу без тебя! Я покончу с собой! Как мне жить с мыслью, что твоё последнее сообщение мне было «не идиотничай». Как?»
Он закрыл окно диалогов и щёлкнул по иконке текстового редактора «Zen Writer», где стал набирать сочетающийся с минималистичной атмосферой дзенского созерцания и музыкой в стиле ambient текст:
«Разрезав себе горло, жена самурая, словно цветок, поникший под летним дождём, плавно опускается на циновку. Кровь течёт по её коже, напоминая о струях вишнёвого сока, в те дни, когда поспевает эта ягода. Когда спеет вишня, дети жадно хватают бывшие когда-то цветами плоды и кладут их в рот. Дети – цветы жизни. Взрослые – её плоды, причём уродливые. Хотя из прекрасных женщин получается неплохой плод – сочный, скрытый под тонкой (обязательно тонкой) кожицей (спасибо тургору и коллагеновым волокнам)».
Он закрыл редактор и снова открыл браузер. Новых сообщений нет. Эта фраза пробуждает к действиям, но только не его – представителя поколения новых лентяев – «задумывающихся». Да такие всегда были. Но нет, ему мало тихонько думать, сидя где-нибудь в уборной, благо, время подходящее для мыслей о высоком (гибель Европы, всеобщее моральное разложение), но он ещё и суёт свою дребедень в Интернет, наивно надеясь получить о своих опусах стоящие комментарии.
Его проза – совокупность постмодернистской примитивности и японского эстетизма. Добавим модные нынче течения – магический реализм плюс экзистенциализм. Куда мы без экзистенциализма?
А она всё не отвечает. И вот палочка курсора вновь мигает на слепящем глаза фоне; старательно выводятся буковки: «У тебя кто-то появился? Ну скажи! Почему ты не отвечаешь на мои звонки?».
Три недели назад она написала: «Так будет лучше для нас обоих». Он и сам сознавал, что им суждено расстаться. Да ещё и после «того случая». Просто ему не хватало храбрости признаться, что всё кончено. А ей хватило. Она вообще во многом сильней его. А он, по сути, ребёнок.
Он пытается найти утешение в прозе Юкио Мисимы. Но вся проза японского классика намекает на то, что, кажется, выход только один. Самоубийство.
Не страшное слово для такого действия. Он говорит себе: «Если не будет отвечать весь месяц, то конец». Ну а вообще, он пришёл к выводу, что для счастья ему нужна она, литература, море и вино. Именно в таком порядке. А без неё, — рассудил он, — и делать на этом свете нечего. Она же молчит.
Он открывает текстовый файл под названием «Документ Microsoft Word.doc» в программе «Word». В последнее время он только открывает и закрывает файлы. Его жизнь постепенно превращается в симуляцию. Он начинает переходить из трёх измерений в матрицу компьютера. Что греха таить – вся наша жизнь превращается в симуляцию. Даже его любовь обитает в социальных сетях.
Он открывает «ворд» и пишет:
«Я испытываю нездоровую страсть к коже рук. Для меня красивые руки – это, как минимум, половина женщины. У неё очень красивые руки. Сколько раз, прижимая их к своим губам, я отмечал это».
Он думает:
«Почему же я такой дурак?».
Ну что тут сказать?

Проходит ещё два дня. Он на грани отчаяния. Она не даёт не единой весточки, не читает его сообщения; он не знает, жива ли она, а, как мы знаем, неизвестность приводит к безумию. Безумия пока нет, но есть наркотики и алкоголь. Причём последнего ощутимо меньше, чем первых. Он качает себя психоделиками, стремясь найти «главный смысл», а на самом деле – забыться. Забыть своё несчастное, инфантильное «я», по природе неспособное к счастью, ибо – он прочитал, кажется, у Къеркегора, — все несчастны. А раз все несчастны, то зачем мы здесь и пр.?
Под кислотой – он шаман. Он слушает священные песни Джима Моррисона и разгуливает в священной тоге (простыне) по храму (своей квартире) в темноте (отсутствии света). Всё можно перефразировать. Жизнь – сплошной перифраз.
Действие постепенно наркотика заканчивается. Улицу постепенно заволакивает молочной дымкой. Всё в этой жизни происходит постепенно. Он лежит на кровати и шаг за шагом набирает смс с двумя словами – «Ты прекрасна». Затем гуляет по улице. Бесцельно. Приходит домой и, о чудо!, она прочитала его сообщения. Это конечно не ответ, но всё же, что-то. «Это смс так повлияло?» — думает он.
«Как кожа на животе шестнадцатилетней девственницы перед первым соитием с мужчиной, как кимоно гейши, развевающееся на ветру в отдалённом районе Эдо, как реки Южного Сахалина под голубым небом во время поздней весны – так прекрасна спелая вишня. Вкус её терпок, если она с острова Хоккайдо, кисловат, если с Кусю, горек, если с Хонсю, а на Сикоку вишня не растёт – там растёт лишь сакура».
Прошло ещё пять дней. «Стоптано. Скомкано. Она не отвечает. Всё. Решаюсь».
Он пишет, что пошёл к психиатру, закодировался, прошёл лечение и.т.д. Она сохраняет благородное молчание. Она не похожа на гейшу, и не обязана развлекать его весёленькими разговорчиками.
Он пишет ей опять и опять. Его сообщения не доходят до неё – она твёрдо решила начать новую жизнь и поставила его в «чёрный список». Получается, он пишет в никуда.
Он в сотый раз сочиняет прощальное трёхстишие.

Мы всегда хотим того, чего у нас нет. И чем сложнее получить это, тем сильнее желание. Не новая мысль – это подмечали многие. Я лишь напомню. У моего героя сильное желание заполучить ту, которая его игнорирует. А почти под рукой, рядом с ним, есть девушка, которая его любит и понимает, которая принимает его таким, какой он есть, и смысл бытия которой, кажется в нём. Нашему герою, конечно, приятно осознавать, что он – смысл бытия кого-то. Но посмотрим, что он делает?
Над этой девушкой он издевается. Он бьёт её, напивается и изменяет со слуайными знакомыми. Типично по-русски, не правда ли? «Напился, оскорбил, избил, изменил. Ах, как приятно набирать текст – это доставляет мне удовольствие».
Она всё терпит, и он знает, что терпеть она будет долго. Но это не совсем так. В её душе уже зреют «гроздья гнева», как у Стейнбека. «Чай чёрный, очень вкусный. Давно не пил – всё зелёный и зелёный».
Он открывает «Текстовой документ» в программе «Блокнот» на своём ноутбуке и начинает писать то, что скажет ей позднее вечером.
Вечером он признаётся, что ненавидит охватившую Москву жару. Что он любит хмурость неба и дождь, осень. Что ему печально осознавать, что эта прекрасная пора – осень – падёт жертвой изменения климата в какие-то тридцать лет, и он это увидит. Погода приятная – небо заволокло тучами, накрапывает мелкий дождик. В индустриальном пейзаже чувствуется закономерность, постичь которую не представляется возможности. Итак, он говорит:
«Когда-нибудь твоя кожа постареет, глаза посереют, а волосы поседеют, и ты потеряешь для меня привлекательность. Когда-нибудь твоё лицо будет покрыто морщинами, и оно само будет вызывать у тебя отвращение. Когда-нибудь ты вступишь в случайную половую связь. Когда-нибудь ты сделаешь аборт и станешь бесплодной. Когда-нибудь твоя жизнь превратится в концентрированное несчастье, как у Мишеля Уэльбека. Когда-нибудь ты выёдешь замуж и расстанешься через несколько лет, потому что «любовь живёт три года» (Бегбедер). Когда-нибудь ты от меня уйдёшь. Если нет – то я от тебя. Смирись с этим. Когда-нибудь ты покончишь с собой. Когда-нибудь эти строки будут включены в мой рассказ.
Когда-нибудь я стану известным богатым писателем. Когда-нибудь я куплю на свои гонорары дом в Ирландии, где всегда пасмурно и сыро, и буду там жить, изредка вылезая в Венецию или в Португалию. Я буду писать свои романы, в которых ключевая мысль заключается в том, что смысла нет. Когда-нибудь я дождусь её. Не тебя, заметь, а её. Неужели у тебя нет ни капли гордости? Я знаю, что нет. (берёт её за щёки и сжимает их, затем целует в шею). У тебя нежная шея, но кожа не идеальная. У неё, у той, которая меня знать не хочет – и правильно делает – у неё прекрасная кожа. А твоя – нет. Всё, мне надоело, я ухожу домой».
И он действительно уходит домой, включает ноутбук и открывает текстовой файл «Прощальное трёхстишие.doc».

Лишь я недвижим
В течении времени,
В токе бытия.