Голем : Поездка в Салоники

* * *

Тихий вечер.
Лето на Фонтанах качается мягкой зыбью. В просветах яблоневых стволов золотится сонное море. Опершийся локтями на осыпь известняковой ограды конторщик Балодис набивает «капитанским» табачком коротенькую кривую трубку с прокуренной головой Мефистофеля. Завидев приближающуюся фигуру, он выпрямляется, покачнувшись с невольной грацией разъевшегося варяга, и роняет басом:
– Эй, цирковой микроб! Поди-ка, чего скажу…

Квартирант Балодиса, маленький и изящный Сашка Розен – цирковой мим, которого дворник Алим, желая сообщить, что Сашкин Ляпсик, крохотный чёрный пудель, опять наделал под хозяйскими окнами, зовёт Александр-Исаичем, а городовой Хрякин, почтительно забирая пьяного Сашку в участок – господином Розенфельдом, мечтает только об ужине в компании мамы Хеси и красавицы-сестрёнки Эсфири. Ужин у Розенфельдов неброский: пшенная каша с конопляным маслом, зато горячий, приветливый и обильный.
Поэтому Сашка коротко огрызается:
– Во-первых, здрасьте!
– Давай сразу во-вторых, – отвечает Балодис с деловитой скорбью. – Третьего дня в Салониках у меня умер брат, Арвидас. Сердечный приступ. Тебе придётся туда поехать, Сашка. Родительский дом брат продал в мае, так что денежки определённо у него водились...
– Если и водились, то не со мной. На кой мне весь этот гембель с ещё одним Балодисом… или как его, Капитанаки?
– Дошутишься, врежу… Оформишь наследство, со вдовой повидаешься. Поезжай, а? Паспорт дам, пригляжу за твоими. У меня, сам знаешь, жена болеет…
– Знаю. Почему я?! Как гиблое дело, куда в Салониках — сразу Сашка…
– Ты ушлый и маленький! Много не нагуляешь. В щель не закатишься, вона вы как держитесь друг за друга. Вся семья – сплошные евреи, даже собака…
– Чего вдруг?! У Ляпсика тёмная родословная…
– Ливера кусок попятил твой Ляпсик. Под крыльцо залез – два часа не выходит!
– Я бы тоже не вышел, пока весь ливер не кончится…
– Вот я и говорю: вражина… пусть только покажется.
– Ладно-ладно, поеду… ну, так! Дорога туда-обратно, прогонные-кормовые, ночлег и прочее…
– Да всё посчитано! За месяц квартплату скину. И ты ещё заработаешь! Пароход в Пирей уйдёт завтра ночью…

Паскудная гастроль, думал Сашка, упершись подбородком в борт грузо-пассажирской лохани. Чайки за кормой, которым я крошки бросаю, и те – куда свободней меня!
Грязная тележка с греком, перепачканным угольной пылью, забрала Сашку в порту Пирея и привезла в гостиницу «Афины», оказавшуюся обычной ночлежкой. Измученный морской болезнью, ночевать в притоне мим категорически отказался, и кучер передал его с рук на руки рано ехавшей в Салоники почтовой карете.

Нотариус Лео Канидис занимал две комнаты в пыльном сером домишке, приплюснутом с боков на улочке Птолемея. Плотным брюшком, залысинами и въедливыми, острыми глазками Канидис живо напомнил Сашке городового Хрякина.
Нотариус долго мял в руках паспорт, с подозрением поглядывая на гостя:
– Похоже, вас с Арвидасом делали из разных запасов… Вы точно – Балодис?
– Представьте, да! – с вызовом откликнулся Сашка.
Нотариус поразмыслил ещё с минуту и наконец-то кивнул.
Достав из шкафчика запылённую бутылку метаксы, Канидис разлил спиртное по приземистым, широким бокалам – Сашка жадно выпил, не чокаясь и чуть не задохнувшись смолистым запахом: какие могут быть чоканья при свежем покойнике?
– Документы на ваше наследство дома у меня лежат. Здесь недалеко, в двух кварталах. Зайдёте, скажите Розе, что Леопольд просит дать вам красную папку. Нет, лучше я сам чиркну пару слов…

Роза Канидис, оказавшаяся рыжеволосой и спелой дамой с изумительной кожей персикового оттенка – Сашка, любитель крупных женских форм, даже вздохнул: везёт паршивцу Канидису! – не приоткрыла дверь на заполошный Сашкин стук, а только высунула голову в окошко первого этажа. Узнав, в чём дело, внимательно прочла записку, небрежно поправила растрепанную прядь и отправилась в переднюю, чтобы впустить гостя.
Проследовав за хозяйкой, жеманно покачивавшей бёдрами в кружевном пеньюаре, в узенькую гостиную с нестерпимо-лиловыми шторами и множеством пейзажных парусников на стенах, Сашка столкнулся с крепким, загорелым мужчиной, от которого за версту несло разбойничьим морским ветром. Мужчины некоторое время сверлили друг друга взглядами. Наконец, моряк крикнул – к изумлению Сашки, на легко понятном греческим языке:
– Роза, такие мелкие поцы ходят только под стол или к портовым шлюхам. Оно тебе надо?!

Сашка приготовился достойно ответить, но незапертая дверь вновь распахнулась, и с улицы ворвался запыхавшийся долговязый мавр в просторной синей хламиде.
Он коротко оглядел присутствующих, словно пересчитывая, и принялся что-то судорожно доставать из складок одежды. Посыльный какой-то, подумал Сашка.
– Никколо? Ты тоже пришёл не в очередь?! – удивленно сказал моряк.
– Ой, сколько дел… поверишь, Киприадис, пот утереть некогда! – отозвался мавр.
И мавры тоже шпарят по-гречески, потрясённо подумал Сашка.
Ничего не понимаю!

– Я всё понимаю… работа, сказали, срочная! Тупая спешка, оттого везде и опаздываешь, – ворчал тем временем мавр, роясь в одежде и вертя по сторонам головой, отороченной чёрной бородкой, каракулевым ворсом мелких кудрей и бронзовыми серёжками. – Извини, Анастасио – ничего личного!
С этими словами мавр выхватил огромный потрепанный маузер и без лишних слов выстрелил в грудь моряку Киприадису. Как ни спешил внезапный убийца, ответить ему успели: короткий взмах-бросок, и в живот мавра по рукоятку вонзился матросский кортик.
Оба гостя коротко всхрипнули и, пошатнувшись, рухнули на ковёр.
– И шо же дальше? Будете стоять, как куча навоза?

С усилием оторвавшись от созерцания недвижных тел, Сашка повернул голову.
Рыжая Роза стояла в дверях, загораживая формами видневшуюся в глубине полу-распахнутую кровать.
– Я полагаю, мадам Канидис, что дальше одно из двух… или мы идём за полицией, или полиция приходит за нами...
Не дослушав, Роза сделала несколько шагов и пнула в бок мавра мягким носком домашней туфли:
– Какого чёрта, Никколо? Нам всем хватало места на пароходе…
– Канидис… двойной заказ, – с усилием пробормотал мавр. – Моя забота – любовник с наследником… а Лео — деньги в карман, о-ой… и тебя в тюрягу, м-м..
Мавр согнулся в клубок, охватив себя покрепче, и снова затих.
Роза вновь обернулась к Сашке:
– Ты ведь из России, Балодис! Помоги мне взять сейф. Я здесь больше не задержусь.
– Я не Балодис… я Канидис! Тьфу ты: цирковой я, Сашка Розен с Большого Фонтана…
– Неважно… едем вместе! Мои деньги, твоё сопровождение и охрана – по рукам?
Сашка заворожённо кивнул. Медленно, но отчётливо он начинал понимать, что кортик моряка, выражаясь пафосным языком, только что спас жизнь ему жизнь.
Ай да Канидис, подумал Сашка… вот сука.

Не дав углубиться в размышления, Роза поволокла Сашку за руку к огромному несгораемому шкафу, стоявшему тут же, в спальне. Очевидно, нотариус предпочитал заниматься любовью сразу со всеми предметами своего вожделения, только и успел подумать циркач.
В руку ему ткнулась связка ключей:
– Открывайте! Вы же мужчина…
Придержав готовый сорваться ответ, Сашка подобрал нужный ключ к громадной замочной скважине, несколько раз со скрипом провернул его и открыл дверцу.
На полках лежали стопки ассигнаций и две перевязанные коробочки.
– Лео принимал заклады от разных тёмных людишек, ростовщик чёртов… – Роза торопливо опорожнила обе коробочки с цепочками, серьгами, браслетиками в приёмистый ридикюль, затем швырнула Сашке стопки с деньгами:
– Это ваше! Чешитесь поживее, или будете чесаться в тюрьме! Ах, да… комиссионные Леопольду! На, подавись, гадёныш!!
Она швырнула на полку загрохотавшую монетку, и Сашка вновь закрыл сейф.

Три дня они отсиживались в какой-то дыре, пока посланцы Розы не принесли ей нужные для бегства документы и паспорт. Ступив на землю Одессы, Сашка почувствовал, что привязался к темпераментной спутнице и расставаться ему не хочется. Роза тоже поглядывала на Сашку не без доли кокетства. Решили, что нужно и дальше держаться вместе.
Открыв дверь, Балодис молча кивнул Сашке, словно тот никуда и не отлучался.
Затем он осмотрел внимательно Розу, но вновь промолчал. Застенчиво улыбаясь, конторщик поманил к себе стоявшую неподалёку Эсфирь, обнял её за плечи и сказал:
– Линда умерла на следующий день после твоего отъезда… как снимем траур, так и поженимся. Ты деньги привёз, микроб? Они твои.
Сашка молча взглянул на Розу – она лишь молча кивнула.
– Сыграем осенью обе свадьбы, – решительно ответил циркач.